Самая первая версия об убийстве отца Александра была и самой вздорной: случайный попутчик в поезде поссорился со священником. Одного господина выбросили из электрички, он злился на всех, кто ему попадался на пути.
Господина звали Игорь Бушнев, «рецидивист» — звучит страшно, а на деле подростком дали условный срок за драку, а в 1977 году за хулиганство: крали с совхозного поля клубнику, подрались со сторожем, дали реальных пять лет. Вечером в субботу, 8 сентября, Бушнев со своей невестой, продавщицей из Хотькова, ехал в электричке, в вагоне поссорился с кем-то, да так, что его взяли и выпихнули из поезда на платформе «Заветы Ильича». Он сказал дежурной по станции, что, вот, пьяные хулиганы, надо милиции сообщить, а сам поехал в Хотьково. Только вот невесты он тут не нашёл и воскресным утром отправился в Москву на розыски. В Москве он точно был в 8 часов утра. Но тело женщины нашли на станции «Семхоз» — она попала под поезд. Именно тогда, когда убивали отца Александра Меня, на платформе «Семхоз» было двое милиционеров, которые отмахнулись от прохожих, сообщивших про окровавленного человека, искали сумку погибшей.
Не вполне понятная история: очень уж странно, что женщина проехала свою станцию, что она оказалась под поездом, как если бы её туда толкнули те же хулиганы. Но Бушнев-то ни при чём точно: почему бы он решил, что надо выходить именно на «Семхозе», а не на одной из многих других платформ? И как бы он успел потом в Москву к 8 утра? Да и мысль, что он набросился на Меня, приняв его за одного из тех, кто выкинул его из поезда, не слишком рациональна. Что уж говорить об орудии убийства — не нашли. То есть, какой-то топор из дома Бушнева изъяли, но на нём следов крови не было, так следователь заявил, что топор хорошо отмыли.
В оправдание милиционеров надо заметить, что платформа «Семхоз» расположена в своеобразном обрыве, очень крутом — спрямляли путь, когда прокладывали железную дорогу. От неё к собственно посёлку «Семхоз» ведёт крутая лестница, снизу, с платформы, посёлка вообще не видно. Психологически это объясняет, почему милиционеры на платформе так легкомысленно — вполне «по-советски» — отнеслись к сообщению о том, что происходит вне поля их зрения. К тому же они, очевидно, были из железнодорожной полиции, которая совершенно не склонна выходить за свою каноническую территорию.
Версия отпала так же быстро, как была выдвинута (её внезапно воскресило КГБ в 1995 году, посадив Бушнева в Лефортовскую тюрьму, но даже российский суд признал его невиновным).
14 сентября 1990 года её заменила следующая: сосед-уголовник, Геннадий Бобков и его собутыльник Николай Силаев. «Уголовник» — то есть, даже на «рецидивиста» не тянет, просто сидел в тюрьме, освободился. Не передовик производства, мягко говоря. Через полгода пребывания в тюрьме Бобкова всё-таки осудят — но за кражу. Хорошо знакомый алгоритм российского беззакония: у нас невиновных не бывает, посадить всегда есть за что, кто попал в тюрьму — не выпускать.
Бобков заявляет, что его нанял для убийства другой сосед Меня, Иосиф Пустоутов, архимандрит, сотрудник Отдела внешних церковных сношений, и бывший староста церкви в подмосковном посёлке Удельная Михаил Рогачёв.
Сергей Бычков в своей книге 1996 года решительно отверг причастность Пустоутова к преступлению: «Отец Иосиф часто бывал у отца Александра, дружил с ним. Мотивов для убийства не прослеживалось. Пустоутов с Бобковым не были даже знакомы».
Последняя фраза настораживает. Откуда так несомненно известно, что «не были знакомы»? Это в принципе не может быть известно наверняка. Знакомство — дело минуты, живут на одной семхозовской улочке.
Главное же — заверения Бычкова о том, что Пустоутов и отец Александр Мень дружили и часто виделись, противоречат двум фактам.
Во-первых, Пустоутов редко жил в России, он возглавлял разные приходы РПЦ МП за границей. С 1976 года он представлял РПЦ МП в Праге при Христианской мирной конференции. С марта 1987 года до 1 октября 1990 года он — настоятель прихода в Рабате (Марокко). Потом был послан в Сирию, в 2001 году в Германию.
Во-вторых, Пустоутов выступал свидетелем обвинения на процессе Якунина в августе 1980 года. Он «свидетельствовал», что обращения отца Глеба к западным христианам с информацией о гонениях на верующих в советской России подрывали престиж Московской Патриархии и мешали её экуменической деятельности.
Пустоутов — человек из клана митрополита Никодима Ротова. Сам отец Иосиф родился в Алма-Ате, тут уверовал, тут познакомился с митрополитом Иосифом Черновым, стал его иподиаконом, но Ротов перетащил юношу к себе, сделал диаконом.
В отчётах КГБ, обнаруженных о.Глебом Якуниным, Пустоутов — агент «Есауленко», это легко определяется именно по упоминанию Есауленко в связи с процессом Якунина. Кроме того, прямая расшифровка клички есть в т.н. «архиве Митрохина», бежавшего на Запад гебешника: «Завербован в 1970 году. Был в командировках в Нидерландах, ФРГ, Италии, Франции. С 1976 года постоянный представитель Московской патриархии РПЦ при штаб-квартире Христианской мирной конференции в Праге. В целях повышения авторитета агента в кругах ХМК и религиозной общественности резидентура устраивала приглашение ему на приемы в посольстве, у советского посла в ЧССР. «Есауленко» на связи у сотрудника резидентуры Александрова. Александров — Медведев Евгений Васильевич, прикрыт должностью секретаря посольства в Праге».
