Ко входуБиблиотека Якова КротоваПомощь
 

А. К. Свитич

ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В ПОЛЬШЕ И ЕЕ АВТОКЕФАЛИЯ

Вернуться к первой части

 

Глава IX

Неоуния в Польше и, так называемый, "Восточный обряд". — Инструкция Рима по ведению унийной работы. — Появление в Польше о.о. Иезуитов "восточной ветви" и монахов других католических орденов. — Прибытие на Волынь епископа "Восточного обряда Николая Чарнецкого. — Так называемые, "перелеты" из одного исповедания в другое. — Переход в неоунию архимандрита Филиппа (Морозова). — Решение наивысшего Суда по ревиндикацнонным делам.

Рим никогда не останавливался перед одной из главных своих задач обратить в католичество Православный Восток, главным образом Россию, путем введения унии.

Рим избрал возрожденную Польшу тем плацдармом, тем перекидным мостом между католическим западом и православным востоком, где наиболее интенсивно можно было бы вести работу по насаждению унии. Польша была объявлена миссионерской территорией, на которой должна была повестись вся работа по насаждению новой унии — неоунии, при помощи, так называемого, "Восточного обряда.

В конце декабря 1923 года Апостольская Столица издала особую инструкцию по ведению унийной работы в Польше. В этой инструкции говорилось, что "Св. Конгрегация (восточная) впредь повелевает соблюдать все обряды и обычаи Греческой Церкви, исходящие от Св. Отцов, и не вводить ничего нового, отчего чаще всего происходят только замешательства и соблазны... Конгрегация желает, чтобы каждый оставался в том обряде, в котором родился".

Неоуниатское движение в Польше началось на Подляшьи и Холмщине и первым "апостолом" его явился Подляшский римо-католический епископ Пшездецкий, получивший 21 января 1924 года декрет Рима и особые полномочия на ведение унийной работы. Епископ "Пшездецкий, в свою очередь, издал Инструкцию о способах насаждения неоунии, в каковой инструкции говорилось, что "при совершении Богослужений и Таинств запрещается что-либо изменять, а лишь должно прибавлять молитву за Римского Папу и епископа".

Одновременно с изданием этой Инструкции в Польше появились иезуиты восточной ветви. Они открьыи в Гродненской епархии, вблизи православного Жировицкого монастыря свой монастырь в Альбертине; в имении, подаренном помещиком графом Пусловским. Вскоре в том же Альбертине был образован и приход восточного обряда. Альбертин был замечателен тем, что в ограде его монастыря одновременно были выстроены две церкви — западного и восточного обрядов, одна против другой.

Постепенно в Польше стали появляться и другие монашеские ордена в восточном обличий: редемптористы, капуцины и др. Они получали в свое распоряжение ранее закрытые и полуразрушенные монастыри, отстраивали их, сооружали небольшие униатские церкви, открывали даже гимназии (как например в г. Вильно) и другие школы и приюты. Словом, началась большая работа по уловлению православных душ. Работа эта значительно усилилась с момента назначения в Польшу особого епископа Восточного обряда Николая Чарнецко-го, который, в качестве Визитатора Апостольской столицы, стал воскрешать унию на Волыни. Епископу Чарнецкому была передана военным ведомством православная церковь в городе Ковеле и там же был организован монастырь. Вскоре в городе Дубно, так же на Волыни, была открыта Духовная Семинария Восточного обряда для подготовки будущих пастырей — "миссионеров" нового Восточного обряда.

Как сам епископ Чарнецкий, так и подведомственное ему духовенство, а равно и преподаватели Дубенской Духовной Семинарии имели внешний облик православных пастырей, ходили в рясах, облачались за Богослужениями в православные ризы, запускали длинные волосы, бороды, служили на церковнославянском языке, проповедовали на местных наречиях.

В Польше неоунийная работа, с сохранением Восточного обряда, была организована так: на Волыни работали возглавляемые епископом Чарнецким редомптористы со своим монастырем в Ковеле, на Полесьи — капуцины с центром в Любешове, в Виленском районе — иезуиты с монастырем в Альбертине. Помимо высшей духовной Семинарии в городе Дубно, существовала еще и низшая Семинария в Вильно.

Для подготовки будущих "миссионеров" в городе Люблине был основан Миссионерский Институт, которому Дюблинский римо-католический епископ предоставил дом с церковью и садом. В Институте преподавались Сравнительное Богословие, русский язык, русская литература и русская история.

Рим очень внимательно следил за неоунийной работой в Польше, поощрял и усиливал таковую. Папский Нунций в Польше весною 1925 года известил епископов Виленского, Пинского, Люблинского и Луцкого, что им даются такие же полномочия, какие даны Подляшскому епископу Пшездец-кому и предоставленной последнему Инструкцией из Рима. В этой Инструкции указывалось, что католические епископы могут освобождать от церковных наказаний священников, возвращающихся из Православия в Католичество, за исключением возвращающихся епископов.

Следуя этим указаниям, римо-католические епископы начали принимать в лоно Римо-католической Церкви православных ренегатов священников, запрещенных в священно-служении и расстриженных в их "сущем сане".

Обстановка для "миссионерской" работы неоуниатов в Польше была к тому времени весьма благоприятная. Православие в России было подорвано, в самой Польше шла глухая борьба за стиль Богослужений и возмущение насильственно введенной автокефалией Православной Церкви; на Волыни поспешно проводилась украинизация Церкви, в ряды духовенства просачивалось много недостойных лиц, а к тому же и само православное духовенство в Польше не было обеспечено ни в правовом, ни в материальном отношениях и испытывало на себе полное пренебрежение со стороны польских мелких чиновников и особенно низшей полиции. Для некоторых слабых душ казалось соблазнительным перейти в ограду римо-католической Церкви, благо, не требовалось ничего кроме молитвы за Папу Римского и местного епископа.

В неоунию шли просто авантюристы и влекли за собой морально ослабевшую крестьянскую массу, которая вслед за подачей заявления католическому епископу тем самым приобретала расположение полиции и мелких властей на местах, а иногда и некоторые материальные выгоды, так как в таких случаях возвращались отобранные приходские земли, открывались запечатанные храмы. При помощи неоунии сводились счеты с нежелательными настоятелями приходов.

Католические епископы с распростертыми объятиями принимали в неоунию "в сущем сане" православных расстриженных монахов, священников и даже архимандритов и митрофорных протоиереев. Этот авантюристический элемент, метко окрещенный на страницах Варшавской русской газеты публицистом Туберозовым именем "перелеты", очень скоро и без особого труда возвращался в Православие. Еще легче возвращались в Православие приходы, которые считали переход в неоунию только "комедией" и просили православное духовное начальство не придавать этому никакого значения.

Так было начато, при помощи "Восточного обряда", дело разложения Православной Церкви в Польше.

Однако и среди мелких авантюристов-перелетов" бьыи и выдающиеся лица.

К числу их надлежит отнести уволенных Св. Синодом от должностей Ректоров православных духовных семинарий: Ви-ленской — архимандрита Филиппа (Морозова) и Кременецкой (на Волыни) — протоиерея Петра Табинского. Оба они окончили Петербургскую Духовную Академию в 1914 году, занимали ответственные должности и, вполне естественно, переход их в унию не мог не возбудить тревог в православной среде.

Слухи о переходе архимандрита Филиппа (Морозова) в неоунию начали циркулировать по городе Вильно сразу же вслед за увольнением его от должности Ректора Духовной Семинарии, но архимандрит Филипп старался опровергать это и писал Виленскому Православному Архиепископу Феодосию, что "слухи об измене моей великой Православной Церкви ложны".

Это было 17 августа 1925 года, а на второй день в Вилен-ских польских газетах появилось "открытое письмо" архимандрита Филиппа, в котором говорилось:

"После долгого и тяжелого размышления я решил стать членом той религиозной общины, которая подчиняется наивысшему пастырю — епископу Римскому. Этим актом я выполняю только веление собственной совести, будучи убежденным, что истинной христианской Церковью является та, где есть апостол Петр со своими последователями".

В своем письме архимандрит Филипп уверял, что в его поступке "нет никакой измены тому, что всем нам должно быть дорого — подлинной вере и принадлежности к собственному народу". Письмо заканчивалось весьма патетически:

"Любя Христа и Его Святую Церковь, я и впредь буду в Нем любить вас, мои братья, и буду молиться о той для вас милости, которую Наивысший уделил мне, а именно, чтобы вас как можно больше пришло на ту высоту, на которой Избавитель наш построил Свою Церковь и на которой только и можно сохранить истинную Православную веру в настоящее время смуты и разъединения. Ищите опоры для вашей Церкви не в Москве, не в Константинополе и не у протестантов, а только в Риме, в этом центре христианского объединения".

Несомненным является, что, переходя в неоунию, архимандрит Филипп руководился соображениями отнюдь не идейного характера. Человек с высшим богословским образованием, прекрасный проповедник, внешне представительный, архимандрит Филипп мечтало блестящей карьере, но Высшая Церковная Власть его, якобы, не умела ценить. Он считал себя одним из первых кандидатов во епископы, однако, его почему-то обходили.

И архимандрит Филипп потянулся за епископской тиарой в Рим... Там его приняли и послали на миссионерскую работу в городе Вильно, но не в сане римо-католического епископа, а в том же сане архимандрита.

Однако из миссионерской работы архимандрита Филиппа ничего существенного не выходило. Последователей у него, как среди православного духовенства, так и среди православных приходов, было очень мало я овладеть положением архимандрит Филипп не сумел. Ни Рим, ни католические епископы его не поддержали и он, по весьма остроумному замечанию Юрисконсульта Св. Синода Православной Церкви в Польше К. Н. Николаева, автора весьма ценной книги, выпущенной уже за границей "Восточный обряд", оказался... "белой вороной" в чужом для него стане.

Такое положение длилось полтора года. В январе месяце 1927 года архимандрит Филипп обратился с прощальным письмом к Виленскому Римо-Католическому Митрополиту Рому-альду Яблжиковскому. В нем архимандрит Филипп писал:

"Время соединения Церквей еще не приспело. После моей полуторагодичной самоотверженной работы на пользу соединения Церквей для меня лично теперь совершенно ясно, что со стороны именно предстоятелей Западной Церкви нет Евангельской подготовки для этого соединения. У католической иерархии отсутствует истинно католическое отношение к Православию, т. е. в духе Вселенской Христовой Церкви и наоборот:

гордость, самомнение и недостаток христианской любви — характеризуют это отношение". Далее в письме говорилось:

" Пользование в деле католической пропаганды духовными лицами, изверженными из Православия, как отбросы, пользование ими только потому, что они на все согласны и с удовольствием могут грязнить Православие, ясно свидетельствует о том, что католические иерархи не только не хотят зарывать вырытой человеческими руками пропасти между Церквами, но с помощью наемных рабочих ее углубляют. Очевидно Провидению угодно, чтобы Православная Церковь пребывала и далее в отдалении от Католической и через это сохраняла свои вековые ценности до тех пор, пока Католическая Церковь не окажется способною к Евангельскому единению с Православною".

В близких к митрополиту Яблжиковскому кругах утверждали, что, прочтя это письмо, он сказал: — "конец унии"...

Митрополит Яблжиковский был вызван в Рим для объяснений, а 9 января 1927 года по ст. стилю, в день празднования памяти Св. Филиппа, митрополита Московского, небесного патрона архимандрита Филиппа, он был воссоединен с Православной Церковью Виленским архиепископом Феодосием в храме Св. Духова монастыря.

На Морозова была наложена епитимия, но он был принят в сущем сане Архимандрита.

Вскоре архимандрит Филипп Высшей Церковной Властью был назначен на должность Виленского православного епархиального миссионера.

Вслед за архимандритом Филиппом стали возвращаться в Православие и другие "перелеты" священнослужители со своими приходами, ранее перешедшими в неоунию.

Что же сказать о конечных результатах неоунийной акции на территории возрожденной Речи Посполитой Польской?

На Велиградском униатском Конгрессе в 1927 году епископ Пшездецкий насчитывал во всей Польше 20 000 обращенных в унию при 14 уже организованных приходах и 7 приходах, находящихся в стадии организации^ при 25 священниках, из коих 16 б православных. Истрачено же было на неоунийную акцию 150 000 польских злотых.

В 1929 году оказалось 26 приходов, обращенных в унию, 25 человек белого духовенства и 7 черного, монашествующего, а неоуниатов всего лишь только 16 500 человек, т. е. меньше чем их было в 1927 году (20 000 человек).

В то же самое время в самой Польше, на Лемковщине и в Галиции начался массовый переход униатов в Православие: с 1923 по 1929 число перешедших составляло около 30 000 человек, а к 1933 году цифра эта увеличилась до 60 000 человек.

Итак, как видим, насаждение неоунии в облике т. н. "Восточного обряда" потерпело в ультра католической Польше поражение.

Тогда Рим решил прибегнуть к другому, более действенному, способу обращения "схизматиков" — православных.

Началась, так называемая" "ревиндикация" православных святынь путем предъявления в Окружных Судах исков о возвращении католикам более 700 православных храмов, монастырей и церковного имущества.

Об этом подробно рассказывалось в одной из предыдущих глав настоящего краткого исторического исследования, а потому в данный момент скажем о том, чем закончилось это громкое дело "ревиндикации".

Благодаря блестяще поставленной защите и привлечению к работам организованной при Св. Синоде Особой Комиссии выдающихся юристов, не только православных, но и католиков (Варшавский адвокат и бывший Товарищ Министра Юстиции 3. Рымович, профессор Аллерданд, Штернберг — из Львова и другие дела о ревиндикации были доведены до Наивысшего Суда в Варшаве.

При очевидном неравенстве тяжущихся (православных и католиков), при вмешательстве в тяжбу Апостольской Столицы, трудно было рассчитывать на конечный успех.

Для юрисконсульта при Св. Синоде присяжного поверенного бывшей Киевской судебной Палаты К. Н. Николаева и др. выдающихся юристов было ясно, что ревиндикационные дела, связанные с ликвидацией унии митрополитом Иосифом Семашко, нельзя выиграть по существу, о чем давал понять и Председатель одного из Департаментов Наивысшего Суда в Польше.

Но, благодаря стараниям К. Н. Николаева, удалось разыскать распоряжение Генерального Комиссара Восточных Земель и фронта, от 22 октября 1919 года, никем не отмененное, в силу которого изъятие святынь от православного духовенства и передача их римо-католическому духовенству могло иметь место, в каждом отдельном случае, только на основании распоряжения Начальника Округа.

Это распоряжение и было тем юридическим основанием, которое легло в определение Наивысшего Суда в Польше. Последний, в открытом своем заседании 15 ноября 1933 года, признал, что вышеуказанное распоряжение Генерального Комиссара Восточных Земель Польши и фронта исключает право римо-католического костела добиваться судебным порядком признания права собственности спорных объектов (православных святынь и имущества).

Словом, Наивысший Суд в Варшаве, рассмотрев принципиальный вопрос о компетенции судов в ревиндикационных делах, признал эти дела не подлежащими ведению Судов.

Таким образом, Православная Церковь одержала крупный успех в защите своих жизненных интересов.

Наивысший Суд, умывая руки в споре двух христианских исповеданий, ликвидировал тот удар, который был занесен над Православной Церковью в 1929 году, а надежда "ревин-дицировать" православные храмы для неоунии и "Восточного обряда" была окончательно утрачена.

Но если в 1933 году, во всколыхнувшем весь цивилизованный мир споре Восточной Церкви с Церковью Западной, сила должна была уступить место праву, то как жестоко, спустя только пять лет, весной и летом 1938 года, накануне Второй мировой войны, это право было грубо — физически попрано силой во время варварского разрушения около 150 православных святынь на Холмщине и Подляшьи.

 
Глава Х

Полонизация Богослужения и Церковного Управления в Польше. — Духовные школы в Польше. — Насаждение "Польского Православия". — Создание Комиссии по переводу Богослужебных текстов на польский язык. — Первое митрополичье Богослужение на польском языке. — Протесты против насильственной полонизации Православной Церкви в Польше. — Реакция Св. Синода на протест Обще-Русского Собрания в Нью-Йорке.

Польское Правительство никогда не могло отрешиться от мысли, что Православная Церковь в конечном итоге должна была стать одним из орудий осуществления польских националистических устремлений. Это была конечная цель, и к этой цели Польское Правительство стремилось неуклонно.

Невзирая на печальный опыт истории. Польша ничему не научилась и по-прежнему враждебно относилась к малейшему проявлению "русскости".

По мысли Польского Правительства, Православная Церковь должна была явиться средством денационализации русского православного населения в Польше, поскольку поляки считали православными украинцев и белорусов, но отнюдь не русских.

При помощи украинской демагогии, организованной и поддерживаемой Правительством, было разбито церковное единство и устранен из Богослужений церковно-славянский язык в большинстве украинских приходов на Волыни.

На этом Польское Правительство не остановилось. Дальнейшим шагом оказалась полонизация Богослужения и Церковного Управления.

Польское Правительство прекрасно сознавало, что ему необходимо иметь кадры своих, преданных польскому делу, священнослужителей, и потому планомерно проводило полонизацию духовного образования.

"К моменту провозглашения Автокефалии Церкви здесь существовали две духовных Семинарии (в Вильно и в Кременце), мужское духовное училище в Дермани, на Волыни, и там же Женское духовное училище. Верхом богословского просвещения и образования являлся богословский православный Отдел при Варшавском Университете, открытый весною 1924 года. Первым профессором этого Богословского Отдела и его Куратором был Митрополит Дионисий.

Построенные по типу русских духовных Семинарий довоенного времени Виленская и Кременецкая духовные Семинарии были бельмом в глазу Польского Правительства и еще при Министре Народного Просвещения Станиславе Грабском, т. е. до совершенного Маршалом Пилсудским "майского переворота" 1926 года, началась "реформа" этих Семинарий применительно к условиям бытия польской государственности.

Первой была "реформирована" Виленская Духовная Семинария, разбитая первоначально на общеобразовательные (8) классы и классы богословские, а затем преобразованная в Государственную девятиклассную Семинарию-Гимназию, получившую все права польских средних учебных заведений.

Несколько позднее была "реформирована" и Кременецкая Духовная Семинария, также обращенная в 9-тиклассную Гимназию со всеми правами польских средне учебных заведений.

И преподавательский персонал, и Правления обеих Семинарий решительно, в свое время, протестовали против этих насильственных "реформ", но голос их не был услышан, а реорганизация Семинарий была проведена в порядке соглашения Митрополита Дионисия с Министерством Исповеданий и Народного Просвещения.

