На картине Репина главный бурлак («шишка») — священник, расстрига (священник и должен быть таким коренником, а не стервятником, который надо всем сидит, свысока глядит).
Это мало кто знает, но ещё меньше людей, знающих, что были женские бурлацкие артели.
Отличный символ, особенно верхняя фотография, где мужчина — погоняла. Рельсы таскать, конечно, ничуть не легче. А почему на пашне рожали? Забрели на поле в поисках земляники? И не говорите «всюду так было». Не всюду и, главное, не всюду и не все считали это нормой. И были мужья, которые своих жён так любили, что не обращались с ними как со скотиной (хотя на это смотрели как на блажь). Было бы желание.
Русская интеллигенция не только не виновата в победе Ленина и его банды — участники которой не интеллигенты нимало, а кто интеллектуал, кто как Сталин просто бандит. Павловский с Белковским ведь не интеллигенты же! Гиркины и Стрелкины — вполне Ленины, только не развернувшиеся вовсю. Ленинисты недаром постарались вылить море грязи на всё, что было их грозным конкурентом.
Прежде всего — на хождение в народ. Мой дед Яков Васильевич Кротов был по гроб жизни благодарен учительнице своей сельской школы, которая работала в этой школе не за зарплату, а на энтузиазме, и пробудила в нём любовь к знаниям. Так же был благодарен своей учительнице (уже совсем в другом месте, в ссылке, куда отправили деда за участие в забастовочном движении) мой отец. Без деда и отца меня бы как писателя не было. Моя мать была абсолютно грамотна, он — не очень (кстати, отец Александр тоже был не слишком грамотен, видимо, военное детство аукнулось), но именно мой отец писал страстно, горячо, с «панчами» — вывертами. Он сидел и из концлагеря посылал мне всякие свои пересказы сказок историй, и я впитал в себя эту его манеру, он во мне её пробудил. А мать делегировала мне толерантность. Вышла та ещё редька с мёдом.
Хождение в народ было совершенно тривиальной европейской практикой. Благодаря такому «хождению» произошла в XIX веке культурная революция — настоящая, а не кровавая идеологизация — в Норвегии, в Швеции, в Финляндии.
Совершенно тривиальной была и вторая ненавистная большевикам практика — Гапон. Это я изучал плотно ещё в 1970-е, а когда архивы открылись, было подтверждено, что о.Георгий не был платным агентом и провокатором не был. Ленин — бесплатный провокатор, а Зубатов — нет. Гапон был ненавистен Сталину (Ленин, кстати, до смерти считал Гапона честным и героем), потому что движение Гапона — это пример независимого от большевиков рабочего движения. Для демагогов, называющих свою диктатуру пролетарской, это был нож острый.
Правительство — точнее, губернаторы — выделяли деньги этому рабочему движению. Очень незначительные деньги. И правильно делало, и беда, что капиталисты были настолько упёртые, что не выделяли эти деньги сами. Но считать эти деньги токсичными, превращающими рабочих в марионеток — недопустимо. Вот в современной России 92% населения живёт на токсичные деньги, так или иначе раздаваемые именно Кремлём. И что? Не все от этого подлецы! Грешат не за деньги, грешат от сердца. И бывают за деньги — а не подлости не делают, а кто делает подлости, делал бы их и бесплатно.
Все ли дореволюционные капиталисты жадные и тупые? А Морозов?! А Шмидт? Мы ж рядом с Трёхгоркой живём, свидетельства благоразумия Шмидта в виде изумительных кварталов для рабочих прямо перед глазами. Увы, беда в том, что это были исключения, а что было правилом — читаем того же Чехова. Большинство же предпринимателей не видели дальше собственного носа и предпочитали тупо ложиться под правительственные заказы — которые все оказывались, вот странность, военными. И вновь мы приходим к главной проблеме России, отличающей её от многих вполне звероподобных режимов — невероятный высокий уровень милитаризации и ВПК... Об этом почти не говорит никто, а ведь все наши колупания — это как проблемы жителей деревни, в которой заборы давно не крашены и интернет плохо работает. А что деревня на спине у левиафана ВПК — об этом кто боится и сказать, а большинство просто об этом не подозревают.
Позитивно скажу — что делать — словами из «Покровских ворот»: «Он ломает — я чиню. Он ломает — я чиню». И не забудем о шпицштихеле!