ХХ век стал веком конца веры в прогресс, таков общий некролог. Но в каком смысле? Прогресс ведь никуда не делся, он продолжается и в XXI веке.
ХХ век развеял веру в прогресс как нечто неодолимое и всеобщее. Вера XIX века смотрела на прогресс как на подобие лесного пожара, сифилиса или цепной реакции. Из искры возгорится пламя, а мнение леса большого значения не имеет.
Мнение леса, между прочим, в целом для прогресса благоприятное. Лес не спорит: лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным.
Закончилась не вера в прогресс, закончились деньги. Вера в прогресс была очень капиталистической: она полагала, что деньги плодятся и размножаются бесконечно, если, конечно, прикладывать усилия, подобно тому, как прикладываются усилия для размножения биологического.
Однако, денежки счёт любят. Оказалось, что всё то, что обещала вера в прогресс в начале ХХ века — озеленение пустынь, освоение Луны и планет, нуль-транспортировка и летающие города — прежде всего, очень и очень дорого. «Дорого» не означает «невозможно», но «дорого» означает «не для всех». На это наиболее фанатично верующие в прогресс отвечают по сей день, что не всё сразу, что прогресс снисходит сверху вниз, потерпите. Но научно-техническое ханжество не лучше, а даже и гаже ханжества религиозного. Все эти увещевания очень похожи на махание из последнего вагона отходящего поезда: потерпите, мол, вернёмся и заберём. А пока, извините, подымем барьер для мигрантов, пускать будем только миллионеров. Ну, если ты такой умный, то почему ты просишь у меня, а не наоборот.
Деньги это всего лишь одна из форм коммуникации, общения — и если общение деформировано, то денег всегда будет не хватать. Не на всё, конечно, на очередное поле для гольфа деньги найдутся. На атомные ракеты найдутся. На энергосберегающий автомобиль ценой с миноносец найдутся. Для себя найдутся. Так средство общения превращается в средство эгоизма, самоизоляции и, last not least, самоудушения. Но другие умрут ещё раньше.
Вера в прогресс человечества родилась в недрах общества, где общения было очень и очень мало, и прогресс виделся прогрессом не в общении, а в потреблении, сопряжённом со властию: путешествовать дальше, работать меньше, жить дольше, со слугами обращаться добрее, управлять колониями мудрее.
Такой прогресс никуда не делся, он налицо. Благодаря интернету теперь любой — ну, если его не бомбят беспилотники — может посмотреть онлайн трансляцию очередного космического запуска.
Конечно, каждый должен пенять на себя, если он не может купить билет на полёт в космос. Работать надо лучше!
«Молиться надо лучше» — лицемерие того же рода, что лицемерие проповедников прогресса, но более гадкое. Проповедники молитвы всё-таки молятся, а проповедники усердного труда трудятся не больше кардиналов. Они управляют. Они менеджеры. Организаторы. Оказывают консультационные услуги.
Вера в прогресс была и остаётся переплетена с верой во власть, вот в чём её слабое место. Не учёные веруют во власть, конечно, не Жюль Верн и не Айзек Азимов. Это уж мы сами. Различия известны: вера в прогресс считает источником жизни творчество, вера во власть считает источником жизни регулирование, ограничение, распределение. Прогресс призывает к познанию, власть призывает к засекречиванию. Прогресс призывает к дерзанию, власть призывает к послушанию. Прогресс переплывает океан, власть сажает переплывшего в тюрьму за нарушение законов об эмиграции. Очень возможно, что первых людей, которые достигнут Марса, посадят в подземную марсианскую тюрьму за отсутствие требуемого количества марсианских денег.
Вера в прогресс поощряет творца, вера во власть поощряет проходимца.
Погибла не вера в прогресс, погибла вера в прогресс, сопряжённый со властью как вера князя Владимира Красное Солнышко была сопряжена со властию. Возможен ли прогресс помимо власти, даже вопреки власти? Конечно. Как? А это уже отвечать XXI веку.