Правление Кременецкой Духовной Семинарии в журнале одного из своих заседаний (от 19 июня 1926 г. за № 20) указывало, что "превращение современной Семинарии в девятиклассное учебное заведение является для нее смертельным ударом хотя бы потому, что вместо 100 часов, посвященных в современной десятиклассной Семинарии на богословские науки, в предполагаемой девятиклассной может быть уделено около 50-ти часов, т. е. богословское образование обречено будет на замирание. Нельзя будет ожидать и развития богословского факультета при Варшавском Университете, если поступать туда будут лица без достаточной общей подготовки в богословском отношении".

Когда русская общественность публично, на страницах Варшавской русской газеты "За Свободу" выступила против намечавшихся "реформ" и опубликованы были на страницах той же газеты выдержки из журнальных постановлений Кременецкой Семинарии, отстаивавшей прежний тип средней духовной школы, то Митрополит Дионисий объявил Ректору Семинарии — епископу Антонию строгий выговор, а Секретаря Правления Семинарии М. П. Кедрова уволил от занимаемой должности за разглашение служебной тайны. Через некоторое время Митрополит Дионисий отрешил от должности за те же "преступления" и Ректора Семинарии, епископа Антония.

"Демагогические выступления некоторой части прессы, — писал митрополит Ректору Семинарии, — и некоторых лиц, подкапывающие позицию Высшей Церковной Власти, отнюдь не способствуют успеху дела реформы Семинарии в духе, желательном для Православной Церкви. Необходимо также, чтобы всеми было усвоено, что реформа должна быть и будет проведена, если так решил Св. Синод".

В этом отношении митрополит Дионисий действовал вполне самостоятельно, сам договаривался с Министерством и лишь прикрывал свои действия синодальными определениями.

Как в духовных Семинариях, так и на Богословском Отделе Варшавского Университета, выработанная Польским Правительством и принятая к исполнению митрополитом Дионисием система духовного образования сводилась к тому, чтобы будущее православное духовенство было воспитано на началах польской культуры. Низшее, среднее и высшее образование было построено в Польше так, что, если и изучались те или другие явления западнорусской и русской жизни, то исключительно с точки зрения польского понимания.

Весь период, связанный с церковной унией, т. е. XVI и XVII вв., изучался с чисто польской точки зрения. Вся огромная богатейшая русская богословская литература оставалась в стороне, а при непосредственном участии Польского Правительства и на его субсидии издавались самые разнообразные псевдонаучные богословские "труды", касавшиеся положения Православной Церкви и русского народа в бывшем Польско-Литовском Государстве.

Через несколько лет после пресловутой "реформы" Духовных Семинарий в них вместо материнского языка преподавания бьы введен, как язык преподавания, и притом всех предметов, язык польский. Этот же язык был языком преподавания и на Богословском Отделе Варшавского Университета. Польским же языком должны были пользоваться воспитанники и студенты в сношениях с педагогическим персоналом и между собою. Последнее было особенно разительным для гимназистов, готовившихся к поступлению на Богословский Отдел Университета.

Когда в 30-х годах в Варшаве был открыт Гимназический Интернат, то Митрополит Дионисий воспел гимн польской культуре и выразил радость по поводу того, что православное будущее духовенство будет воспитываться в центре этой польской культуры.

Все образование и воспитание будущих православных пастырей Польши, сосредоточенное по мысли польского Министерства Исповеданий и Народного Просвещения в Варшаве, происходило в польской обстановке и на польском языке и должно было, в конечном итоге, создать новое поколение духовенства, для которого Православие, как таковое, теряло всякий национальный характер.

Польское Правительство стремилось к одной цели — созданию и насаждению своего, так называемого, "польского Православия". И нужно откровенно признать, что в этом отношении оно имело некоторый успех.

Вполне оправдались также и надежды Правительства на содействие воспитанного в польском духе нового православного духовенства. Еще будучи на школьной скамье, новые поло-низаторы Православия всячески поддерживались польским правительством: студентам, выступавшим с докладами и рефератами о польской культуре, ее значении, о победах польских войск над "москалями", выдавались единовременные пособия и даже стипендии, многие из них бесплатно содержались в правительственном интернате. По окончании Богословского Отдела Университета такие студенты сразу получали ответственные должности Благочинных, Членов Духовных Консисторий с определенными, конечно, заданиями полонизировать Православную Церковь.

Наиболее хорошо оплачиваемыми бьыи должности Законоучителей средних учебных правительственных заведений и должности военных священников и на эти должности, соревнуясь между собою, и стремились юные питомцы полонизированных православных духовных школ.

Надо ли говорить о том, какую "патриотическую" деятельность развивали на местах своего нового "служения" эти питомцы: преподавание Закона Божия велось ими, разумеется, только на государственном языке, языке польском; языком проповеди Слова Божия был язык польский, а впоследствии эти "новаторы" польского Православия пытались вводить польский язык и в Богослужение.

Для православных воинов Польской Армии Богослужение давно уже совершалось на польском языке. Здесь особое рвение проявлял Протопресвитер войск Польской Армии Симеон Федоронько, галичанин по происхождению, а также ближайшие его помощники Благочинные военных округов, также питомцы Богословского Отдела Варшавского Университета, протоиереи Виктор Романовский, Александр Калинович, Георгий Шретер и др.

Первое Богослужение на польском языке в Варшавской военной церкви на Праге было совершено II ноября 1935 года, в праздник восстановления Польской независимости, и было обставлено большой торжественностью. На этом Богослужении присутствовали представители Министерства Исповеданий, Военного Министерства, православные офицеры и солдаты Польской Армии. Весьма показательным было то, что на совершаемом в этот же день митрополичьем Богослужении в Соборе на Праге на церковнославянском языке представители Польского Правительства и Армии демонстративно отсутствовали. Но через год картина резко изменилась.

К празднованию дня восстановления Польской независимости в следующем году началась предварительная подготовка. В спешном порядке была организована, под председательством викарного Люблинского епископа Саввы (Советова), Комиссия по переводу Богослужебных текстов на польский язык. В состав этой Комиссии входили те же полонизаторы Православия, главным образом, военные священники и полонофилы — лекторы Православного Богословского Отдела Варшавского Университета. Комиссия эта за весьма короткий срок сумела изготовить переводы на польский язык Божественной Литургии Св. Иоанна Златоустого, Благодарственного молебна и Панихиды.

Для рассмотрения и утверждения новых польских текстов была в экстренном порядке созвана Чрезвычайная сессия Св. Синода. О том, как спешно требовалось провести через Св. Синод постановление об утверждении новых Богослужебных (польских) текстов, лучше всего свидетельствует тот факт, что на этот раз Члены Св. Синода бьыи приглашены на заседание по телефону, т. е. в порядке крайней спешности.

За несколько дней до созыва Синодальной сессии Митрополита Дионисия посетили Директор Департамента Исповеданий и Начальник Православного Отдела того же Департамента, а после Сессии Синода Митрополит совещался с самим Министром Исповеданий.

И действительно, только три дня, 15, 16, и 17 октября 1936 года, пришлось Св. Синоду посвятить на "детальное" рассмотрение, обсуждение и утверждение новых польских переводов текстов Божественной Литургии, благодарственного молебна и Панихиды. Св. Синод благословил напечатание этих текстов и применение их в тех местностях и святынях, где этого будет требовать необходимость.

Нетрудно догадаться, что такая чрезвычайная спешка в деле первостепенной церковной важности вызывалась исключительно тем обстоятельством, что приближался день Государственного праздника — 11 ноября — восстановления независимости Польши.

В этот день в Митрополичьем Соборе на Праге Митрополит Дионисий, в сослужении сонма столичного городского и военного духовенства, впервые совершил Благодарственный молебен на польском языке по тексту, одобренному и утвержденному Св. Синодом.

Канцелярия Св. Синода разослала на это "торжественное" Богослужение особые пригласительные билеты на польском языке, по предъявлении которых только и можно было иметь доступ на это "торжество".

Польское Правительство с своей стороны разработало даже специальную программу этого "торжества", в котором принимали участие также и войска, в виде "почетного караула", пред которым, под звуки генеральского марша, проходил Православный Первоиерарх, Митрополит Дионисий, следуя "со славою" в соборный храм.

За "торжественным" Богослужением присутствовали Члены Правительства, Члены Дипломатического Корпуса, делегации от воинских частей.

Пред началом Благодарственного молебна военный священник, в чине майора, протоиерей Виктор Романовский произнес поучение, выдержанное в патриотических тонах и, конечно, на польском языке.

Митрополичий хор исполнял все положенные песнопения также на польском языке, а по окончании положенных многолетий тем же хором был пропет польский патриотический гимн "Боже, цось Польскэн"...

Обратное шествие митрополита из Собора в митрополичьи покои также происходило под звуки генеральского марша и перед почетным караулом, бравшим "на караул".

Словом, все было выполнено в порядке "военного приказа".

Не приходится говорить о том, какое возмущение вызвала вся эта комедия, чтобы не сказать кощунство, среди православно-верующего народа. Да и не только православного. В католической польской печати появились статьи, в которых журналисты-поляки защищали... церковнославянский язык от посягательств на него со стороны... православных иерархов (!).

"Наши (католические) архипастыри, — писал в Виленской польской газете "Слово" известный польский журналист Цат-Мацкевич, — никогда бы не одобрили перевода католических Богослужебных книг на польский язык, даже в том случае, если бы это разрешалось сделать канонами. Не одобрили бы перевода ни в царское время с латинского на русский язык, ни после восстановления Польского независимого Государства с латинского языка на польский. Православные же архиереи согласились изменить свой Богослужебный язык" (!).

Но не только в самой Польше поспешная полонизация Православной Церкви вызвала решительные протесты русского православного населения. В далекой Америке, в Нью-Йорке, Обще-Русское Народное Собрание вынесло резолюцию, протестующую против гонений на Православную Церковь в Польше.

В этой резолюции, на основании сведений и сообщений, полученных от русских людей, проживавших на территории Польского Государства, говорилось о гонении, поднятом представителями польской администрации против Православной веры, которое свелось к уничтожению православных храмов, отобранию и эапечатанию целого ряда православных церквей (около половины ранее существовавших), введению польского языка в церковных проповедях и в преподавании Закона Божия, а также насильственной украинизации Православной Церкви, вопреки протестам русских людей, восстающих против этого, как пережитка средневекового варварства, и недопустимого в XX веке, как насилия над религиозной совестью.

Обще-Русское народное Собрание в Нью-Йорке вынесло следующее постановление:

"Обратиться через Лигу Наций к общественному мнению всего цивилизованного и культурного мира. Президенту Польской Республики, а также к Римскому Папе, как Главе и Первосвященнику Римско-Католической Церкви, дабы этим насилиям и гонениям положить предел.

Общее Собрание ставит также в известность Польское Правительство, что такая антиславянская и антибратская работа и политика чинов польской администрации в черную для России годину поведет в будущем к новой борьбе и ожесточению сердец польского и русского народов, что являлось тягостной ошибкой в прошлом и чего, конечно, всячески следует избегать в будущем".

Копии резолюции-протеста бьши направлены Президенту Польской Республики, Римскому Папе, Секретарю по иностранным делам Соединенных Штатов Америки Холлу, Сербскому Патриарху Варнаве, Митрополиту Православной Церкви в Америке Феофилу, а также Варшавскому Митрополиту Дионисию и украинским иерархам в Польше — архиепископу Водынскому и Кременецкому Алексию и Поликарпу, епископу Луцкому.

Как же реагировали на этот протест своих американских собратий по вере православные иерархи в Польше?

Возглавляющий Православную Церковь в Польше Митрополит Дионисий, получив копию резолюции-протеста русских людей в Америке, усмотрел в ней... провокацию (?) и осведомил о ней представителей Польского Правительства в лице Премьер-министра и Министра Исповеданий и Народного Просвещения, а также Министра Внутренних Дел, выразив в письме своем "негодование по поводу провокации и горячую привязанность Православной Церкви в Польше к Польскому Государству".

Вместе с тем Митрополит Дионисий заявил, что для рассмотрения Американского протеста-резолюции он созовет в ближайшее время сессию Св. Синода.

И действительно, в экстренном порядке была созвана синодальная сессия, которая в своем постановлении указывала, что "Правительство Польши, совместно с представителями Православной Церкви всемерно заботится о скорейшем упорядочении правового положения этой Церкви, что нормальная церковная жизнь в суверенном Государстве не может устрояться иначе, как в полном согласии с властью Предержащей, что действия Церковной иерархии Православной Церкви в Польше координированы с благожелательными взглядами правящих сфер на жизнь и устроение Православной Церкви в Польше, что эта Церковь постепенно, но твердо и неизменно, укрепляется на канонических началах, растет в своей силе и значимости и имеет такие достижения, о каких могут только мечтать другие Церкви" и т. д., и т. д.

"Что же касается полонизации Богослужения, — говорилось в синодальном определении, — то "допущение государственного языка в богослужебную практику является ныне только в исключительных случаях и может в будущем, при благоприятных условиях, сослужить огромную службу в деле расширения Св. Православия в Польском Государстве".

"Отсюда понятно, — заключало синодальное определение, — негодование по поводу этой резолюции Блаженнейшего Владыки Митрополита, который в письме своем к представителям Польской государственной власти по праву и достоинству заклеймил эту резолюцию наименованием "провокации".

Разделяя это определение и принимая во внимание все изложенное, Св. Синод определил: 1. принять к сведению письмо Его Блаженства к представителям Государственной власти и одобрить указание в этом письме на горячую привязанность нашей Церкви к Польше; 2. выразить глубокую скорбь по поводу того, что русские люди, потерявшие свое отечество и созерцающие свою Русскую Церковь растерзанной неверием и безбожием, стараются своими резолюциями, основанными на зависти и клеветнических данных, озлобленных людей, повредить Православной Церкви в Польше, которая, на основах автокефального существования, восходит от силы в силу, укрепляется на канонических началах и ярко, выдвинутая далеко на запад Европы, светит миру ясным светом Св. Православия".

Вероятно, и само Польское Правительство не рассчитывало, что высшие иерархи Православной Церкви дойдут в своем угодничестве до такого цинизма, чтобы не сказать более.

В то время как Св. Синод в своем определении выражал уверенность в том, что "допущение государственного языка в богослужебную практику может сослужить огромную службу в деле расширения Св. Православия в Польском Государстве", развивавшиеся события говорили о совершенно обратном.

 
Глава XI

Широкий план наступления на Православие. — "Обращение" православных в католичество на Волыни. — Печальные события в Кременецком уезде (село Гринки и др.).Запросы в Польском Парламенте. — Канонизация Римом Андрея Боболы и использование нового святого в качестве средства к "обращению " православных.

Потерпев, поражение в деле так называемой ревиндикации Православных святынь, Рим измыслил новый способ "обращения" православных. Был всесторонне разработан широкий план наступления на Православие. Тревожные симптомы предполагаемого наступления можно было наблюдать уже в конце 1936 года.

В связи с 300-летием смерти униатского митрополита В. Рутского, состоялся в городе Львове Съезд униатского духовенства под почетным председательством Греко-католического митрополита Андрея Щептицкого. На этом Съезде было решено, что украинскому народу уния с Римом является наиболее отвечающей формой церковности и что Галиций-ское униатское духовенство должно получить право свободной миссионерской работы на русских землях, присоединенных к восстановленной Версальским договором 1919 года Польше.

В январе месяце 1937 года состоялся первый в возрожденной Польше Генеральный Синод римо-католической иерархии, на котором присутствовали все польские католические епископы. Синод заседал на Ясной горе в городе Ченстохове. Постановления Синода были утверждены Римом и были частично опубликованы. Они касались и Православной Церкви,

25 мая того же 1937 года была опубликована новая Инструкция по осуществлению "Восточного обряда" в Польше.

В этой Инструкции подчеркивалось, что Ватикан придает особое значение делу совращения православных в Польше, а между тем итога этого совращения за 15 лет весьма ничтожны. Совращено около 20 000 душ и образовано 15-20 приходов так называемого "восточного обряда". Стало ясным, что работу надлежит сделать более интенсивной и более плодотворной.

Таким образом, сам собой намечался натиск на Православие с двух сторон: со стороны и латинского, и восточного обрядов.

Работа эта, несмотря на некоторые принципиальные расхождения внутри католического клира, все же велась согласованно, так как ввиду огромной массы православного населения в Польше, и уже по одному этому требовала большого напряжения.

И натиск на Православие начался с Волыни, где проживало самое значительное число православных и где было более всего православных храмов и монастырей, во главе с Почаевской Лаврой.

С православной Волыни началось "обращение" православных и на Волыни впервые был применен этот "новый способ обращения".

Постепенное развитие всего движения "по возвращению православных к вере отцов", начатого католическим духовенством в пограничных с СССР селах и деревнях Волыни, а именно в волостях Лановцы и Белозерка, происходило таким образом.

В октябре месяце 1937 года в селе Гринки, Лановецкой волости, польская пограничная стража организовала свой праздник. Пред иконою Божией Матери, помещенной на наружной стене школьного здания, вместе с портретами государственных лиц, православным местным священником в сослужении диакона, было совершено Богослужение. Вечером в школьном помещении был устроен праздник, а портреты оставались до утра на наружной стене школьного здания. Утром была обнаружена гнусная профанация помещенных и оставленных на ночь портретов.

В связи с этой профанацией было арестовано несколько лиц среди молодежи, а на всей деревне Гринки в повседневной жизни болезненно отразились последствия этой профанации. От крестьян деревни Гринки были отобраны паспорта, без которых нельзя было передвигаться в по граничной полосе. Разрешалось только один раз в неделю выезжать в соседнее местечко Лановцы, запрещено было пользоваться в помещениях светом, выходить из домов с наступлением сумерок. Бывали часто случаи, что польская пограничная стража выбивала окна в домах, где не был погашен свет. Различные агитаторы стали распространять по деревне слухи, что всех православных выселят из пограничной полосы и что, таким образом, они будут лишены земли и имущества. Внушалось, что единственным спасением для православных будет их переход в католичество и что тогда они станут поляками.

После того, как православное население было терроризовано и создано паническое настроение, административные власти, католическое духовенство и войска пограничной стражи начали уговаривать тех православных, фамилии которых оканчивались на "ский", "ич" и. т. п., что их предки были поляками и католиками, и потому они должны вернуться к вере своих отцов.

Главную "миссионерскую работу" по возвращению православных в лоно католической Церкви вели Настоятель римо-католического костела ксендз Ярошевич, войт (старшина) гмины (волости) Ян Стадницкий, а также капитан пограничной стражи Абрамик с подчиненными ему офицерами и унтер-офицерами.

Когда новые "поляки" подписали заявления о своем переходе в католичество, то вслед за ними пошли и те, кому более других угрожали выселением из пограничной полосы, из земли их дедов и отцов.

Таким путем, 19 декабря 1937 года в Лановецком римо-католическом костеле была принята в католичество первая группа в составе 116 лиц.