Мог ли отец Александр Мень по-настоящему дружить с человеком, который оболгал на суде его друга отца Глеба Якунина? Понятно, что формально добрые отношения — не проблема, соседи же, но чтобы «дружить»…
Есть во всём этом и ещё одно обстоятельство. В 1999 году Ульяна Скойбеда в «Комсомольской правде» опубликовала интервью с бывшим сотрудником ОВЦС Александром Сологубом, который обвинил еп. Гурия Шалимова — тоже сотрудника ОВЦС, в 1999 году — епископа в Париже — в гомосексуальных домогательствах.
Шалимов подал в суд и процесс выиграл, сведения были признаны ложными. Правда, Сологуб в суд не явился, почему Шалимов и выиграл, а Сологуб не явился в суд, потому что эмигрировал в США. Суд Шалимов выиграл, но через месяц руководство МП вернуло его Россию и отправило «на покой». Через 2 года его вернули «в строй», послав на Магадан, потом перевели на Камчатку.
15 января 2014 года А.Кураев в «Новой газете» опять обвинил Шалимова в гомосексуализме, владыка в суд не подал, а 30 мая 2014 года Шалимова опять убрали «по состоянию здоровья», дав «в кормление» отличный приход в музее-заповеднике «Коломенское».
Таким образом, утверждения Сологуба, видимо, не совсем уж беспочвенны, а в той статье 1991 года говорилось, что гомосексуалом является и отец Иосиф Пустоутов, сменивший Шалимова как раз в Рабате. Сологуб был секретарём представительства РПЦ МП в Дамаске в 1995 году: «Его начальником был архимандрит Иосиф (Пустоутов). В патриархии известно героическое прошлое святого отца: в 80-е, в Марокко, он изнасиловал сына сотрудника советского посольства. Иосифа в двадцать четыре часа выслали из страны, но из церкви не выгнали». Если верить этой информации, то в сентябре 1990 года Пустоутов, только что приехавший из Рабата в Россию, находился в очень сложной ситуации.
Через год после убийства КГБ направило отчёт о ходе следствия по делу отца Александра мэру Москвы Гавриилу Попову. Отчёт датирован 30 сентября. Прошло 5 недель с победы Ельцина над Горбачёвым, КГБ уже оставлено в целости и сохранности. Отчёт направлен новому, «демократичному» мэру Москвы и призван, видимо, демонстрировать, что КГБ вовсе не демонично. КГБ заявило, что проверило обвинения против Бобкова и Пустоутова на «контактном полиграфе» (плеоназм, вроде бы бесконтактных полиграфов пока нет).
Это уже некоторая сенсация, которая осталась незамеченной. Сенсация в том, что полиграф начали использовать именно в КГБ, но результаты допроса на нём по сей день не признаются законом России в качестве доказательства. От проверки на полиграфе можно спокойно отказаться, и это не будет считаться указанием на вину. В США каждый штат сам решает, можно ли использовать данные допросы на полиграфе как улику.
Впрочем, гебисты для надёжности подкрепили фразу о полиграфе ещё одной:
«Проведенный анализ полученных в процессе расследования материалов, а также добытая оперативным путем информация показали, что причастность Бобкова Г.А., Силаева Н.А., Пустоутова А.П. и Рогачева М.П. к данному преступлению целенаправленно фальсифицирована».
Что такое «анализ»? Какие материалы и как именно «показали»? Что такое «оперативный путь»? Какой-то агент что-то сообщил? Что именно? Это филькина грамота, «дурочка», по выражению Аркадия Райкина, смысл которой: «Мы даём зуб, что Пустоутов, Бобков и прочие невиновны». Какой-то следователь якобы заставил Бобкова оклеветать архимандрита Иосифа:
«Наиболее вероятной причиной, заставившей Бобкова Г.А. взять на себя вину за убийство А.Меня, является оказание на него психологического и физического воздействия со стороны одного из сотрудников милиции. Данный вывод специалистов КГБ РСФСР подтверждается полученными оперативными данными. Соответствующая информация направлена в МВД РСФСР и Прокуратуру СССР».
Самое же издевательское, впрочем, в конце: «Установить конкретное лицо, заставившее Бобкова Г.А. рассказать о причастности Пустоутова А.П. к убийству А.Меня, по результатам проверки на полиграфе не представилось возможным».
То есть, на полиграфе Бобков не назвал имени плохого следователя? А пресловутый «оперативный путь»? А пропустить через полиграф всех дознавателей и милиционеров?
Очередное враньё КГБ вовсе не означает, что Бобков и Силаев — убийцы Меня, а заказчики — Пустоутов и Рогачёв. Объяснений вранья может быть много, и самое напрашивающееся: агент сообщил своему куратору о том, что оказался обвиняемым в убийстве, и Лубянка поспешила на помощь.
Объяснений вранья может быть много. Важно помнить дату: КГБ «запустило дурочку» в сентябре 1991 года, когда уже прогремели два убийства священников-гомосексуалов, причём один из убитых тоже работал в ОВЦС, а второй был непосредственным руководителем отца Александра Меня, и эти убийства связали с убийством Меня связали сразу. Видеть в этом простое совпадение невозможно, как и объяснить события без дополнительных фактов.
На фотографиях 1970-1971 гг. Пустоутов - с узкой чёрной бородкой, иподиакон у митр. Иосифа и у митр. Никодима (в том числе, в день интронизации патр. Пимена). И Пустоутов в наши дни, настоятель прихода в Аахене.