Один французский историк остроумно предложил идею «длинного времени». Например, «долгий XIX век» начался в 1789 году, закончился в 1914 году. Конечно, это справедливо лишь для истории Европы. Как модель такое определение XIX столетия оказалось очень продуктивно, идея «длинных эпох» была подхвачена массами историков.
Но вот к празднованию столетия ленинского переворота появилось множество книг, издававшихся государственными служащими-историками (других в России как не стало 25 октября, так и не появилось). Главный научный сотрудник государственного института российской истории РАН Владимир Булдаков пишет о 1917 годе:
«Со временем стали считать, что в этом году произошли две революции — Февральская и Октябрьская (называемая также большевистским переворотом). На деле следовало бы исходить из представления об апогее кризиса империи — процессе, ускорившемся в феврале-марте и получившем новые импульсы в октябре-ноябре 1917 года. ... Наметился отказ от выделения особых революций 1917 года — Февральской и Октябрьской. Растет понимание того, что это был единый синергически взаимосвязанный процесс» (Бич 1917. События года в сатире современников. М.: Бослен, 1917. С. 14-15).
Понятно, что всё бытие едино (псевдонаучное «синергический» призвано превратить банальность в открытие). Только это единство не стоит выеденного яйца. Ну да, всё — разные виды пока ещё непознанного единого энергетического поля. Но это же редукция — сводить историю к «синергизму», а человека — к аминокислотам.
Можно ли описать ленинский путч как «кризис империи»? Можно, но тогда людоеда следует именовать человеком с особым рационом питания. Ленин, коли уж на то пошло, начал реставрацию империи, преодолев кризис, вызванный февральским порывом к свободе. Тем не менее, Ленин не просто «реставрировал» самодержавие — он создал на основе самодержавия нечто качественно новое. Сколько потом Сталин, Путин и прочие ни реставрировали имперские формы, они так и не превратили порося в карася. Динозавр произошёл от амёбы, но динозавр не амёба. Да и между Февральской революцией и ленинским путчем нет преемственности, есть противоположность, такая же, как между Львовым и Дзержинским, миром и войной, жизнью и смертью.
Более радикальный образчик. Модест Колеров в монографии «Сталин: от Фихте к Берия. Очерки по истории языка сталинского коммунизма» (М.: Модест Колеров, 2017):
«Сталин — зло, равное злу капитализма, колониализма и империализма. Он не создал ни единого инструмента государственного террора, который не создали бы капитализм и Модерн» (С. 17).
Колеров ссылается и на слависта В.Живова, который бы изумился, узнав, что его тексты задействованы в таком дискурсе, и на Велемира Хлебникова. Он пытается найти себе приличных предшественников, но его главный предшественник — Владимир Путин, у которого Колеров работал в администрации и был одним из тех, кто подготавливал (словесно) вторжение России в Грузию и в Украину. Его тезис о Сталине есть тезис о Путине, а на русский язык переводится просто:» А в Америке негров травят!»
Колеров предлагает отказаться от концепции «тоталитаризма»:
«Массовые армии, массовый плен, массовое убийство, массовое колониальное рабство и массовый колониальный террор, который потом назовут геноцидом, — таков был привычный язык общества Просвещения и индустриального империализма, из которого черпала свой марксистский лексикон Советская власть. Современный немецкий философ Герман Люббе, открыто опасаясь реабилитации и самооправдания тоталитарного террора через обнаружение его корней в Просвещении, не может не признать того, что его корни лежат именно в Просвещении».
Что живо напоминает куплеты Гавроша: «Судьбы сломалось колесо, И это по вине Руссо». Руссо виноват в том, что Мандельштам умер от голода в концлагере.
Честертон остроумно заметил, что человек, которому нужно спрятать срубленное дерево, должен отнести его в лес. Чтобы спрятать труп, надо устроить битву и подбросить убитого в общую кучу. Тут «длинное время» (Колеров предпочитает говорить о «ландшафте») оказывается такой кучей трупов. Вселенская смазь, «все серенькие, все прыгают». Кто Богу не грешен. А по сути — просто пропаганда и оправдание — нет, не Сталина, и даже не Путина, а себя и своей роли в путинских преступлениях. Квази-научный язык — рефрейминг, пытающийся затуманить суть, попытка так расфокусировать оптику исторического взгляда, чтобы Вольтер стал неотличим от Вышинского.
Нужно ли пояснять, что Просвещение и примкнувший к нему капитализм не создали массовые убийства и прочие государственно-террористические преступления, а, наоборот, осознанно боролись с произволом и преступлениями? Что они сумели резко уменьшить количество крови и лжи в мире? А тоталитаризм и не стремился, и не уменьшил, и в этом смысле был не шагом в светлое будущее, а созданием омерзительных гнойников, превзошедших гнусностью и бесчеловечностью преступления и ассирийских владык, и Александра Македонского, и Чингиз-хана.