В католическом приходском доме был для "новообращенных" устроен торжественный прием с речами. Первым говорил, в качестве хозяина гмины (волости), войт (старшина) Ян Стадницкий, указавший на громадное значение возвращения в Католическую Церковь и к польскому народу этой первой группы денационализированных доселе семейств, за которыми пойдут и другие.

Командир батальона пограничной стражи прислал письмо, прочитанное одним из польских офицеров. В этом письме командир батальона указывал, что историческая справедливость получила свое удовлетворение, что своим поступком "новообращенные" свидетельствуют о том, что они отдают Польше свои горячие сердца и жертвенные руки и что они — "новообращенные" намерены воспитывать своих сыновей, дочерей и внуков на славу и пользу Пресветлой Польской Республики.

Польская печать захлебывалась от восторгов, указывая, что деревня Гринки, примеру которой последуют и другие села в окрестностях Лановцев, является лучшим доказательством и подтверждением того, что "при усиленной работе польской общественности, ксендзов-законоучителей и не считающейся с трудами и жертвами работе офицеров и солдат пограничной стражи, вопреки тому, что говорят и пишут о Волынских селах, в них найдется значительный процент бывших поляков, которые с легкостью возвратятся к вере своих отцов и к польскому народу".

Когда Волынские православные епархиальные власти командировали на место для ознакомления с положением вещей Члена Волынской Духовной Консистории протоиерея Бриныха и Епархиального Миссионера священника Казно-вецкого, которые 1-3 января 1938 года посетили православные приходы Грибов, Лановцы и Ненадовку, а также намеревались выехать и в село Гринки, то административные власти и пограничная стража их туда не допустили. От Епархиального Миссионера священника Казновецкого было отобрано разрешение на право пребывания в пограничной полосе, выданное Кременецким Уездным Старостой. Это разрешение местные власти признали, якобы, подложным и священнику Казновецкому было приказано возвратиться в Кременец и не разрешено было даже переночевать в Лановцах.

Волынская Епархиальная Власть сделала распоряжение о присоединении села Гринки к Лановецкому приходу. 30 декабря того же года Настоятель Лановецкого прихода и местный Благочинный священник Н. Малюжинский совершил в церкви в селе Гринки Богослужение и произнес проповедь. Церковь была переполнена, главным образом, молодежью и "новокатоликами", которые в течение всей Божественной Литургии стояли на коленях и плакали.

По окончании Богослужения капрал пограничной стражи объявил священнику Малюжинскому, чтобы его в течение пяти минут не было в Гринках, а если и в другой раз произойдет что-либо подобное, то он его отправит в Дедеркал.

5-го января нового 1938 года, во время обхода священником Малюжинским села Гринки с Крещенской молитвой, его сопровождал капрал пограничной стражи.

В этот же самый день в Гринки прибыл депутат Сейма православный инженер Сергей Тимошенко, принадлежащий к так называемому Волынскому парламентскому Украинскому Представительству, близкому к Правительственной Сеймовой Фракции "О зон", но пограничные власти по телефону распорядились отобрать от него — Тимошенки — пропуск, выданный для пограничной полосы, и предложили немедленно покинуть Гринки.

Вскоре Волынские Епархиальные Власти получили требование Волынского Воеводского Управления удалить священника Малюжинского из Лановцев. За Гринками пришел черед и других сел с православным населением.

Так, 28 декабря 1937 года солтыс (сельский староста) села Юшковцы созвал в свой дом православных хозяев и обратился к ним с речью, заявляя, что государственная польза требует от них "возвращения" в католичество, а в случае невыполнения этого пригрозил им удалением из пограничной полосы на 25 километров.

Тогда 15 лиц из числа 38 семей, намеченных к выселению, отправились в Лановецкое Волостное Правление, где войт (волостной старшина) обратился к ним с речью, полной инсинуаций по адресу православного духовенства.

В тот же день в самом селе Юшковцы состоялось сельское собрание, на котором говорил капитан Абрамик, уговаривая возвратиться в веру отцов, но когда был устроен "плебисцит", то из числа 150 собравшихся в зале осталось только 13 человек. Им было сказано, что они являются хорошими гражданами Польши. В Юшковцах перешло в католичество около 40 человек.

Из деревни Краснолука на гминное собрание в Лановцах пришло около 70 человек, к которым держал речь тот же войт Стадницкий, уговаривая их, как потомков'"поляков и католиков", перейти в католичество,

В Белозерке "миссионерскую работу" среди православных вели унтер-офицеры Пограничной стражи Дурава и Мураковский, которые обходили дома с "польскими фамилиями" и уговаривали отказаться от Православия, "навязанного бывшим Московским правительством", обещая при этом, за переход в католичество, землю, освобождение от натуральных повинностей и прочие льготы, а в случае непослушания — угрожали выселением и другими репрессиями.

Кандидатами в католичество в Велозерке намечалось свыше 250 православных и над их "обращением" трудилась, кроме указанных унтер-офицеров, почти вся местная католическая интеллигенция. Агитацией занимались учителя, чиновники Волостного Правления, осадники и даже полиция.

Когда настоятель православного прихода Осник, Св. Волоцкой, произнес в храме проповедь на тему о сохранении и защите Православной веры, то капитан пограничной стражи в Белозерке пригласил о. Волоцкого к себе и объявил ему, что до сих пор он считал его человеком интеллигентным, но что "ему, невидимому, кажется неприятным запах Украины". Когда о. Волоцкой стал оправдываться, капитан заявил, что дело расследует полевая жандармерия.

Военные и административные власти всячески запугивали православных пастырей и убеждали их держаться в стороне отдела "возвращения бывших поляков в веру отцов".

В конце января 1938 года в село Гринки прибыл Волынский архиепископ Алексий, совершивший там Богослужение и выяснивший в своей проповеди, что "в делах веры не может быть в нашем государстве какого-либо принуждения, потому что свобода веры обеспечена основным Законом-Конституцией Речи Посполитой" и чтобы "народ не верил, если будут говорить иначе".

Во время своей проповеди Архиепископ спросил: — "Быть может, есть тут кто-либо из обращенных?"

В ответ на это громко раздалось: — "Нас таких тут много".

Дело с "обращением" села Гдинки доходило до Польского Парламента, 24-го января 1938 года украинский депутат Сейма инженер С. Тимошенко сделал в Бюджетной Комиссии Польского Сейма запрос по поводу событии в Гринках. Депутат Тимошенко указал на распространившиеся слухи о том, что в пограничной полосе могут жить только поляки и католики, и отметил, что, когда в Гринки приезжал священник Малюжинский, то все село, перешедшее до того в католичество, прибыло в Православную церковь, а крестьяне говорили: — "хотя бы нас в метрику гнали прикладами, мы все же остаемся православными".

1-го февраля 1938 года депутат Сейма, украинец Стефан Скрипник, сделал запрос в пленарном заседании Сейма. Описывая происшедшее, депутат Скрипник сказал, что распространяются слухи, что все население пограничной полосы должно перейти в католичество и что при предстоящей земельной реформе православные будут совершенно лишены земли и выселены, или же получат худшую землю.

Слухи эти распространялись систематически и упорно и потому принимали характер достоверности.

Депутат Скрипник удостоверил, что принимаются самые строгие меры изоляции местного населения от православных священников и храмов.

Отвечая на запрос депутата Скрипника, Польский Премьер-министр, он же и Министр Внутренних Дел, генерал Славой-Складковский заявил, что "население переходит в католичество добровольно и что никаких насилий административные власти не совершают".

Размах намеченного "обращения" православных в католичество был весьма значителен. Первоначально предполагалось в самый кратчайший срок перевести в католичество 350 тысяч человек. Для этой цели Воеводские власти расширили пограничную полосу, включив в нее ряд новых уездов Волынского Воеводства.

Однако вскоре выяснилось, что намеченный план не по силам и не по средствам. Тогда цифру эту сократили до 140 тысяч, но фактически в первый год она едва достигла 4 тысяч, да и те "обращенные" при всякой возможности продолжали ходить в православные храмы и исповедываться у православных священников. (Ср. К. Н. Николаев. "Восточный обряд" и "Гонения на Православие в Польше".)

Тогда в качестве одного из важнейших и более совершенных способов "обращения" был призван новоявленный католический святой Андрей Бобола, канонизированный римо-католической Церковью в день католической Пасхи — 17 апреля 1938 года. Гроб новоявленного католического святого находился в Советской России, был получен от большевиков, перевезен первоначально в Рим, а уже оттуда в Польшу, в Варшаву.

Насильственное обращение в католичество православного населения Волыни совпало с подготовкой торжеств по канонизации новоявленного святого римо-католической Церкви и это дало основание польской ультра-католической прессе писать:

"Мы, католики, не можем иметь ни малейшего сомнения, что это чудесное явление (обращение православных при помощи солдат и полиции! — А. С.) происходит по Божьему велению, что это чудо Св. Андрея Боболы, одно из самых величайших его чудес, совершаемых на наших глазах... Он, как и три века тому назад, идет через Полесские болота и Волынские степи и призывает народ, который в течение стольких веков пребывает в отступничестве от веры предков" ("Малы Дзенник", 1938 г.).

Ту же мысль проводила и другая католическая газета на Волыни, орган Луцкого римо-католического епископа, "Католическая жизнь", которая писала:

"Мы наблюдаем такое дивное стечение обстоятельств, что не можем не сказать — перст Божий есть в этом. Нынешний год канонизации Св. Андрея Боболы это год, когда у нас, на Волыни, начались массовые переходы в католицизм. Думал ли кто-нибудь из тех, кто поддается обращению, почтить таким способом Св. Андрея? Наверное, никто. Не мысль ли это Божия? Не сделали ли этого молитвы Св. Андрея?"

Православные крестьяне Волыни в отношении насильственного их обращения в Католичество заняли позицию, по-видимому, совершенно неожиданную для Правительства и католического клира. Они приходили в костелы, совершали католические обряды, их имена записывались в метрические книги, католическое духовенство воспевало "Тебе, Бога хвалим"..., а православные крестьяне возвращались домой, приносили раскаяние своим православным пастырям и при всяческой возможности посещали православные храмы.

Тогда административные гражданские власти начали удалять с приходов православных священников, но и это не всегда удавалось и оказывалось не достигающим конечной цели, поскольку православные приходы существовали совершенно законно и администрация могла лишь требовать удаления того или иного священника, но не могла помешать пребыванию священника на приходе вообще.

К тому же вековая история Волынских крестьян, полная трагических столкновений религиозного и политического характера, выработала в народе особый род скептицизма. Народ Волыни, сопротивляясь, как возможно, понимал, что Правительства приходят и уходят, а народ все же остается, и потому, претерпевая творимые насилия, жил в уверенности, что всякая власть вообще преходяща. (Ср. К. Н. Николаев. "Восточный обряд").

Власть понимала прекрасно все это и потому, идя на крайности, ничем не оправдываемые, продолжала стремиться к своей конечной цели — окатоличиванию православного населения.

 
Глава XII

Грозные события на Холмщине и на Подляшьи — разрушение около 150 православных святынь. Тщетные обращения Митрополита Дионисия к властям за содействием. — Отклики в Законодательных Палатах Польши. — Собор епископов в Варшаве в июле 1938 г.— Скорбное обращение Протопресвитера Т. Теодоровича. — Послание Собора епископов Польши и его конфискация Польским Правительством. — Меморандумы Собора епископов на имя Президента Республики, Маршала Польши и Премьер-министра. — Отклики польской печати. — Выступление в защиту православных Греко-Католического Митрополита Андрея Щептицкого и конфискация его Послания. — Отклики заграницы на гонения Православной Церкви в Польше.

Не успело еще пройти изумление и остыть возбуждение в связи с неожиданным насильственным обращением в католичество православного населения Волыни, как над Православной Церковью в Польше нависла новая угроза, едва ли не самая страшная за все годы автокефального существования этой Церкви.

На сей раз насилия над православными коснулись Холмщины и Подляшья. Там уже давно в умах Правительства и, главным образом, римо-католического духовенства возникла мысль о полной ликвидации Православия путем совращения православных частью в латинский, а частью в восточный обряды. И тем не менее, невзирая на то, что православное население многострадальной Холмщины и Подляшья было рассеяно и только в некоторых местностях жило более или менее плотными гнездами, пропаганда римо-католического духовенства привела там к самым незначительным результатам. За все время, даже по подсчетам самих поляков, в неоунию перешло всего лишь 1905 человек, что составляло около одного процента православного населения, а униатских приходов насчитывалось всего лишь девять.

Польское Правительство, поддерживаемое католическим клиром, упорно отказывало в расширении сети православных приходов на Холмщине и вне малочисленных, признанных властью, православных приходов существовали Общины, которые обслуживались только терпимым Правительством православным духовенством.

Последнее содержалось исключительно на средства самого населения и вело скитальческий образ жизни миссионеров. Население Холмщины совершенно примирилось с мыслью, что православные храмы, выстроенные для него и на его средства, утрачены навсегда.

И вот в апреле месяце 1938 года, приблизительно в период Страстной и Пасхальной Недель, начали поступать к Епархиальным властям сведения о насилиях над православным населением.

Уже первые действия властей указывали на то, что и здесь будет вестись планомерное наступление на Православие.

Такая предварительная подготовка наступления на православное население бьыа начата на страницах польской печати, главным образом, в издающейся в Кракове очень распространенной газете "Иллюстрированном Ежедневном Курьере". В газете этой был напечатан ряд возбуждающих статей, в которых было выдвинуто обвинение в том, что Православная Церковь украинизирует население Холмщины.

Кроме того, в целом ряде городов и селений Холмщины состоялись, так называемые "веча протестов", организованные "Обществом развития восточных земель ("кресов") Польши. На этих "вечах" принимались резолюции, осуждавшие деятельность православных священников на Холмщине и требовавшие контроля над этой деятельностью, а равно домогавшиеся введения преподавания Закона Божия и проповеди на польском языке.

Наконец, в тех же резолюциях содержалось требование "ликвидации закрытых церквей, которые самым фактом своего существования портят добрые отношения между католическим и православным населением".

После такой подготовки началось и самое наступление на Православие на Холмщине.

В апреле месяце 1938 года, по распоряжению административных властей, были закрыты храмы и молитвенные дома в следующих местностях: 21 апреля в селе Могильнице и Серебрищах, открытые, после усиленных ходатайств, в 1927 году; 15 апреля бьыи закрыты молитвенный дом в селе Шевно и часовня в селе Юрове, Томашевского уезда. 30 апреля — опечатана церковь в селе Верещицах того же уезда, существовавшая свыше 200 лет; 21 апреля были закрыты церкви в селе Ратькове и в селе Новоселках; последние были открыты в 1935 году в благодарность за то, что там было установлено 40-дневное поминовение памяти покойного маршала Пилсудского; 26 апреля была закрыта церковь в селах Гусинном, в Виткове и часовня в Хориваницах. В Белго-райском уезде были закрыты молитвенные дома в селах Бища, Липины, Княжиполь, Хмелек, Замха, Орша. В Холмском уезде в селах Сверже, Депултычи, Лежан, Ростоки, Березно, Черниев. Всего было закрыто 23 храма. Проделано это было накануне праздника Св. Пасхи и население было вынуждено в эти святые дни молиться под открытым небом.

Но в скором времени православное население было лишено возможности молиться даже и под открытым небом. События развивались с головокружительной быстротой, а разрушительная волна с западных уездов перекатилась в уезды восточные. Там также опечатывались церкви и молитвенные дома, а священникам предлагалось оставить приходы в ряде сел и деревень, а именно: в Вольском уезде — селах Киевец, Междулесье, Коетомолоты, Загоров, Кодень, Бубель, во Владавском уезде — селах Королеве, Головно, Любень, Гола, Угнин, Цытыч-но; в Грубешовском уезде — селах Гродло, Неледва, Буско.

Далее, была разобрана церковь в Ошове, отдано было распоряжение разобрать храмы в Копылове, Коснове и Ласкове. В Томашовском уезде были закрыты храмы в Тарнаватке, Преорске, Реплине и Вакиюве.

С каждой неделей трагические события принимали все более и более грозный характер. 18 июня были разобраны две церкви в посаде Тышовцах, Томашовского уезда, построенные в 1559 году ив 1571 году. В день праздника Вознесения Господня были разрушены храмы в с. с. Голубы и Заборцы, Грубешовского уезда, 22 июня — в Панкове, 23 июня — в Юрове, 24 июня — в селах Клятке и Микуличах, Томашовского уезда и в селе Копылове, Грубешовского уезда.

Разборка повсюду производилась под руководством войтов (волостных старшин) и полицейских властей особыми отрядами рабочих, при участии католического населения.

Помощник Томашовского Уездного Старосты объявил местному Православному Благочинному, что все закрытые в уезде православные храмы и молитвенные дома будут разобраны, чтобы "они своим видом не напоминали населению Советской России".

Материалы, полученные от разборки храмов, церковным властям не передавались, а поступали в распоряжение гражданских и военных властей и польского населения.

Православные кладбища возле разобранных церквей, а также не разобранные еще церкви переосвящались католическими ксендзами, разъезжавшими по селениям в сопровождении чинов полиции.

19 июня 1938 года в с. Жерники, где имелось всего лишь 7 католических семейств, прибыли с крестным ходом 3 католических ксендза с тем, чтобы освятить то место, на котором стояла сожженная на днях Православная церковь, и поставить там католический крест. Православные, узнав об этом намерении, явились со своим священником о. Хоменко на площадь и молились там с 8 часов утра до 7 часов вечера, дабы не допустить захвата. Православные воздвигли на месте алтарной части сожженного храма крест и 50 женщин вызвались добровольно стеречь его и днем и ночью. Поздним вечером 23 июня священник о. Хоменко получил повестку о вызове на 24 июня в Тышовецкий Суд. Там он был допрошен следователем, а затем арестован и, в сопровождении полицейского, был отправлен к Прокурору в городе Замостье. В тот же день в Жерники прибыл отряд в составе 60-ти полицейских и произвел в селе массовые аресты за недопущение поставления ксендзами памятника на месте сожженной православной церкви.

Священник села Могильницы, Холмского уезда, о. Радзиво-ник бьы разбужен в 2 часа ночи с 19 на 20 июня полицией и должен был немедленно отправиться на полицейский пост в местечко Седлище, а оттуда, после допроса, был, в сопровождении полицейского, отправлен в городе Холм, в Комиссариат полиции, где его задержали до 11 часов утра. Затем священника доставили в Уездное Староство, где Заместитель Старосты потребовал, чтобы он покинул село Могильницу.

Такие же требования, под угрозой наказания, предъявлялись и другим священникам, исполнявшим пастырские обязанности в так называемых нештатных приходах.

Священник села Угнина, Влодавского уезда, о. Кошевой был оштрафован на 500 злотых, с заменой месячным арестом, за совершение треб без особого на то разрешения гражданских властей.

Некоторым священникам Грубешовский Староста имел смелость предложить перейти в Католичество, обещая предоставить должности.

