«Итак не бойтесь их, ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано» (Мф 10, 26).
«Тайное» легко понять как «секретное». Тогда это выражение — злобно-мстительный крик угнетённого человека: есть Божий суд, напёрсточники разврата! Вы утаиваете свои богатства — найдём, подсчитаем, разделим между собой! Вы лицемерите — сдерём маски и наденем на себя! Вы скрываете свои преступления — придёт Бог и посадит!
А Бог придёт и не посадит — ну, предположим — так что, мы в Боге разочаруемся? А Бог не посадит, сколько ни грозится, Он добрый. Не бойся собаки, которая лает, не бойся Бога, когда Он грозит вечными муками. Бойся Бога, когда Он молчит — а в самые главные моменты Он молчит. И списка преступлений не оглашает, и инвентарную опись утаённых сокровищ не зачитывает... Это у нас других дел нет — как коррупционерами гоняться. А у Него — есть.
В контексте Евангелия эта фраза означает совсем другое. Вот чудесное современное выражение: «Я тебя урою!» Это видоизмененное прежнее «Я тебя закопаю!» Иисус сказал «нет ничего тайного», когда подбадривал учеников — мол, вас уроют-посадят-распнут, но... Так что выражение это воспроизводит логику заповедей блаженства: вас доведут до слез — а Бог заставит вас улыбнуться. Вас выгонят — а Бог приголубит. Вас обманут — зато Бог скажет правду.
Не «тайное», тогда лучше переводить, и не «засекреченное», а «маргинализованное». «Стёртое из интернета», «заблокированное в социальных сетях», «то, что запрещено к публичному показу или к опубликованию в СМИ». И уж, конечно, «все» тут лишь часть оборота «все доброе». Сколько всяких тайных гадостей, которые никогда не станут явными, а просто испарятся, и слава Богу. В этом слабое место борьбы с коррупцией — если она не сопровождается исповеданием добра. Так ведь очень часто борьба с коррупцией — борьба за передел коррупционных схем в свою пользу.
Вот почему так подлы нападки христиан на свободу слова, самовыражения, печати и т.п. Мы живём в мире, где наша проповедь Евангелия не выдавливается в разряд «тайное». Мы пытаемся сделать вид, что нас гонят, но ведь это ложь. Просто за норму мы принимаем чисто средневековое извращение, когда христианство из разряда «тайного», «подавляемого» перешло в разряд «навязываемого». В каждом классе распятие, в каждой тюрьме церковь. Тьфу, гадость какая... «Нет ничего навязываемого, что не стало бы явным безобразием».
«Нет ничего тайного, что не стало бы явным» — это не закон природы. Это чудо. Это не о том, что правда всегда пробьёт себе дорогу — не всегда. Если нет Бога, то очень многое, что люди вытесняют из своей жизни — как доброе, так и злое — просто вытеснится и исчезнет. Кажется, что если исчезнет злое, то это вполне допустимая плата за исчезновение доброго? Вот тут и начинается тоталитаризм, бездушное пространство стерилизованного человечества. А стерилизованное человечество уже и не человечество вовсе, а протоплазма. «Нет ничего тайного» — это о том, что не добро спасает мир, а Бог, и особенно не спасает мир принудительное добро, добро, очищенное от свободы. Потому что нет свободы — нет добра. Именно свободу люди стараются вытеснить из жизни, из сознания, сделать тайным до несуществования — но Бог вытаскивает свободу из небытия и делает её явной, и горе тем, кто боится этой яви и предпочтёт бога несвободы — сатану — свободному Богу Библии.