Вообще же, православные священники на Холмщине находились под постоянным террором, и к ним применялся метод самого унизительного отношения.

18 июня вечером был подожжен дом священника в селе Новоселках, а когда, спасаясь от пожара, священник открыл двери, из-за угла раздалось несколько выстрелов. Следствие не обнаружило ни виновников, ни поджигателей.

Многие священники подвергались обыскам, по распоряжению судебных властей, на основании заявления властей гражданских, под предлогом, что "возникает необходимость отсекания и отобрания актов гражданского состояния", как улик преступления.

В конце июня 1938 года к Высшей Церковной Власти поступило из прихода Королевки такое донесение:

"Наша церковь была опечатана 19 июня, в Неделю Всех Святых, в 7 часов утра. 28 июня, в 6 часов утра, приехал полицейский комендант и назначил разборку церкви на 2 июля. 1 июля утром, когда крестьяне были на полевых работах, прибыл тот же Шпилевич — комендант полицейского поста, чиновник уездного Староства и несколько подвод с рабочими. Со всего села сбежались женщины, плакали, протестовали и просили задержаться с ломкой церкви. Священнику было предложено забрать церковные вещи. Он заплакал и сказал: — "Вы же христиане, что Вы делаете?"

Власти приступили к разборке храма, вынесли Св. Престол, Царские Врата, иконы; все это погрузили на подводы и отправили в город Влодаву. После этого начали ломать колокольню, и в 4 часа колокольня упала на землю. Все присутствовавшие заплакали. Разборку на этом прекратили, возобновили в 7 часов вечера 2 июля. Затем собрали сельский сход и потребовали, чтобы само общество окончило разборку церкви, но все единодушно отказались".

Таким образом, варварским способом уже к 12 июля 1938 года было разобрано до 60 православных церквей, а к 18-му июля того же года число уничтоженных храмов достигло внушительной цифры — 108.

15 июля, в Турковицах, на Холмщине, происходили, как это бывало ежегодно, большие церковные торжества в честь Иконы Турковицкой Божьей Матери. Обыкновенно на эти торжества собиралось до 15-20 тысяч паломников и в том же 1938 году, невзирая на все внешние препятствия, в Туркови-цы собралось очень много молящихся и праздник прошел с большим религиозным подъемом. Но не успели еще паломники разъехаться по домам, как приехавшие на другой день, в сопровождении полицейских, рабочие разобрали единственную маленькую церковь до основания. (Ср. Доклад К. Н. Николаева на 2-ом Всезарубежном Соборе — "Гонение на Православие в Польше").

Печальные события на Холмщине не могли не вызвать у каждого христианина чувства глубокого возмущения и потому, вероятно, высшие правительственные власти сделали секретное распоряжение о том, чтобы об этих событиях ничего не появлялось в печати. За самые невинные заметки чисто информационного характера газеты конфисковывались, а редакторы их вызывались в Министерство Внутренних Дел для соответствующих внушений.

Совершенно растерялась и Высшая Церковная Власть. Митрополит Дионисий тщетно обращался к властям за содействием. Он посылал телеграммы Министру Юстиции, как Генеральному Прокурору Польской Республики, Премьер-министру, посещал последнего лично, прося о прекращении разборки храмов, и даже добился аудиенции у Президента Республики, к которому выезжал в его летнюю резиденцию, в Спаду. В течение 2-х часов вел Митрополит разговор с Президентом, но разговор этот не дал никаких результатов. Телеграфировал Митрополит Дионисий и Маршалу Польши Рыдз-Смиглому, умоляя его "во имя справедливости и христианской любви дать распоряжение о прекращении разрушения Божиих домов". Телеграммы остались даже без ответа.

Разрушение православных храмов на Холмщине нашло отклики и в Законодательных Палатах Польши. Так, украинский депутат Сейма, греко-католик по исповеданию, д-р Баран, внес Председателю Сейма мотивированную интерпелляцию о положении Церкви на Холмщине. Интерпелляция эта заключала в себе 41 страницу писанного на машине текста. — Другой украинский депутат Сейма, православный священник Волков, внес в Сейм предложение организовать Особую Сеймовую Комиссию, которая рассмотрела бы проблему положения Православной Церкви в Польше во всем ее объеме.

Это предложение о. Волкова не было даже поставлено на голосование, "как не отвечающее требованиям Конституции".

6 июля 1938 г. на пленарном заседании Сейма, с речами о насилиях в отношении Православной Церкви, выступали депутаты д-р Баран, священнике. Волков, Стефан Скрипник и Г. Гофман.

Несколько раз в Варшаву приезжали делегаты от православного населения Холмщины, добивались приема у высших представителей православных властей, в чем им отказывалось, без объяснения причин такого отказа.

Тогда прибывшие в столицу Польши делегаты представили Высшим государственным властям и в обе Законодательные Палаты обширный мемориал по поводу последних событий в жизни Православной Церкви на Холмщине.

Все эти, достойные всяческого сожаления, события на Холмщине, заставили Митрополита Дионисия, в конечном итоге, обратиться к соборному голосу, если не всей Церкви, то к голосу Православных иерархов.

Митрополит Дионисий созвал Собор епископов, который и состоялся в Варшаве 16 июля 1938 года.

В день открытия Собора епископов Старейший пастырь в Варшаве, Член Предсоборного Собрания, Протопресвитер Митрополичьей церкви на Праге, ныне покойный о. Терентий Теодорович передал Митрополиту Дионисию свое "скорбное обращение", в котором писал: "...Пришла тяжкая година для нашей Церкви в Польше. Година испытаний, для иных — искушений, а для всех, кто не способен "искуситься", — ИСПОВЕДНИЧЕСТВА. Народ уже являет это исповедничество. Он борется за веру, за свои святыни, самоотверженно защищает свои храмы и за это выселяется из своих родных мест, подвергается штрафу, арестам, тюремному заключению и даже телесному наказанию. Эти неустанные "хождения" по всяким властям, это море слез, которые видимо и невидимо льются этим простым, но глубоко привязанным к своей вере, народом, свидетельствуют о преданности его Церкви и готовности страдать за Нее.

Рядовое духовенство в большинстве, если не считать Гродненских случаев, стойко до поры, а в иных случаях явило и исповедничество. Исключаю военное духовенство, которое, надев мундиры, сразу показало, по какой дороге оно пойдет.

Но теперь очередь исповедничества за Иерархией, без которой нет Церкви, но которая в исторической перспективе нашей Православной Церкви в Польше (разумею XVI и XVII в. в.) себя не оправдала, создав унию.

Время говорить правду уже открыто, ибо все равно ее скажет (и уже говорит) церковный народ и история".

Далее в "скорбном обращении" о. Протопресвитера констатируется, что "мы сами в достаточной степени своими "уступками" во многом подготовили то, что с нами творят".

"... Наша Иерархия и Церковь, — писал о. Теодорович, — вообще подвергались за все минувшие годы испытанию Со стороны надзирающих за нами: что "мы" такое церковно и на что способны? и "они" убедились, что мы способны на всякие уступки и в своей традиционной церковности. Нужно изменить вид священника, надеть даже воинский мундир (а мундир — большой символ!), — мы согласны, ибо восточный облик священника... не культурен (!). Язык Богослужения? На всех языках, сколько угодно! Новый стиль? Пожалуйста!

Автокефалия без всяких прав, без согласия церковного народа и своей Матери-Церкви? Готовы! Забыть свой национальный язык в проповеди, в общении с народом и даже в домашней обстановке? И на это согласны! Только бы свое положение, свои привилегии, удобства, власть сохранить...

Если бы Иерархия при решении всех этих важных вопросов привлекала к ним, к участию в разрешении, духовенство и народ, — этого бы, конечно, не было.

Даже уничтожить "Митрополитальный Совет" — единственный проводник соборного голоса — легко согласились. Советниками избирались чиновники — печальной памяти Голубовские, Сухенеки, запятнавшие церковное управление. Не называю одиозные для всей Церкви имена иереев. Объединенное Варшавское духовенство в 1936 году заявило свой голос против полонизации Богослужения, чем окончилось? Протест Американский, который можно было использовать во благо Церкви, если бы был выслушан голос всей Церкви, а не только Иерархии. Чем окончился? — "Все у нас прекрасно"... "Зависть"...

Все сие пишу не в осуждение — суд будет Божий и истории, а потому, что ставится, ведь, вопрос, — быть или не быть Церкви — Православию на Холмщине? Там только начало, все остальное пойдет повсюду.

В этот грозный час надо явить ИСПОВЕДНИЧЕСТВО всей Иерархии. Судьба как бы избрала этот момент временем окончательного испытания нашей преданности Церкви, Православию.

На нас будет смотреть, — уже смотрит, — весь Православный мир и даже неправославный: на что мы способны".

Старейший священник рекомендует в своем "скорбном обращении":

"заявить открыто предержащей власти, что Иерархия, при таком положении Церкви в Государстве, не может управлять Ею и отвечать, как перед Властью, так и перед всей Вселенской Церковью, за возможные последствия, хотя бы со стороны оскорбляемого в своих святых чувствах народа; и заявить это в самых решительных словах, и оповестить об этом открыто всей Своей Церкви в своем, послании — ярком и решительном, не уснащая его бесконечными текстами, которые в таких случаях лишь затемняют мысль и, как громко говорят, не достигают цели.

Надо, не откладывая, оповестить все Церкви Автокефальные о положении Церкви в Польше, прося молитв и моральной поддержки, что постановлено и на Холмском Собрании.

Надобно, действительно, показать своим и чужим, что у нас церковный траур, и потому, хотя бы на месяц, не одевать в Богослужениях иных риз, а только траурные, черные, и не только духовенству, но и Архиереям. Провести установленные тем же Собранием три дня строгого поста с торжественными Богослужениями в городах, а в кафедральных городах — архиерейскими служениями".

Собор епископов внял голосу старейшего пастыря: был единодушен в своих решениях, и, как официально было оповещено на страницах Синодальной печати, — об этих решениях было составлено особое Соборное "деяние", в котором, в выражениях трогательного единодушия, заключалась готовность Православной Иерархии сплотиться возле своего Первоиерарха и быть верным Ему до Его смерти в общем служении Православной Церкви в Польше.

Собором епископов было также постановлено обратиться к пастве с особым посланием, установить в знак печали о разрушении свыше ста храмов на Холмщине и Подляшьи строгий трехдневный пост с молитвою во всей Митрополии и представить Президенту Республики, Маршалу Рыдз-Смиглому и Правительству соответствующий меморандум.

После Собора епископов у митрополита Дионисия состоялся прием и "чашка чая", на которых присутствовали все епископы, представители духовенства, а также некоторые Члены Законодательных Палат и церковно-общественньге деятели, прибывшие в числе 22 человек в Варшаву из разных епархий Митрополии.

В возникшей по поводу печальных событий на Холмщине беседе всеми без.исключения выступавшими лицами было установлено, что "в настоящее тяжелое время, имея в виду основную задачу — защиту прав Православной Церкви, — необходимо избегать всего, что могло бы вносить разъединение в среду верующих, а потому нужно предать забвению национальные и политические расхождения и всем верным сынам Православной Церкви объединиться, под руководством Его Блаженства, Владыки Митрополита, вокруг своей Иерархии".

В "Послании" Святого и Св. Собора епископов, от 16 июля 1938 года, говорилось:

"Всем ведомо, что случилось в последние дни на Холмщине и Подляшьи (в Люблинском Воеводстве), где искони процветала Святая Вера Православная и где издавна славились твердостью Веры Православной предки наши.

И ныне на этих многострадальных землях пребывает около 250 тысяч православных людей, которые удивляют ныне мир своею верою и преданностью родной Православной Церкви.

Свыше 100 храмов разрушено у них, но не слышно, чтобы кто-либо поколебался из них и отошел "на страну далече". Уже то одно, что понадобилась такая мера к достижению известных целей, как жестокое разрушение храмов Божиих и поругание православных святынь, ясно свидетельствует о твердости и непоколебимости православного духа Холмщан и Подлясяков.

Воздаем Вам похвалу и удивление от всей Святой Православной Церкви в Польше и свидетельствуем пред Вами нашу общую скорбь по поводу Ваших утрат. Верим, что с нами разделяют скорбь Вашу и благочестивые предки Ваши, которые находили, что единственное утешение среди жизненных тягот — это те церковки, которые ныне так жестоко и бессердечно разрушены.

Понимаем, как тяжело Вам ныне, ибо ничего на земле нет такого тяжелого, как собственными очами видеть разрушение и поругание не только своей, но и прадедовской святыни.

Но зато, как чисто и спокойно сознание Ваше христианское, что пострадали Вы не как убийцы, воры, злодеи и посягающие на чужое, а как верные своему доброму исповеданию христиане".

В заключительной части "Послания" подчеркивалось:

"Не верьте тем слухам, какие распускают среди Вас злонамеренные люди. Они готовы клеветать и на нас. Архипастырей Ваших, будто Мы изменили истине и уклонились во иное исповедание. Это ложь и гнусная клевета... Мы не только непреклонны в исповедании Святого Православия, но и все готовы перенести за благо Церкви Православной и за Ваше спасение.

В знак единения с Вами в великом горе, постигшем всех нас, устанавливаем по поводу недавно случившегося трехдневный пост с молитвою — 19, 20 и 21 июля (1, 2 и 3 августа нового стиля) сего года, как это научили нас делать и благочестивые иудеи ветхозаветные, и первые христиане".

"Послание" это должно было быть прочитано во всех православных храмах Митрополии. Однако Правительство не допустило до этого, конфисковав "Послание" Собора епископов "вследствие тенденциозного и не отвечающего фактическому положению вещей, — как говорилось в официальном правительственном сообщении, — освещения в этом "Послании" дела ликвидации излишних православных объектов в некоторых уездах Люблинского Воеводства".

Польская печать не преминула, со своей стороны, дать желательное Правительству освещение небывалого факта конфискации "Послания" православных епископов и уже на второй день после опубликования официального сообщения об этой конфискации в Варшавских газетах появились заметки, в которых протест православного епископата против разрушения храмов рассматривался как "некая попытка защищать политические приобретения, достигнутые путем насилия захватническим Правительством". Упоминалось также и о том, что "в Послании есть, якобы, аргументация, не согласующаяся с государственной точкой зрения и правильно понимаемыми интересами Церкви", а равно заявлялось, что "Православие на этой территории было искусственно создано".

Канцелярия Св. Синода, в свою очередь, поместила на страницах митрополичьей прессы сообщение, в котором указывалось, что "в течение 3-х последних недель в восточных уездах Люблинского Воеводства по распоряжению властей разрушено 114 православных святынь, в том числе 58 закрытых и 56 нормально действующих. Последние обслуживали нештатные православные приходы, созданные духовными властями вследствие неоднократных и горячих просьб православного населения. Все разрушенные православные святыни насчитывали значительное количество верующих, и только 5 имело менее 1000 прихожан".

Помимо Архипастырского "Послания" к верующим, Собор епископов Православной Церкви в Польше изготовил обширный меморандум по поводу разрушения православных святынь и направил таковой на имя Президента Республики, Маршала Польши Рыдза-Смиглого и Премьер-министра генерала Славой-Складковского.

Меморандум этот, подписанный 16 июля 1938 года всеми епископами, был вручен 1-го августа Секретарем Св. Синода по принадлежности, а также бьы сообщен Поместным Церквам и бьы напечатан в некоторых заграничных газетах.

В своем меморандуме православные иерархи Польши писали:

"Страшное событие, которое произошло на этих днях в Люблинском Воеводстве, вызвало ужас среди православных христиан в Польше. За короткое время уничтожено свыше 100 православных храмов, из коих некоторые существовали еще во времена Речи Посполитой.

В течение многих веков трудолюбивое и всегда исключительно лояльное население находило в этих храмах единственное утешение в. своей тяжелой жизни, полной бедствий и нужды. И эти храмы, дававшие поддержку и утешение людям, во все времена пользовались неприкосновенностью и уважением со стороны всех без исключения вероисповеданий.

Польша, восстановленная после Великой войны, всегда черпала в религиозном воодушевлении утешение в переживаемых скорбях и надежду на лучшее будущее...

До сих пор и в голову никому не могло придти, что приближается такое жестокое, несправедливое отношение к христианским храмам в христианском государстве, какое свойственно лишь тем государствам, где религия не признается положительным фактором народной жизни.

За что и во имя чего у нас допущена такая жестокость и несправедливость?

В Люблинском Воеводстве живет около 250 тысяч самых мирных православных граждан Польши, чьи предки всегда были православными, а сами они в своей лояльности и в сознании, что нужно жить в согласии с остальными гражданами Польши без различия их веры, заслуживают лучшей участи и большего внимания к своим насущным и прежде всего духовным потребностям.

История всех народов, а особенно польского, убедительно свидетельствует, что насилием и жестокостью не достигаются цели, которые поставили себе люди, не обладающие чувством правды.

Господь дал каждому народу талант, свойства которого должны развиваться в исторической жизни не иначе, как путями, свойственными этому таланту. И нет большего греха перед Богом, как добровольное и насильственное зарыгие этого таланта в землю путем угнетения или уничтожения всего того, чем живет душа человеческая.

Мы видим силу духа православных христиан Люблинщины, которые, лишившись храма Бога Живого, сами не перестали быть храмами Духа Божьего. Однако мы боимся духа нашего времени, заставляющего людей служить не Богу, а князю мира сего (Иоанна 12, 31; 14, 30), который царит в нем и наполняет его сатанинской ненавистью.

Учинена великая несправедливость. Никакие просьбы не могли изменить этих жестоких приказов и действий властей.

Стоны и горькие слезы несчастного народа, который своими глазами видел разрушение и осквернение (кощунство) своих святынь, как несущиеся волны, готовые нас потопить.

Разделяя великие страдания наших верных, Мы, архипастыри Православной Церкви в Польше, соединяем сегодня и наши стоны, и нашу боль с болью нашего народа, которые войдут в историю несчастного 1938 года, — юбилейного года нашего крещения, каковой должен был бы быть счастливым и радостным.

Господь ниспослал нам именно в этом году огненное искушение (1 Петр. 4, 12), чтобы все православные еще больше окрепли в своем исповедании и стали еще более непоколебимы в вере.

Мы так и принимаем наше горе, как Божие искушение для нашего совершенствования, ибо мы страдаем не как убийцы, грабители или преступники, но как христиане, и прославляем Бога за ниспосланное испытание (1 Петр. 4, 15-16).

И ныне мы высказываем пред лицом представителей высшей власти христианской Польши наше горе, что такая несправедливость, соединенная с попранием Христовой Правды и Любви, могла быть допущена над христианами в христианском государстве".

Меморандум Православных епископов не нашел, увы, отклика и в сердцах высших представителей Государственной власти "христианской" Польши.

И только весьма незначительная часть благоразумного польского общества с недоумением, ужасом и страхом за будущее Польши остановилась перед этими действиями Польского правительства в отношении Православной Церкви и Ее последователей, насчитывавших свыше 4-х миллионов граждан Речи Посполитой.

В этом отношении особенно показательными были статьи известного польского публициста Станислава Мацкевича, главного Редактора Виленской польской газеты "Слово".

Целый ряд статей этого журналиста, осуждавшего действия административных властей в деле разрушения православных храмов, подвергся конфискациям, что в конце концов заставило редактора Мацкевича кратко, но вразумительно пророчески написать на страницах того же "Слова":

"Дело 4-х миллионов православных, составляющих более 11 процентов населения Речи Посполитой Польской, не является вопросом, который можно было бы разрешить конфискациями. Мы все, весь польский народ, почувствуем следствия ошибок, вытекающих из легкомысленной и на так низком уровне стоящей интеллектуальной политики нынешнего Правительства. Если бы я был депутатом Сейма, то внес бы предложение о предании Правительства Суду Верховного Трибунала" ("Слово", от 11 августа 1938 г. № 219).

Тот же публицист в одной из своих статей вызывал на откровенность и римо-католический епископат, но тщетно: католические епископы промолчали. Зато с обширным архипастырским "посланием", осуждающим действия Правительства в деле разрушения храмов, выступил греко-католический (униатский) митрополит Андрей Щептицкий.

"Послание" митрополита Щептицкого было помещено во Львовской украинской газете "Дело" и, разумеется, также было конфисковано, а "Польское Телеграфное Агентство" (РАТ) по поводу этой конфискации выпустило следующее сообщение:

"Административные власти во Львове конфисковали украинскую газету "Дело", от 23 августа с. г., поместившую на своих страницах Архипастырское послание Львовского Греко-Католического Митрополита А. Щептицкого, которое тенденциозно и несогласно с действительным положением вещей освещает дело ликвидации излишних православных храмов на территории некоторых уездов Люблинского Воеводства".

Правительственная и католическая пресса обрушились на митрополита Щептицкого за его смелое выступление в защиту "схизматиков", а газета "Гонец Варшавский" (№ от 24 августа 1938 г.), что называется, "открьша все карты", написав, что "этот вопрос (разрушение храмов) тянется несколько месяцев. Дело было согласовано между Польским Правительством и Польским епископатом, а также Папским Нунцием в Варшаве, который был обо всем уведомлен. Естественно, о намеченной акции и о соглашении между властями, и административными и костельными, должен был знать и митрополит Щептицкий...

Щептицкий, усматривая во всем этом деле масонское предприятие, стремится парализовать религиозную акцию, совершаемую по соглашению с польским епископатом и с ведома Нунция Кортези, и выступает в защиту украинского движения".

Чтобы хоть чем-либо оправдать свои действия, Польское правительство инспирировало близкую к нему печать и последняя в сентябре месяце того же 1938 года начала помещать "сенсационные сообщения" о том, что, якобы, при разборке православных святынь на Холмщине находили там оружие и склады коммунистической литературы ("Добрый Вечер", от 1-го сентября 1938 г.) и что "враждебные Польше влияния идут из Чехословакии и из Берлина, где в последнее время создана автокефальная Церковь, которая, не имея достаточного количества последователей на территории Германии, простирает свою заинтересованность на православных в Польше" (там же).

Разумеется, русские газеты, издававшиеся в Польше, а их было очень немного (всего лишь три), не могли ничего писать о гонении на Православную Церковь в Польше: им просто было запрещено это делать. Но заграничные русские газеты были полны воплями и призывом о помощи "в гонении сущим". Много было также сведений о гонении на Православную Церковь в Польше и в иностранной печати. Так, "Тайме" (в номере, от 26 сентября 1938 года) поместил письмо В. К. Киселевского под заглавием "Вандализм в Польше", в котором сообщалось о массовом уничтожении православных церквей, в том числе одной конца XII века (на Холмщине).

Особенно много сведений появлялось в свободной американской печати. Американская Русь энергично взялась задело защиты Православия в Польше. Так, Русское Православное Общество Взаимопомощи в Северной Америке (большая и влиятельная организация) на своей 16-й конвенции, вместе с Православными Русскими Клубами, вынесло 17 сентября 1938 года очень сильную резолюцию, в которой протестовало против гонений на Православие в Польши и апеллировало ко всему культурному христианскому миру возвысить голос в защиту угнетаемых в Польше православных.

Резолюция эта призывала митрополита Феофила, возглавлявшего Русскую Православную Церковь, принять меры для защиты гонимых и преследуемых и призывала всю Американскую Православную Русь самым энергичным способом протестовать против этих притеснений и преследований. Общество поручило своему Правлению переслать эту резолюцию Государственному Департаменту Соединенных Штатов, Польскому Послу в Вашингтоне, Президенту Польской Республики, Митрополиту Дионисию, Римскому Папе, Лиге Наций, а равно поместить ее в русской православной и национальной прессе и в сочувствующих русскому православному делу иностранных газетах.

Митрополит Феофил обратился, 26 сентября 1938 года, к своей Северо-Американской пастве с архипастырским посланием, в котором писал:

"Истину Православия, Правду Вселенской Церкви думают заглушить тюрьмами и ножами. Поистине в Польше "плач и рыдание, и вопль мног". Плачут и взывают о помощи православные архиереи, плачут и вопиют об избавлении пастыри со своими верными чадами, но в Польше нет ни страха Божия, ни чести, ни суда над душегубами православных людей. Истина Православия смущает и тревожит слуг Ватиканского Короля, ему приносят в жертву русские души".

В целом ряде городов и селений Америки состоялись многочисленные собрания, нередко сопровождавшиеся демонстрациями протеста. Под главенством митрополита Феофила и под председательством протоиерея А. Кукулевского, был создан Главный Комитет по защите Православия и Русского народа в Польше.

На сей раз ни Митрополит Дионисий, ни Священный Синод Православной Церкви в Польше не сочли американский протест провокацией и не выражали в синодальном определении горячих чувств привязанности к Польше...

Но помощи со стороны русских русским в Польше было мало. Мог бы помочь Румынский Патриарх Мирон, являвшийся вместе и Главою Румынского Правительства. Однако Его Святейшество, в бытность свою в Польше, нашел, что Православная Церковь там "отлично устроена и хорошо себя чувствует", хотя покидал Патриарх Польскую Республику как раз в самый разгар разрушения в Польше православных храмов.

Иначе поступил Глава Болгарской Православной Церкви, митрополит Стефан: он возвратил Польскому Правительству пожалованные ему в разное время польские ордена, протестуя тем самым против преследования Православия в Речи Посполитой Польской.

 
Глава XII

Разрушение военной гарнизонной церкви в городе Гродно и недостроенного Православного Собора в городе Белостоке. — "Поляки православного исповедания" и их разрушительная работа. — Закладка новой церкви в Гродно, — Назначение новых епископов, поляков по национальности, и их торжественная хиротония в Почаевской Свято-Успенской Лавре. — Отрицательное отношение православных к новопосвященным "епископам-полякам".Демонстрация в Виленском Свято-Духовом монастыре.

Разрушение православных святынь в 1938 году происходило не только на Холмщине и Подляшьи. В том же году, по распоряжению Польского Правительства, была разрушена военная гарнизонная церковь в городе Гродно и недостроенный величественный православный Собор в городе Белостоке.

Александро-Невская гарнизонная церковь построена была еще до первой мировой войны на добровольные пожертвования, была передана военному ведомству, затем была обращена в приходский храм и снова передана военному ведомству после первой мировой войны. Церковь эта находилась не в центре города Гродно, а вдалеке от него, посреди обширной площади, бьыа в прекрасном состоянии, так как несколько лет тому назад была капитально отремонтирована.

На разрушении этой церкви особенно настаивало Гродненское Городское Самоуправление, вынесшее постановление о разборке этого храма. В постановлении Городского Самоуправления говорилось, что православная церковь мешает правильному движению и что площадь, на которой церковь выстроена, необходима городу для парадов и других торжественных церемоний.

Весьма показательно, что против предложения Городского Совета о разборке Александре-Невской церкви в Гродно голосовали даже евреи, не говоря уже о православных гласных.

И Высшая Церковная Власть, и власть Епархиальная предпринимали все меры к сохранению Св. Александро-Невской церкви от разборки. На постановление Гродненского Городского Совета была в установленном порядке принесена жалоба в Воеводское Управление в Белостоке, Митрополит Дионисий вошел с ходатайством к центральным правительственным властям о недопущении разборки этой святыни;

Гродненский епископ Савва несколько раз посетил штаб военного округа в Гродно, а также специально выезжал в Варшаву, где в Военном Министерстве и в Министерстве Исповеданий тщетно добивался недопущения разборки, указывая на пагубные последствия, которые может повлечь за собой приведение в исполнение постановления Гродненского Городского Совета.

Православное население города Гродно и его окрестностей обращалось с особой петицией, покрытой 2023 подписями, к Главе Государства, Президенту Республики Речи По-сполитой Польской, проф. Игнатию Мостицкому, в которой говорилось:

"Православное население города Гродно и всей Гродненщины потрясено и страшно обеспокоено фактом принятия Гродненским Городским Самоуправлением постановления о разрушении одной из нескольких в нашем городе святынь — Св. Александро-Невской церкви. Обращение по этому вопросу к местным гражданским властям не дало до сих пор результатов, что еще более обеспокоило православное население города Гродно, но и других местностей".

В петиции была изложена история построения церкви, а затем указывалось:

"Лица, которые хотят разрушить Александре-Невскую церковь в Гродно, руководствуются какими то непонятными взглядами, совершенно не считаясь с религиозными чувствами православного населения города и его окрестностей, которого (населения) три поколения, а равно несколько десятков тысяч солдат, рассеянных уже по всей Польше, а перед тем отбывавших военную службу в Гродненском гарнизоне, возносили в этой церкви молитвы за благоденствие Речи Посполитой Польской...

Православное население городов Гродно и Гродненщины, — так заканчивалась петиция, — твердо верит и глубоко убеждено в том, что Правительство Пресветлой Республики Польской не допустит до того, чтобы нанесена была такая обида и чтобы после двадцати лет со дня воскрешения Польши бьыа разрушена христианская святыня, которая уцелела от немецких снарядов во время мировой войны и при нашествии большевиков; и обращается к Тебе, достойнейший господин Президент, как к Главе Государства и Отцу всех граждан, — дабы Ты охранил нашу святыню православную в Гродно и чтобы и в дальнейшем мы, наши дети и наши внуки, имели бы возможность возносить молитвы в этой церкви за благоденствие Польского Государства".

Первым подписал петицию Гродненский епископ Савва, а за ним городское духовенство. И только 2 православных священника — законоучители Гродненских учебных заведений, "страха ради иудейска", боясь лишиться хорошо оплачиваемых правительством своих должностей, не подписали этой невинной петиции, забыв, что, помимо суда человеческого, есть еще Суд Божий, Суд Истории и Суд собственной иерейской совести.

Ни Глава Государства, ни Польское Правительство не вняли просьбам православных и 12 мая 1938 года приступили к разборке православной святыни, "мешавшей якобы правильному движению по городу и безобразящей (?) своим московским внешним видом столицу (некогда) польского короля Стефана Батория".

Нашелся среди православного духовенства и еще один недостойный православный священник, магистр богословия Александр Калинович, который, невзирая на категорическое запрещение своего епископа, вынес из разрушаемого храма Св. Антиминс и Св. Дары и предал дом Божий поруганию. Этот священник занимал должность Окружного военного Благочинного 3-го Военного Округа и гарнизонного священника города Гродно.

Почти одновременно с разрушением гарнизонной церкви в Гродно было, по распоряжению Польских административных властей, произведено разрушение недостроенного величественного православного Собора в городе Белостоке. Постройка этого Собора была начата еще до первой мировой войны и уже была доведена до куполов.

Тянувшийся в течение нескольких лет в судебных и административных установлениях спор между Белостокским Городским Самоуправлением, Государственной Казной и Гродненской Православной Духовной Консисторией спор о праве собственности на здание Белостокского Собора и площадь, на которой Собор был построен, был... прекращен постановлением Белостокской Городской Думы, от 29 марта 1938 года за №7, о разборке Православного Собора, причем на связанные с разборкой работы Городская Дума ассигновала в чрезвычайном порядке 20 000 польских злотых.

Характерно, что одним из мотивов разборки, как это указывалось в предложении Магистрата Белостока, послужило то обстоятельство, что "под влиянием атмосферических явлений здание Собора подверглось разрушению до такой степени, что угрожает общественной безопасности".

Тем не менее и здесь, как и при разрушении Варшавского Собора, потребовался динамит для разрушения "подвергшихся разрушению" стен Собора.

Позорную роль в деле разрушения Св. Александре-Невской гарнизонной церкви и Белостокского Собора сыграли, так называемые, "поляки православного Исповедания". В 1935 году, при явной поддержке Польского Правительства, возглавляемая неким А. Савицким, небольшая группа православных города Белостока торжественно декларировала свою принадлежность к "великому польскому народу" и основала "Общество имени маршала Пилсудского" и особый "Дом" при нем. В состав этого Общества вошло несколько человек из числа бывших русских чиновников и местных белорусов православного вероисповедания. Общество "православных поляков" повело энергичную работу по полонизации Богослужения, добиваясь совершения Богослужений и произношения проповедей на польском языке не только в храмах города Белостока, но и в других местностях Белостокского Воеводства. Общество это устраивало свои "торжественные" собрания, постоянно и всюду подчеркивая свою "польскость".

Нельзя сказать, чтобы эта "работа" не увенчалась некоторым успехом: и власти гражданские, и даже власти церковные, пошли навстречу пожеланиям "православных поляков" и в Белосток был назначен православный молодой священник из числа окончивших Богословский Отдел Варшавского Университета Ростислав Олехнович, который и начал совершать Богослужения и произносить проповеди на польском языке. Вскоре был назначен и второй молодой священник — питомец того же Богословского Отдела Димитрий Кость, которому поручено было обслуживать Белостокскую тюрьму и духовно окормлять содержавшихся в ней православных заключенных. Священник Д. Кость, как и священник Р. Олехнович, совершал Богослужения и произносил поучения на польском языке, несмотря на предостережения своих старых сослуживцев. Для школьной молодежи в Белостокском храме были отведены для Богослужений специальные утренние часы. Правда, за этими Богослужениями никого, кроме учащихся, не было, но все же нездоровый фермент разложения был в церковную жизнь внесен.

Как Православное духовенство старшего поколения, так и коренное православное население резко осуждало деятельность нового "Общества" и всячески от него отмежевывалось. Глухая молва не без оснований приписывала "православным полякам" Белостока "миссионерскую работу" если не в пользу чистого католичества, то в пользу "восточного обряда", что и подтвердилось, когда 28 сентября 1936 года город Белосток посетил визитатор Апостольской Столицы епископ Николай Чарнецкий.

За Богослужением, совершенным епископом Николаем Чарнецким в Белостокском католическом костеле, присутствовали, а затем принимали участие в чествовании епископа, и Белостокские "православные поляки", возглавляемые Председателем "Общества" Александром Савицким.

Примеру Белостока последовала и Гродно. Через год-два и там организовалось "Общество" под названием "Дом православных поляков имени короля Стефана Батория". До тех пор никто в Гродно не знал ничего о поляках православного вероисповедания. Многим казалось, что основателями этого Общества являются чиновники, прибывшие в Гродно из центральных воеводств Польши и принадлежавшие к так называемому "Польскому Национальному Костелу".

Однако оказалось, что инициаторами создания Общества были жители города Гродно, известные там доселе, как русские и белорусы по национальности, а именно: сын Гродненского (дореволюционного времени) Уездного Исправника Иван Марцинкевич, бывший офицер Белорусской Армии Аркадий Артишевич, житель города Бреста на Буге Александр Ананченко и сын станового пристава Борис Смольский. Некоторые из этих лиц имели уголовное прошлое. Эти-то лица и повели вербовку членов нового "Общества", делая это преимущественно среди чиновников государственных учреждений, железнодорожных служащих и служащих в органах Городского Самоуправления. Вербовщики предлагали или записаться в члены нового "Общества" или считаться с возможностью увольнения со службы.

Подобно Белостокскому "Обществу православных поляков" и "Дом православных поляков имени короля Стефана Батория" в Гродно находил полную поддержку у правительственных властей. Но тем губительнее была роль "православных поляков" в деле подтачивания устоев Православия. Гродненские "православные поляки" в деле разрушения Православной Церкви в Гродно сыграли не последнюю роль, а когда это злое дело было уже сделано, взяли на себя инициативу постройки в Гродно же новой церкви к двадцатилетию восстановления независимости Польши.

Однако дальше закладки церкви дело не двинулось. Закладка новой церкви была совершена в день Польского Национального Праздника — 3-го мая 1938 года. Президент города Гродно в своей речи, произнесенной на закладке новой церкви в честь Воскресения Христова, отметил, что "закладывается фундамент под новый мощный плацдарм польскости и польской культуры", а Председатель Общества "православных поляков" Ананченко открыто в своей речи заявил, что "заложенный сегодня под новую церковь камень не является камнем в физическом значении этого слова, но это есть гранит польскости, гранит национального польского духа, заложенный в жизнь православных".

Совершавший закладку новой церкви для православных поляков Гродненский правящий епископ Савва (Советов), совершенно открыто к тому времени перекинувшийся в польский лагерь, выразил в своей речи радость, что новопостроенная церковь, "как символ Воскресения Христа Спасителя, явится и символом возрождения Государства".

Епископ Савва призывал православных к оказанию материальной помощи в деле постройки новой церкви и благодарил "всех тех, кто приложил много стараний в этом деле, а равно присутствовавших на этом торжестве".

В "Акте" закладки, замурованном под водруженным крестом, отмечалось, что новая святыня "сооружается, как благодарность за возрождение Пресветлой Польской Республики, старанием "Общества поляков православного исповедания в Гродно". Однако далее слов дело не двинулось: Александро-Невская церковь в Гродно была разрушена, а новая, Воскресенская, даже не была начата постройкой.

Тем не менее "поляки православного исповедания" не переставали говорить о своей деятельности по насаждению польской культуры и польского национального духа среди православного духовенства и православного населения восточных окраин (кресов) Польши и от слов переходили к делу.

В конце 1938 г. и в начале 1939 г. были открыты подобные "Общества православных поляков" в целом ряде городов восточных окраин Польши, как например: в Новогрудке, в Слониме, в Волковысске. В состав новых обществ входили преимущественно молодые священники—магистры богословия Варшавского Университета и военные священники, старое же духовенство по-прежнему держалось в стороне, вызывая понятное возмущение административных властей, вымещавших свою злобу на нем в частых перемещениях и даже в увольнениях с приходов, а ровно в высылках из пределов тех или иных воеводств, как опасного "руссификаторского элемента".

Когда кадры молодого "польского" рядового духовенства были достаточно подготовлены. Польское правительство решилось на поставление и высшей иерархии, в лице епископов, из числа священнослужителей, признававших себя поляками по национальности.

Выбор Польского Правительства остановился на более всего склонных к компромиссу военных священниках. Двое из них, вдовые протоиереи, Георгий Шреттер и Константин Семашко занимали должности Благочинных военных округов: первый — в Люблине, а второй — во Львове. Протоиерей Георгий Шреттер окончил Богословский Отдел Варшавского Университета, а протоиерей Константин Семашко — Холмскую (довоенную) Духовную Семинарию. До первой мировой войны и революции в России Константин Семашко был ярым русофилом, теперь же — не менее ярым полонофилом.

После предварительных переговоров с Высшей Церковной Властью, Польское Правительство выставило кандидатуру обоих военных Благочинных во епископы. Новые кандидаты уже и ранее заявляли себя "поляками православного исповедания".

Высшая Церковная Власть ошибочно полагала, что ценою своего согласия на выставленные Правительством кандидатуры во епископы протоиереев Шреттера и Семашко она добьется скорейшего утверждения законов, регулирующих правовое положение Церкви в Государстве и ее внутреннюю жизнь.

Здесь уместным будет вспомнить, что именно в момент обсуждения кандидатур военных священников в православные епископы Митрополит Дионисий отправил 5 ноября 1938 года на имя Военного Министра (по случаю двадцатилетия независимости Польского государства) генерала Каспшицкого письмо, в котором отмечал выдающуюся роль православного военного духовенства в деле воспитания польского солдата и выражал уверенность в том, что "все духовные руководители польского православного солдата приложат и в дальнейшем все старания к тому, чтобы православные солдаты никогда не нарушили высокого доверия Вождя и всегда выполняли свои обязанности в отношении Бога и Родины".

Скоро забыл митрополит Дионисий и о массовых разрушениях православных храмов на Холмщине и Подляшьи весною и летом 1938 года и в своем архипастырском послании, по случаю двадцатилетия независимости Польского Государства, писал:

"Вознесем хвалу и благодарность Всемогущему за те благодеяния, которые Он ниспослал нашему Отечеству, коленопреклоненно просим Его об опеке и дальнейших благодеяниях и о ниспослании благословения великим и мудрым руководителям нашего Государства (!)".

Вопрос о возведении протоиереев Шреттера и Семашко в епископский сан был окончательно разрешен на Синодальной сессии, происходившей в Варшаве 7 и 8 ноября 1938 года, а уже 12-го того же ноября в Почаевской Св. Успенской Лавре Волынский архиепископ Алексий, по поручению Митрополита Дионисия, совершил пострижение обоих вдовых протоиереев в монашество. Протоиерей Георгий Шреттер был наречен в монашестве именем Тимофея, а протоиерей Константин Семашко — именем Матфия.

На второй день, в воскресенье — 13 ноября, оба новых инока в той же Почаевской Лавре, за Божественной Литургией, были возведены в сан архимандритов, с зачислением в состав братии Лавры.

Недолго, однако, продолжался монашеский искус новых иноков. 26 того же ноября состоялось наречение архимандрита Тимофея во епископы Люблинские, викария Варшав-ско-Холмской епархии, а на второй день — 27 ноября в Соборе Лавры состоялась и самая хиротония во епископы, которую совершал Митрополит Дионисий совместно с архиепископами Александром Полесским и Алексием Волынским и епископом Саввою Гродненским.

Еще через день — 28 ноября состоялось наречение во епископа Браславского, викария Виленской епархии, архимандрита Матфия, а на следующий день состоялась и его хиротония в том же Соборе Лавры. Хиротонию совершали те же иерархи. Наречения и хиротонии новых епископов были обставлены исключительной торжественностью. В Лавру прибыли не только представители тех епархий, в которые получили назначения новые епископы, но и представители Правительственных и военных властей. На чин наречения и на хиротонию своих бывших собратий прибыли все военные священники Польши во главе с протопресвитером военного духовенства Симеоном Федоронько.

Оба епископа, пред наречением, произнесли на польском языке установленные речи, в которых отмечали свою преданность Польскому Государству, которое "одинаково относится ко всем своим гражданам без различия исповеданий, благожелательное же такое отношение имеет все признали исторической традиции" (из речи епископа Матфия).

На польском же языке говорил и митрополит Дионисий, вручая новохиротонисанным епископам архиерейские жезлы, как символ епископской власти. Наречение и хиротонии обоих "польских епископов" сопровождались торжественными обедами и приемами, в которых принимало участие до 50 человек приглашенных представителей правительственных, административных и военных властей, а равно духовенства.

На второй день после хиротонии епископа Матфия Митрополит Дионисий, архиепископы Александр и Алексий и епископ Савва покинули Лавру, а новые епископы остались на несколько дней в Почаеве, после чего также выехали в свои епархии.

Совершенно иначе отнеслось к новопоставленным "епископам-полякам" православное население Полыни. За первым Богослужением, которое совершал епископ Тимофей (Шреттер) в Варшавским митрополичьем Соборе почти не было молящихся и только несколько лиц подошли под благословение к новому иерарху. Еще резче встретило своего нового викария православное население города Вильно. Собравшиеся для встречи "поляка-епископа" Матфия в Виленском издревле-православном Св. Духовом монастыре молящиеся освистали нового иерарха и не дали ему говорить, когда он начал свою первую приветственную речь на польском языке, И только тогда, когда епископ перешел на русский язык, демонстрация прекратилась.

Государственные и административные власти усмотрели в этом антиправительственное выступление, и политическая полиция произвела аресты среди православного населения Вильно, главным образом, среди студенческой молодежи.

Глава XIV

Работа по полонизации Православной Церкви новопоставленных "епископов-поляков". — Издание правительственных законоположений о внешнем и внутреннем устроении Православной Церкви. — Крупные перемены в составе профессорской коллегии Православного Богословского Отдела Варшавского Университета. — Перемены на постах Высшей Церковной Администрации. — Создание "Научной Комиссии по переводу на польский язык Св. Писания, Творений Св. Отцов и научных произведений из области догматики и др. православных дисциплин".

Оба новых "епископа-поляка" начали свою усиленную деятельность полонизацией Православной Церкви. Не только в официальных (на бумаге) сношениях, но ив разговорах с духовенством и мирянами оба "епископа-поляка" пользовались исключительно польским языком, проповеди за Богослужениями произносили также только по-польски.

Широкие пути к полонизации открывали обнародованные перед этим Декрет Президента Польской Республики, от 18 ноября 1938 года, об отношении Церкви к Государству и проведенный в порядке определения Совета Министров "Внутренний Статут Польской Автокефальной Православной Церкви". Оба этих "Статута" — Внешний (об отношении Церкви к Государству) и Внутренний явились заключительным аккордом той работы по устроению Православной Церкви в Польше, о которой восемь с половиной лет тому назад было возвещено особым Декретом-рескриптом Президента Республики, от 30 мая 1930 года, о созыве Первого Собора Православной Церкви в Польше и предваряющего этот Собор Предсоборного Собрания.

Предсоборное Собрание, за 8 лет своего существования, было созвано только на 2 пленарных заседания, а всю подготовительную работу по изданию законов, охватывающих всю жизнь Православной Церкви в Польше, с ее более чем четырехмиллионным православным населением, вела, так называемая, Смешанная Комиссия в составе представителей Высшей Церковной Иерархии и Польского Правительства.

18 ноября 1938 года, после роспуска Польского Сейма последнего созыва, а равно до созыва нового Сейма, в числе других правительственных декретов, был издан и Декрет Президента Республики "Об отношении Государства к Польской Православной Церкви".

Этот декрет регулировал правовое положение Церкви, определявшееся до его издания, так называемыми, "Временными Правилами" 1922 года. Декрет состоит из 85 параграфов и касается тех сторон и моментов жизни Православной Церкви, где эта жизнь входит в соприкосновение с интересами Государства и где Государство предоставляет Церкви известные, некоторые права и ставит свои ограничения.

Но уже при самом беглом чтении как Декрета Президента, от 18 ноября 1938 года, так и особенно "Внутреннего Статута" Православной Церкви не трудно заметить, что Православная Церковь в своем не только внешнем, но и во внутреннем устроении поставлена в полную зависимость от власти государственной.

Чрезвычайная опека власти административной простирается на все стороны жизни Православной Церкви в Польше. Ни одно назначение на ту или иную иерархически-церковную должность, будь то епископ, член Консистории, настоятель прихода и даже псаломщик; ни одно перемещение сельского священника из захолустного прихода или назначение и увольнение консисторского служащего не может обойтись без той или иной санкции со стороны власти гражданской.

По смыслу Декрета (§1) Православная Церковь в Польше является независимой от какой бы то ни было заграничной власти — духовной или светской, свободной в своей внутренней жизни и в своем внутреннем управлении в пределах Государственных законов и данного Декрета и имеет право свободного сношения в вопросах религии и морали с другими Православными Церквами. Однако эта внутренняя "свобода" сразу же ограничивается в последующих параграфах Декрета. Так, §7 Декрета говорит, что официальным языком церковных властей и учреждений является язык польский, а §8— обязывает духовенство Православной Церкви возносить во время Богослужения молитвы за благополучие Польской Республики и Ее Президента по тексту, указанному во "Внутреннем статуте". В дни Государственных праздников должны совершаться торжественные Богослужения с молениями о благоденствии Государства и благополучии Президента Республики, Правительства и воинства, с пением после Богослужения, в присутствии совершавшего Богослужение духовенства, гимна "Боже, цось Польскэн"...

Хотя согласно Декрету выборное начало распространяется на епископов и даже на Митрополита, тем не менее, на выставленные кандидатуры должно быть получено согласие Высших Государственных властей. Этим путем вся сила влияния Государства на течение церковной жизни проявляется прежде всего в сохранении за Государством возможности известного давления на выборы и назначения желательных Правительству лиц. В частности, при избрании Митрополита влияние Государства при таком избрании усиливается еще и привлечением к участию в выборах делегатов от военнослужащих.

Далее, все церковные должности, духовные и светские, учреждаются только с предварительного согласия Министра Исповеданий, а назначение, перемещение или служебная командировка могут быть сделаны на должность, учрежденную этим путем. Точно также требует согласия Министра Исповеданий и образование благочинии и приходов, как равно и определение их границ и местожительства настоятелей. Лица, не имеющие польского гражданства, не могут занимать или исполнять никаких церковных должностей. Это относится также и к монастырям.

Рукоположение в священный сан, согласно Декрету, может быть совершено только над лицами, окончившими Государственный Православный Богословский Лицей, или имеющими степень магистра богословия Варшавского Университета. В случае обнаружения вредной деятельности для Государства духовного лица, Воевода может обратиться к епископу с требованием об удалении такого лица от занимаемой должности. Словом, Декрет, отдает Православную Церковь в полное подчинение и полную зависимость государственной, административной власти, сама же Церковь тем самым, теряет свой нравственный авторитет в глазах верующих, теряет свою внутреннюю свободу и независимость и тем самым из силы духовной, нравственной, христианской превращается в силу материальную, земную и даже политическую.

И тем не менее. Глава Польской Автокефальной Православной Церкви, митрополит Дионисий, тотчас же после обнародования этого Декрета, закрепощающего Православную Церковь, обратился с телеграммами к Президенту Республики. Председателю Совета Министров, Министру Исповеданий и Председателю правительственной делегации, в так называемой, Смешанной Комиссии, Волынскому Воеводе;

Генриху Юзевскому, подчеркивая в этих телеграммах, что обнародование Декрета "создает твердые юридические основания для Польской Православной Церкви и дает Ей возможность дальнейшего развития под благожелательной опекой Пресветлой Польской Республики".

Митрополит Дионисий выражал Президенту Республики и Министрам благодарность за "новое доказательство заботы о пользе Православной Церкви" и заверял "в готовности жертвенной работы для величия и славы Родины".

Через несколько дней митрополит Дионисий наградил бриллиантовым крестом для ношения на клобуке Полесского архиепископа Александра и Волынского архиепископа Алексия за их участие в работах по унормированию положения Православной Церкви в Польше.

Новые законоположения, касающиеся Православной Церкви в Польше, имеющие своей конечной целью полонизацию этой Церкви, очень быстро стали воплощаться в жизнь. Центром, откуда исходили руководственные указания в данном деле, явился город Гродно, где был основан даже особый "Научный Институт", во главе которого был поставлен новохиротонисанный "епископ-поляк" Матфий (Семашко). В Правление Института входили: военный протопресвитер Симеон Федоронько, магистр богословия Леонид Касперский, являвшийся одновременно и Директором этого Института, священник Ростислав Олехнович (из Белостока), лектор Богословского Отдела Варшавского Университета д-р Александр Лапинский и др.

Институт этот начал развивать широкую издательскую деятельность и имел свой печатный орган. Активную поддержку Институту оказывал Гродненский православный епископ Савва (Советов), избранный его почетным членом. Наконец, сам митрополит Дионисий является почетным председателем этого "научного" учреждения. Новому Почетному Председателю Особая делегация вручила художественно выполненный диплом, заключавший в себе постановление Общего Собрания действительных членов этого "Института", от 7 декабря 1938 года, об избрании митрополита почетным Председателем.

В другом крупном православном центре — городе Вильно, где к тому времени также было организовано "Общество православных поляков", начале января 1939 года выходить на польском языке журнал "Двутыгодник Православия" ("Двухнедельник Православия), в котором широко пропагандировалась идея "польского православия".

Произошли крупные перемены и в составе профессорской коллегии Православного Богословского Отдела Варшавского Университета. В новом академическом году(1938-1939) были освобождены от занимаемых должностей русский профессор Николай Сергеевич Арсеньев, профессор с мировым именем, и профессор Владимир Николаевич Кулаков. На их места были назначены новохиротонисанный "поляк-епископ" Тимофей (Шреттер), которому предоставлена была кафедра по Гомилетике, протоиерей Виктор Романовский (Военный Благочинный в Варшаве), занявший кафедру профессора Основного Богословия; протоиерей Александр Калинович (бывший военный священник и Благочинный в Гродно, вынесший Святой Антиминс и Святые Дары из разрушенной Св. Александре-Невской гарнизонной церкви в Гродно) — в качестве профессора Нравственного Богословия; д-р Александр Лапинский — в качестве профессора Сравнительного Богословия. Кафедра профессора Священного Писания была предоставлена д-ру Иустину Моисеску, румыну по национальности, окончившему Православный богословский факультет Афинского Университета, а затем совершенствовавшемуся в богословских науках на католическом богословском факультете Страссбургского Университета.

Произошли также перемены и на ответственных постах Высшей Церковной администрации. Так, в начале мая 1939 года был уволен от должности Директор Митрополичьей Канцелярии Ю. Г. Рощицкий, занимавший эту должность 15 лет, а на его место был совершенно неожиданно назначен все тот же "поляк-епископ" Тимофей (Шреттер). Затем, был уволен от должности и архимандрит Феофан (Протасевич), организовавший Православный митрополичий Интернат и Богословский Лицей в Варшаве и стоявший во главе их в течение нескольких лет. Место его занял военный протоиерей Александр Калинович. Был уволен от должности долголетний Протопресвитер Митрополичьей церкви на Праге, стойкий защитник Православия и сторонник церковно-славянского богослужебного языка, член Московского Поместного Собора 1917-1918 г. г. и член Предсоборного Собрания, о. Терентий Теодорович, лицо с высшим богословским образованием и выдающийся проповедник.

Наконец, была широко задумана акция по переводу на польский язык Богослужебных книг, книг Св. Писания и Творений Св. Отцов Церкви. 9 июня 1939 года, под председательством митрополита Дионисия, состоялось в Варшаве заседание "Научной Комиссии по переводу на польский язык Св. Писания. Творений Св. Отцов и научных произведений из области догматики и др. православных дисциплин". В своей вступительной речи митрополит Дионисий подчеркнул, что Православная Церковь в Польше до настоящего времени не имела собственного польского перевода Св. Писания, который отвечал бы греческому и церковно-славянскому текстам; что Православная Церковь обязана широко распространять Евангельские истины среди народных масс и потому необходимо заняться переводом Св. Писания и Творений Св. Отцов также и на польский язык. Митрополит Дионисий заключил, что он счастлив, что перевод на польский язык будет произведен при помощи его питомцев — бывших студентов Православного богословского отдела Варшавского Университета.

В состав Президиума новой Переводческой Комиссии вошли снова "епископы-поляки" Тимофей и Матфий, военный протопресвитер Симеон Федоронько, несколько военных священников и несколько молодых богословов. По предложению Митрополита было постановлено пригласить в состав означенной Комиссии всех архиепископов и епископов Православной Церкви в Польше, а также профессоров и магистров Православного Богословия. Таким образом полонизация Православной Церкви в Польше намечалась в самых грандиозных размерах, и, конечно, была бы очень скоро осуществлена, если бы не начавшаяся 1 сентября 1939 года Польско-Немецкая война, положившая конец этой полонизации.

Глава XV

Польско-Немецкая война 1939 года и включение Православной Церкви в сферу государственных интересов Германии. — Отказ Митрополита Дионисия от управления бывшей Автокефальной Церковью в Польше. — Период управления Церковью архиепископом Берлинским Серафимом (Ляде). — Возвращение к власти Митрополита Дионисия. — Усиленная украинизация Православной Церкви в так называемом Генерал-Губернаторстве. — Наставление новых украинских епископов — Илариона (Огиенко) и Палладия (Видыбиды-Руденко). — Церковное управление на отшедших к СССР епархиях Западной Украины и Западной Белоруссии. — Эвакуация из Восточной Украины епископов украинских автономной и автокефальных Церквей и их взаимоотношения с митрополитом Дионисием.

В первый же день начала Польско-Немецкой войны (1 сентября 1939 года) Митрополит Дионисий выпустил Первосвя-тительское послание, в котором писал:

"Соизволением Божественного Провидения принуждены мы снова стать на защиту нашего величайшего сокровища, наивысшего блага, — на защиту нашего Отечества, двадцать лет тому назад освобожденного жертвенной кровию своих наилучших сынов.

Мы начинаем борьбу во имя правды и справедливости...

В этой борьбе служить нам должен пример отважных и преданных сынов Речи Посполитой, наших предков — победоносного Гетмана Константина Острожского, доблестного Воеводы Киселя и др., совершивших для Отечества великие и памятные подвиги. Нерушимо верю, что Православные граждане Речи Посполитой ревностно исполнят этот святой и почетный долг, что станут все они в первых рядах нашей доблестной Армии. Те же, кто не удостоится этой великой чести и не будет призван непосредственно к пролитию своей жертвенной крови, могут быть также полезны Отечеству в сие время тяжких испытаний своей службой и гражданским трудом и тем посодействуют общей победе.

Православные граждане! Любовь к Отечеству и преданность правому делу да будут тем крепчайшим звеном, которое объединит нас всех вокруг Вождя и направит нас на путь победы.

С нами Бог! Призываю благословение Господне на Вас и на Ваши жертвенные подвиги и труды Отечеству на пользу.

Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы благоверным на сопротивные даруяй, и Твое сохраняяй крестом Твоим жительство. Аминь.

Польша не продержалась в этой неравной борьбе и месяца, а 2 октября в Варшаву вступили немецкие войска. Через несколько дней после начала немецкой оккупации в Варшаву возвратился из своей виллы в курортном городке Отвоцк (под Варшавой) митрополит Дионисий. Вскоре же прибыл в Варшаву и пребывавший в Яблочинском монастыре епископ Тимофей (Шреттер). Архиепископы Виленский — Феодосии, Полесский — Александр и Волынский—Алексий не покинули в дни войны своих кафедральных городов и только епископ Гродненский — Савва бежал в Литву. На Волыни, кроме архиепископа Алексия, оставались и его викарии епископ Симон (Ивановский) — в Дермани и епископ Поликарп (Сикорский) — в городе Луцке. На Воздвижение Креста Господня (27 сентября по новому стилю) все они, втроем, служили в Почаевской Свято-Успенской Лавре. Кроме Гродненского епископа Саввы, бежал также из Польши и "епископ-поляк" Матфий (Семашко).

В результате раздела Польши между Германией и Советским Союзом на польских землях было образовано, так называемое, Генерал-Губернаторство, а Автокефальная Церковь в Польше, возглавляемая митрополитом Дионисием, потеряла Волынскую, Виленскую, Полесскую и большую часть Гродненской епархии. После разгрома Польши все православное ее население, вошедшее в состав новообразованного Генерал-Губернаторства, сошлось в одном пожелании — как можно скорее ликвидировать незаконно проведенную автокефалию Церкви, причинившую так много вреда Православной Церкви в Польском Государстве.

Православная Церковь той части оккупированной Польши, которая была под оккупацией СССР, вошла в каноническое подчинение Московской Патриархии, а в части, которая отошла к Германии, естественно, должна была обратиться к Архиепископу Берлинскому и Германскому Серафиму. Представители самых разнообразных церковно-общественных кругов обратились к архиепископу Серафиму с просьбой прибыть в Варшаву, взять на себя управление Варшавской епархией и тем спасти Церковь в этой части Польши от возможной анархии.

10 ноября 1939 года архиепископ Серафим прибыл в Варшаву и был встречен населением города с чувством горячей симпатии. Однако митрополит Дионисий первоначально не пожелал отказаться от автокефалии и от своих прав на управление Варшавской епархией. Наоборот, он предложил архиепископу Серафиму присоединить Германскую епархию к Польской Автокефальной Церкви. Это обстоятельство заставило архиепископа Серафима выехать обратно в Берлин, ограничиваясь обещанием моральной поддержки церковно-общественным кругам Варшавской епархии. Тогда эти круги сами оказали известное давление на митрополита Дионисия и убедили его в том, что ликвидация автокефалии и устранения от управления Церковью его — митрополита является единодушным желанием верующих епархии.

По настоянию этих кругов митрополит Дионисий написал архиепископу Серафиму следующее письмо:

"Ваше Высокопреосвященство, Возлюбленный во Христе Брат! Прекращение существования независимого Польского Государства, с существованием которого было связано существование независимой автокефальной Церкви в Польше, лишает эту Церковь возможности дальнейшего автокефального существования. Новый государственный порядок, установленный на бывшей Польской территории, ныне включенной в область германских государственных интересов, вызывает необходимость соединения бывшей Автокефальной Православной Церкви в Польше с церковной организацией, представленной Вашим Высокопреосвященством.

В связи с этим прошу Ваше Высокопреосвященство в возможно кратчайший срок прибыть в Варшаву, дабы принять в свое ведение и управление ту часть бывшей Автокефальной Православной Церкви в Польше, которая находится на территории, включенной в область Германских государственных интересов.

В связи с вышеизложенным, я сообщаю Вам, что со дня вступления Вашего в управление, я отказываюсь от дальнейшего управления названной Церковью.

Вашего Высокопоеосвяшенства любящий Брат во Христе — Митрополит Дионисий.

Варшава, 23 ноября 1939 года".

Отправив это письмо, митрополит Дионисий покинул Варшаву и снова выехал на свою дачу в Отвоцк. Получив от митрополита Дионисия указанное письмо, архиепископ Серафим вторично прибыл в Варшаву и вступил в управление Варшавско-Холмской епархией. Это управление носило скорее характер временного администрирования, так как официальной отмены автокефалии не последовало и митрополит Дионисий по-прежнему почитался Главою Церкви, а имя его возносилось за всеми Богослужениями.

Архиепископу Серафиму уже с первых шагов его деятельности по управлению новой епархией пришлось столкнуться с целым рядом трудностей, вызываемых чрезвычайной сложностью обстановки и противоречивостью столкнувшихся там интересов. На Холмщине, где большинство населения причисляло себя к украинцам, образовалась, так называемая, "Церковная Рада", во главе с протоиереем Иоанном Левчуком, которого митрополит Дионисий возвел в сан Протопресвитера, с правом благословлять дикирием и трикирием. Сделано было это уже после того, как митрополит Дионисий передал управление епархией архиепископу Серафиму.

Холмская "Церковная Рада" являлась выразительницей пожеланий украинских националистов, ставших тогда сторонниками автокефалии, ибо видели в ней гарантию того, что Церковь в бывшей Польше не подчинится Священному Синоду Русской Православной Церкви за границей. Украинцы настаивали или на сохранении за митрополитом Дионисием прав автокефального митрополита, или на посвящении в сан митрополита профессора И. И. Огиенко, или, наконец, на присоединении Холмщины к Берлинской епархии на правах автономной единицы, но при непременном, в таком случае, условии выхода архиепископа Серафима из подчинения Св. Синоду Русской Православной Церкви за границей и образования автокефальной Церкви в Германии.

"Церковная Рада" развила широкую деятельность и получила от правительственных (немецких) властей заверение в том, что автокефалия за Православной Церковью на территории бывшей Польши будет сохранена и что она ни в коем случае не будет подчинена Русскому Зарубежному Синоду.

Все это чрезвычайно затрудняло работу архиепископа Серафима, но все же им был произведен целый ряд мероприятий, клонившихся к установлению мира церковного. Так, архиепископ Серафим прежде всего отменил новый стиль в церковной жизни и запретил духовенству бриться и стричься. Благодаря ходатайству архиепископа Серафима перед немецкими властями, на территории бывшей Польши было восстановлено свыше 75 церквей, отобранных ранее у православных, и восстановлен ликвидированный поляками Турковицкий женский монастырь. Архиепископ Серафим с первых же шагов своей деятельности в Варшаве вошел в тесное общение с церковной общественностью и организовал Св. Владимирское Братство, отделения которого должны были существовать во всех православных приходах. На Холмщине Владыка Серафим восстановил древнее Холмское Рождество-Богородичное Братство. Наконец, было реорганизовано и Церковное Управление: была упразднена Варшавско-Холмская духовная Консистория и вместо нее был создан Епархиальный Совет при Епископе.

Между тем, митрополит Дионисий никак не хотел примириться со своим, как ему казалось, вынужденным отречением от возглавления Варшавско-Холмской епархии и в феврале месяце 1940 года обратился к архиепископу Серафиму с письмом, в котором настаивал на возвращении ему — митрополиту — прежних прав. Архиепископ Серафим тотчас же предложил митрополиту Дионисию принять от него все дела по управлению Церковью, но митрополит Дионисий, не встречая сочувствия в церковном народе, не приехал в Варшаву для принятия дела, по-прежнему оставался в Отвоцке и оттуда вел двойную игру, в которой помогали ему украинские националисты. Последние повели усиленную агитацию за возвращение митрополита Дионисия к управлению Церковью и добились в этом крупнейшего успеха. Митрополит Дионисий действительно был возвращен к власти.

23 сентября 1940 года в городе Коакове Генерал-Губернатор д-р Франк принял в торжественной аудиенции, в Вавельском Замке, митрополита, который прибыл туда в сопровождении профессора И. И Огиенко, протоиерея Малюжинско-го и представителей Украинского Центрального Комитета во главе с профессором Кубиовичем. Здесь Генерал-Губернатором было заявлено митрополиту Дионисию, что он возвращается к управлению Православной Церковью на территории Генерал-Губернаторства, а митрополит Дионисий, принимая это утверждение, с своей стороны заявил, что он установит каноническую иерархию на территории Генерал-Губернаторства и возведет в епископский сан профессора И. Огиенко. Затем, митрополит Дионисий сделал Генерал-губернатору следующее торжественное декларативное заявление:

"Мы, Дионисий, архиепископ Варшавский и Митрополит Св. Православной Автокефальной Церкви в Генерал-Губернаторстве, как Глава этой Церкви, обещаем Генерал-Губернатору верность и послушание. Изданные им законы и распоряжения будем в точности исполнять и будем стремиться к тому, чтобы подчиненное нам духовенство с такой же верностью и послушанием эти законы и распоряжения уважало и выполняло".

На следующий день митрополит Дионисий прибыл в Варшаву и принял от архиепископа Серафима управление Варшавско-Холмской епархией. С момента возвращения к власти митрополита Дионисия возглавляемая им Православная Церковь в оккупированной немцами Западной части Польши получила наименование "Автокефальная Православная Церковь в Генерал-Губернаторстве". Очень быстро в жизни этой Церкви стал выявляться украинский характер. Верхняя Свято-Мария-Магдалинская митрополичья церковь в Варшаве была передана в исключительное распоряжение украинцев, для русского же населения Варшавы была предоставлена нижняя, пещерная церковь, в том же митрополичьем храме, во имя Страстей Господних. В верхней части этого храма Богослужения стали совершаться на украинском языке, и в них неоднократно принимал участие и сам митрополит Дионисий.

Настоятелем новоукраинизированной церкви в Варшаве был назначен известный церковный украинский деятель протопресвитер Павел Пащевский, ранее бывший главный священник войск атамана Симона Петлюры, а затем Настоятель Украинской Крестовоздвиженской церкви в городе Луцке, на Волыни.

Украинизирована была и Варшавская Духовная Консистория, членами которой митрополит Дионисий назначил священнослужителей-украинцев. Делопроизводство в этой Консистории велось на украинском языке, а Синодальная Типография начала печатание также на украинском языке Богослужебных книг и религиозной литературы. Уже в октябре месяце того же 1940 года в городе Холме состоялась торжественная хиротония во епископы известного украинского деятеля и ученого профессора Ивана Ивановича Огиенко, принявшего незадолго до этого монашеский постриг с именем Иларион. Хиротонию эту совершали митрополит Дионисий, епископ Тимофей и архиепископ Пражский и Чешский Савватий, нарочито для сего прибывший в Холм.

В тот же самый день хиротонии епископ Иларион был сразу же возведен в сан архиепископа.

Новый архиепископ Холмщины сразу же начал проводить украинизацию вверенной ему епархии. В самом Холме была организована Духовная Консистория, исключительно из украинцев, в Богослужения была введена, так называемая, "украинская вымова", в переданной в пользование украинцев конфискованной ранее немецкими властями одной из типографий начинается печатание на украинском языке Богослужебных книг, популярной религиозной литературы и сочинений самого архиепископа Илариона. Украинцам теми же немецкими властями был передан древний Пречистенский Собор в Холме, на горе короля Даниила, захваченный поляками в первые годы восстановления независимой Польши. В непродолжительном времени в городе Холме открылась и Православная украинская духовная Семинария, во главе которой был поставлен известный украинский церковно-общественный деятель протоиерей Евгений Барщевский.

Но не только на Холмщине проводится быстрым темпом украинизация церковной жизни. Не прошло и полгода со дня возвращения к власти митрополита Дионисия, как в феврале месяце 1941 года поставляется во епископы также известный украинский церковный деятель архимандрит Палладий (Видыбида-Руденко). Хиротония нового украинского епископа была совершена в Варшаве, в верхней церкви Св. Марии Магдалины на Праге, митрополитом Дионисием, архиепископом Иларионом и епископом Тимофеем, причем и новохиротонисанный иерарх в тот же самый день хиротонии, как и в свое время — епископ Иларион, был возведен в сан архиепископа.

Архиепископ Палладий был назначен на кафедру Краковско-Лемковскую, а впоследствии и к его епархии были присоединены и приходы Львовской области. Как и архиепископ Иларион на Холмщине, так и архиепископ Палладий в порученной его управлению новообразованной епархии начал проводить украинизацию Богослужений и церковной жизни, назначая настоятелями приходов украинских священнослужителей и вводя украинский язык в Богослужения.

После хиротонии архиепископа Палладия высшим церковным органом в Генерал-Губернаторстве становится Св. Синод, в состав которого входят: митрополит Дионисий, как его председатель, архиепископ Иларион, как его заместитель, и архиепископ Палладий, как секретарь Синода. Здесь уместным будет вспомнить, что на Синодальной сессии, происходившей в начале 1944 года, по предложению архиепископа Палладия был возведен в митрополичий сан Холмский архиепископ Иларион. Тот же Св. Синод несколько раз отклонял ходатайства русского православного населения Генерал-Губернаторства о возведении в епископский сан Настоятеля Православной Кладбищенской церкви в Варшаве, на Воле, архимандрита Феофана (Протасевича), лица с высшим богословским образованием, несмотря даже на то, что на хиротонию соглашались и немецкие оккупационные власти. Архимандрит Феофан в первые дни Варшавского восстания (в августе 1944 г.) был расстрелян, в числе других жертв Вольской трагедии, озверелыми немецкими жандармами.

Как уже выше отмечалось, в результате раздела Польши между Германией и Советским Союзом, возглавлявшаяся митрополитом Дионисием Автокефальная Православная Церковь в Польше лишилась Волынской, Виленской, Полесской и большей части Гродненской епархий.

По оккупации в сентябре 1939 г. Западной Украины и Западной Белоруссии советскими войсками вышеуказанные епархии вошли в состав Московской Патриархии. По присоединении города Вильно к Литве возвратился в Вильно и высланный в свое время из Польши в Ковну Митрополит Елевферий (Богоявленский), принявший от архиепископа Феодосия (Федосьева) управление Литовско-Виленской епархией.

Архиепископ Феодосии обратился с прошением в Московскую Патриархию, в котором указывал, что, призыв в Польшу в 1923 году, он не уяснил себе отношений между Польской автокефальной Церковью и Церковью-Матерью в лице Московской Патриархии и потому принял от автокефального управления назначение на Виленскую кафедру, каковую и занимал до последнего времени. Видя в разрушении Польского государства суд Божий и над разрушенной вместе с ним (государством) Польской автокефалией, архиепископ Феодосии из бесед с митрополитом Елевферием уразумел незаконность Польской автокефалии и свой грех отпадения от Матери-Церкви Российской и просил простить ему невольный его грех и принять в молитвенное общение с Церковью Российской.

Определением Московской Патриархии, от 20 декабря 1939 года за №36, было постановлено: "Преосвященного Феодосия Федосьева, по принесении им должного покаяния перед духовником, принять в общение с Православной Патриаршей Церковью в сущем сане Архиепископа бывшего Смоленского, в состоянии на покое, впредь до новых распоряжений, с обращением его в ведение Преосвященного митрополита, Литовского и Виленского и с разрешением ему священнослужения по соглашению с местным Епархиальным архиереем на общем основании". (См. "Церковное Обозрение", Белград, Югославия, № 3 — март 1940 г., стр. 5).

Волынская епархия полностью вошла в состав Московской Патриархии. Архиепископ Волынский и Кременецкий Алексий (Громадский) ездил в Москву, в Москве же был хиротонисан во епископы Львовские Наместник Св. Почаевской Лавры архимандрит Пантелеймон (Рудык).

Назначенный Московской Патриархией Экзархом Западной Украины архиепископ (впоследствии митрополит) Николай (Ярушевич) посетил, как архиепископа Алексия (Громадского), так равно и архиепископа Полесского Александра (Иноземцева) и викарных епископов — Луцкого Поликарпа (Сикорского), Острожского — Симона (Ивановского) и Камень-Каширского епископа Антония (Марценко). Все они принесли раскаяние "в грехе автокефалии" и были приняты в состав Московской Патриархии.

Что касается оккупированной советскими войсками Западной Белоруссии, то здесь церковное управление первоначально возглавил находившийся на покое в Жировицком монастыре архиепископ Пантелеймон (Рожновский).

Гродненский епископ Савва (Советов), бежавший пред вступлением советских войск из своего епархиального города в Литву, поручил управление Гродненской епархией местной духовной Консистории, которую возглавил Настоятель Гродненского кафедрального Собора митрофорный протоиерей Георгий Боришкевич.

Архиепископ Пантелеймон (Рожновский) выслал в Московскую Патриархию донесение-рапорт, прося принять его и возглавляемые им приходы вместе с духовенством в юрисдикцию Московской Патриархии и назначить правящим архиереем Пинско-Новогрудской епархии. Одновременно архиепископ Пантелеймон сообщал в своем донесении в Москву, что Гродненская епархия, после бегства епископа Саввы (Советова), осталась без епископа и что он — архиепископ Пантелеймон — принимает эту епархию под свое архипастырское окормление.

Московская Патриархия в ответ на рапорт архиепископа Пантелеймона, назначила его правящим епископом Пинско-Новогрудской епархии.

Указом Московской Патриархии, от 17 октября 1939 г. за № 613, одновременно с назначением архиепископа Пантелеймона на Пинско-Новогрудскую кафедру, ему был пожалован бриллиантовый крест для ношения на клобуке, а также дан титул Экзарха Московской Патриархии.

Вслед за тем, архиепископ Пантелеймон разослал всем архиереям оккупированной советскими войсками Западной Белоруссии и Западной Украины письма, в которых извещал о своем назначении Экзархом Московской Патриархии и предлагал прислать на его имя декларативные заявления о признании Московской Патриархии своей канонической церковной властью. Только епископ Симон Острожский отозвался на письмо архиепископа Пантелеймона, остальные же иерархи отослали свои декларативные заявления непосредственно в Москву.

Летом 1940 года все иерархи Западной Белоруссии и Западной Украины были вызваны в Москву для оформления их присоединения к Московской Патриархии.

25 июня 1940 г. были приняты в состав Российской Церкви архиепископ Волынский и Кременецкий Алексий (Громадский) и епископ Камень-Каширский Антоний (Марценко), 10 июля — архиепископ Пантелеймон (Рожновский) и 21 августа — епископ Острожский Симон (Ивановский).

Акт присоединения заключал в себе чтение соответствующей молитвы над присоединяемым, исповедь и совместное участие в Божественной Литургии.

После этого присоединенные становились полноправными епископами Московской Патриархии.

Архиепископы — Феодосии (Виленский) и Александр (Полесский), а также епископ Луцкий Поликарп (Сикорский) в Москву не поехали.

Отказ епископа Поликарпа (Сикорского) выехать в Москву для оформления своего присоединения к Московской Патриархии все же не помещал ему неоднократно сослужить Экзарху Московской Патриархии Архиепископу Николаю (Ярушевичу) и вместе с ним хиротонисать в Луцком Соборе во епископы архимандрита Вениамина (Новицкого), исполнявшего доселе обязанности Секретаря Духовного Собора Почаевской Свято-Успенской Лавры.

Патриарший Экзарх Николай (Ярушевич) одновременно стоял также и во главе новообразованной Луцкой епархии, выделенной Московской Патриархией из Волынской епархии, возглавлявшейся архиепископом Алексием (Громадским), которому было оставлено незначительное количество приходов, главным образом, в пределах Кременецкого уезда.

В июле 1940 г. Экзарх Украины Западной архиепископ Николай (Ярушевич) был также назначен и Экзархом Западной Белоруссии вместо архиепископа Пантелеймона (Рожновского), который был назначен правящим архиереем новосозданной Гродненско-Виленской епархии, насчитывавшей свыше 300 приходов.

Когда в декабре 1940 года в Вильно скончался митрополит Елевферий (Богоявленский), то на его место был Московской Патриархией назначен митрополит Сергий (Воскресенский), которому был присвоен титул "Митрополита Литовского и Виленского и Экзарха Прибалтики", к тому времени также оккупированной СССР. Начавшаяся в июне 1941 года Германо-Советская война в корне все изменила. Западная Белоруссия и Западная Украина снова были заняты немецкими армиями. Экзарх Украины Западной Николай (Ярушевич), возведенный к тому времени уже в митрополичий сан, был заблаговременно эвакуирован в Советскую Россию, Экзарх же Прибалтики и Митрополит Литовский и Виленский Сергий (Воскресенский) остался на месте. При приближении немцев советские власти, по-видимому, получили распоряжение эвакуировать и митрополита Сергия, но Патриарший Экзарх спрятался в подвале Рижского кафедрального Собора и не был найден его личным секретарем, повсюду разыскивавшим своего епископа.

28 апреля 1944 года митрополит Сергий был убит. Многие предполагали, что убийство было делом коммунистов; однако, были данные и за то, что Экзарха убили сами немцы. Во всяком случае, следствие об этом таинственном убийстве было быстро прекращено.

Своевременно эвакуированный в СССР митрополит Николай (Ярушевич) Указом Московской Патриархии, от 15 июля 1941 года за № 610, был назначен на кафедру Митрополита Киевского и Галицкого, Экзарха всея Украины, а экзаршеские обязанности по епархиям западных областей Белоруссии, тем же Указом, были переданы старейшему из наличных там управляющих епархиями архипастырей.

Перед самой Германо-Советской войной архиепископ Алексий (Громадский) был арестован советскими властями и едва сохранил свою жизнь.

Когда Волынь была занята немцами, архиепископ Алексий принялся за организацию там церковной жизни. Образовалась, так называемая. Украинская Автономная Православная Церковь, во главе с архиепископом Алексием, который на происходившем 19 июля 1941 года в Почаевской Свято-Успенской Лавре Соборе епископов был возведен в сан митрополита.

К тому времени Варшавский митрополит Дионисий разошелся с новым митрополитом Волыни Алексием (Громадским) и, не имея возможности самому возглавить Церковь на Волыни, возвел викария Волынской епархии, епископа Поликарпа (Сикорского) в сан архиепископа Луцкого и Ковельского, поручив ему управление Луцкой епархией, выделенной из состава Волынской епархии.

Митрополит Дионисий, ссылаясь на "Томос" Вселенской Патриархии, от 1924 года, о даровании Православной Церкви в Польше прав автокефалии, полагал, что Православная Церковь в Польше является правоприемницей давнишней Киевской Митрополии (до 1685-86 г.г.), а потому намеревался непосредственно организовать церковную жизнь и на освобожденных от большевиков землях Волыни и Восточной Украины. Он имел намерение прибыть в сентябре месяце 1941 года в Почаевскую Лавру на праздник Преподобного Иова Почаевского, созвать туда же Собор православных епископов освобожденных земель Украины и положить основание Украинской Автокефальной Церкви.

Однако этому воспротивились немецкие оккупационные власти, которые категорически запретили митрополиту Дионисию вмешиваться в церковную жизнь на Украине.

Тогда, внимая просьбам украинских политических и церковно-общественных деятелей. Митрополит Дионисий, декретом своим, от 24 декабря 1941 года, назначил архиепископа Поликарпа (Сикорского) "Временным администратором Православной Автокефальной Церкви на освобожденных землях Украины".

Новый администратор Православной Церкви на Украине, архиепископ Поликарп, в начале февраля 1942 года приехал в город Пинск к архиепископу Александру (Иноземцеву) со словесным благословением и разрешением митрополита Дионисия на хиротонию двух протоиереев Волыни Никанора Абрамовича и Иоанна Губы во епископов.

9 февраля 1942 года протоиерей Никанор Абрамович, сохранивший при пострижении в монашество свое мирское имя, был Архиепископами Александром (Иноземцевым) и Поликарпом (Сикорским) и епископом Брестским Георгием (Коренистовым) хиротонисан во епископа Чигиринского. На второй день — 10 того же февраля был теми же иерархами хиротонисан во епископа Уманского и протоиерей Иоанн Губа, получивший при монашеском постриге имя Игоря.

Все эти иерархи образовали Собор украинских епископов, на котором архиепископы Александр и Поликарп были возведены в сан митрополитов.

Этот же Пинский Собор положил начало так называемой "неолипковщине".

Пинский Собор вынес постановление о принятии кающихся священников и диаконов Украинской Автокефальной Церкви, рукоположенных иерархией 1921 года ("митрополита" Василия Липковского), в "сущем сане". Епископов к тому времени принадлежавших к "Липковщине" на Украине уже не было.

Митрополит Поликарп и новые украинские епископы Ни-канор и Игорь стали хиротонисать новых епископов и, таким образом, на освобожденных от большевиков землях Украины образовались две украинских церкви: Автокефальная, возглавляемая митрополитом Поликарпом (Сикорским), и Автономная,-возглавляемая митрополитом Алексием (Громадским). Как в Киеве, так и в других главнейших епархиальных центрах Украины, пребывали епископы обеих украинских церквей— Автокефальной и Автономной. Епископы Автономной церкви и подведомственное им духовенство совершали Богослужения на церковно-славянском языке, иногда с т. н. "украинской вымовой", тогда как Автокефальная Украинская церковь пользовалась богослужебным языком украинским.

Наряду с освобождением от большевиков земель Украины, митрополит Варшавский Дионисий и Белорусский Национальный Комитет в Варшаве считали Западную Белоруссию и Ее Православную Церковь по-прежнему состоящей в юрисдикции митрополита Дионисия и лишь временно, в силу военных обстоятельств, отделенной от нее в 1939 году. В Варшаве, под председательством митрополита Дионисия, была создана, так называемая, "Белорусская Церковная Рада", на первом заседании которой — 9 сентября 1941 года — был разработан и переслан центральным немецким властям особый меморандум, в котором были выдвинуты пожелания в церковной области для Белоруссии и выставлены в качестве кандидатов на епископские кафедры проживавшие в Польше архимандриты Феофан (Протасевич), Филофей (Парко) и Афанасий (Мартос). Два последних и были хиротонисаны в епископский сан:

Филофей — 23 ноября 1941 года, в Жировицком монастыре, и Афанасий—8 марта 1942 года в городе Минске.

В своих стремлениях сохранить за собой власть на оккупированных немцами землях Белоруссии и Украины, Митрополит Дионисий обратился к центральным германским властям с обширным меморандумом, от 15 июля 1942 года, в котором писал:

"Я никак не могу согласиться с утверждением, что будто бы то обстоятельство, что я принес присягу и был признан г. Генерал-Губернатором Франком главой Автокефальной Церкви в Генерал-Губернаторстве, уменьшает границы моей церковной юрисдикции только до границ этой области. Такое утверждение я считаю канонически совершенно неоправданным. Здесь смешивается понятие канонической юрисдикции с понятием гражданской компетенции. В момент моей присяги у генерал-губернатора, ныне освобожденные восточные земли, что входят в мою митрополию, еще не находились в сфере немецких интересов... Я никак не могу признать правильным тот взгляд, что я не имею канонических и церковно-практических оснований совершать те или иные действия за границами Генерал-Губернаторства в вопросах моей церковной юрисдикции и соединенных с ней прерогатив и полномочий, которые мною, как Главой Поместной Автокефальной Церкви, понимаются и которые вытекают из тех обязанностей, которые возлагает на меня достоинство, которое я несу".

Обращение митрополита Дионисия к центральным властям успеха не имело, а сам он был вызван к Варшавскому немецкому Губернатору Фишеру, который, отобрал от него — митрополита — подписку о полном невмешательстве в церковные дела на освобожденных землях Белоруссии и Украины.

Как уже указывалось, на Украине оказалось две церковных организации — правильно канонически образованная Автономная Украинская Церковь, которую возглавлял митрополит Алексий (Громадский) и Автокефальная Украинская Церковь, возглавлявшаяся митрополитом Поликарпом (Сикорским). Обе эти церковные организации были признаны немецкими оккупационными властями; однако, Автокефальная Украинская Церковь очень скоро подпала под политическое влияние Украинского Национального Объединения, руководимого так называемыми "бандеровцами", и оказалась орудием сложной политической игры. Против митрополита Алексия (Громадского) все время велась усиленная агитация, как против врага Украины, и в результате больших церковных осложнений, митрополит Алексий был 7 мая 1943 года убит из засады по пути из Почаевской Лавры в город Кременец. Вместе с митрополитом Алексием были убиты сопровождавшие его протоиерей о. Федор Юркевич, служащий Епархиального Управления Канаренко и шофер Марк Жихарев. Виновники этого злодеяния не были обнаружены. После убийства митрополита Алексия Автономную Украинскую Церковь фактически возглавил старейший по хиротонии Киевский епископ Пантелеймон (Рудык).

Спустя некоторое время, а именно в августе того же 1943 года, ночью неизвестные лица забрали из соборного дома в городе Владимире Волынском епископа Мануила (Тарновского), принадлежавшего к иерархии Украинской Автономной Церкви, вывели его в лес и там повесили. В выпущенной "бандеровцами" листовке указывалось, что епископ Мануил казнен за измену своему народу.

Когда в 1943-1944 г. г. началось отступление немецких Армий из России, были эвакуированы оттуда и православные епископы, как Украинских Церквей, Автономной и Автокефальной, так и Церкви Белорусской.

Уже осенью 1943 года в Варшаву начали прибывать первые епископы из Украины. В то время как епископы, принадлежавшие к Автономной Церкви, должны были помещаться в номерах Варшавских гостиниц и в частных домах, епископат Украинской Автокефальной Церкви воспользовался широким гостеприимством митрополита Дионисия.

Митрополит Поликарп был помещен в Митрополичьих покоях Главы Православной Церкви в Генерал-Губернаторстве митр. Дионисия, а остальным епископам были отведены отдельные комнаты в помещении бывшего Государственного Интерната для студентов-богословов.

Епископы Украинской Автокефальной Церкви совершали Богослужения в верхнем храме Митрополичьей церкви Св. Марии Магдалины, на Праге, в то время как епископам Украинской Автономной Церкви для совершения Богослужений митрополитом Дионисем была предоставлена пещерная, подвальная церковь на Православном кладбище, в предместьи Варшавы — Воле.

В Вербное воскресенье 1944 года Украинская Автокефальная иерархия поднесла митрополиту Дионисию, как создателю неоавтокефальной Церкви на Украине, титул "Патриарха всея Украины". Вручение особой грамоты о даровании митрополиту Дионисию столь редкого и высокого титула происходило в зале заседаний Св. Синода, в митрополичьих покоях. Принимая грамоту и новый титул, митрополит Дионисий произнес на украинском языке благодарственную по адресу автокефалистов речь. Имя митрополита Дионисия, как "патриарха всея Украины", возносилось за Богослужениями в украинских автокефальных храмах.

Пред праздником Св. Пасхи того же 1944 года в Варшаве же состоялся Собор епископов Украинской Автономной Церкви, который возвел в сан архиепископа управлявшего Киевской епархией епископа Пантелеймона (Рудыка), а также принял ряд решений общецерковного значения.

Епископы Украинской Автономной Церкви не возносили имени митрополита Дионисия за совершаемыми ими в Варшаве Богослужениями.

Быстрое приближение Красной Армии летом 1944 года к Варшаве и отступление немецких войск из Польши вызвало столь же быструю эвакуацию вглубь Германии всего пребывавшего в Варшаве епископата.

В последних числах июля 1944 года Варшаву покинули митрополиты Дионисий, Поликарп, Иларион, а равно епископат как Украинской Автокефальной церкви, так и Церкви Автономной.

Глава XVI

Православная Церковь в Польше по окончании Второй мировой войны и создание т. н. свободной "Людовой" (народной) Польши. —Возвращение митрополита Дионисия в Варшаву и вступление в управление Церковью. — Отрицательное к нему отношение со стороны епископата, духовенства и мирян. — Обращение делегации Польской Православной Церкви к Московскому Патриарху и состоящему при нем Св. Синоду о даровании Польской Церкви канонической автокефалии. — Дарование таковой автокефалии Московским Патриархом и Св. Синодом при нем. — Новая попытка митрополита Дионисия удержать за собой власть. — Его "покаянное" письмо Патриарху Московскому Алексию. — Выступление в защиту митрополита Дионисия Константинопольского Вселенского Патриарха Афинагора. —-Московский Патриарх Алексий отвергает просьбу Вселенского Патриарха. — Назначение Варшавским митрополитом бвыше-го Львовского архиепископа Макария.

В отсутствие митрополита Дионисия, до окончания второй мировой войны. Православная Церковь в Польше управлялась Варшавской Духовной Консисторией и назначенным митрополитом Дионисием, пред его эвакуацией из Варшавы, особым Администратором в лице Протопресвитера Иоанна Коваленко, Настоятеля митрополичьей церкви Св. Марии Магдалины на Праге.

Вскоре по окончании второй мировой войны и образовании так называемой свободной, "Людовой" (народной) Польши, возглавляемой созданным в Люблине Правительством и "Краевой Национальной Радой" (Советом), Президентом которой был возвратившийся из Москвы в Польшу Берут, возвратился из эмиграции в Варшаву и митрополит Дионисий. Он был признан тогдашним новым Правительством Польши и допущен к управлению Православною Церковью. В пределах Польши в то время находились также епископы Тимофей (Шреттер) и Георгий (Коренистов).

Одними из первых шагов деятельности митрополита Дионисия в "свободной", демократической Польше были применение в управлении Церковью и в Ее внутренней жизни так называемого Внешнего и Внутреннего Статутов, утвержденных в конце 1938 года.

Уже в сентябре месяце 1946 года Варшавская Духовная Консистория в своем циркуляре за № 1708 предлагает духовенству возносить за Богослужениями моления за "Господина нашего. Блаженнейшего Дионисия, митрополита Варшавского и всея Польши", а также за "Пресветлую Республику Польскую, Высокое Правительство и Христолюбивое воинство Ее".

Тем же циркуляром предложено было духовенству во время благодарственных молебнов в дни Национальных и Государственных праздников прочитывать особую молитву о благоденствии "Пресветлой Речи Посполитой, Президента Краевой Национальной Рады (Совета), Высокого Правительства и Христолюбивого Польского воинства".

На первых порах такая "патриотическая" деятельность митрополита Дионисия встречала даже некоторую поддержку со стороны тогдашних польских правительственных властей, с одобрения которых митрополит Дионисий отказался поехать в Москву по вызову патриарха Алексия.

Между тем, со стороны православного духовенства и верующего народа все более и более выявлялось отрицательное отношение как к митрополиту, так, главным образом, к Автокефалии Православной Церкви в Польше, провозглашенной в 1924 году.

В конечном итоге Особая делегация Польской Православной Церкви отправилась в Москву, к Патриарху Алексию, чтобы испросить у него благословение на автокефальное бытие Православной Церкви в Польше. Делегация заявила, что Польская Церковь признает неканоничной и недействительной ту автокефалию, какая была дана Ей Константинопольским Патриархом в 1924 году, и просит Русскую Церковь о даровании Ей канонической автокефалии.

Делегация представила Патриарху Алексию и письменное обращение, в котором говорилось:

1. Польская автономная Церковь признает неканонической и недействительной автокефалию Польской Церкви, провозглашенную Томосом Константинопольского Патриарха Григория VII, от 13. XI 1924 года (№ 4588) и испрашивает благословение Матери-Русской Церкви на каноническую автокефалию.

2. Ввиду того, что Митрополит Польской Церкви Дионисий пребывает в отдалении от Матери-Русской Православной Церкви, причем он не раз в письмах Патриарху Московскому утверждал, что Польская Церковь получила от Церкви Константинопольской каноническую автокефалию, — Польская Церковь не может продолжать с ним молитвенного и литургического общения и не будет возносить впредь его имя за богослужением, как имя своего Предстоятеля.

3. Равным образом. Польская Церковь прекращает молитвенное общение со всеми священнослужителями и мирянами Польской Церкви, разделяющими упомянутое заблуждение Митрополита Дионисия, впредь до их раскаяния".

В ответ на это обращение последовало нижеследующее постановление Патриарха Алексия и состоящего при нем Св. Синода:

"1. Принимая во внимание отказ Польской Церкви от ее неканонической автокефалии, Святейший Патриарх и Св. Синод ныне же восстанавливают с ней каноническое молитвенное и литургическое общение и дают ей право на полное самостоятельное управление.

2. По утверждении Собором епископов Православной Русской Церкви автокефалии Польской Церкви, Польская Церковь избирает Главу своей Церкви. К этому времени Польская Церковь получает устройство, требуемое канонами для автокефалии.

Обо всем вышеизложенном был составлен особый акт, от 22 июня 1948 года, в который были включены, как Обращение Делегации Польской Православной Церкви, так и Постановление Московского Патриарха и Св. при нем Синода.

Акт этот подписан: со стороны Московской Патриархии — Алексием, Патриархом Московским и всея Руси, Николаем, митрополитом Крутицким и Коломенским, Виталием, архиепископом Дмитревским, Нестором, епископом Курским и Белгородским, Никоном, епископом Донецким и Ворошиловоградским и Макарием, епископом Можайским, а со стороны Польской Церкви — Тимофеем, архиепископом Белосто-кским и Вольским, Георгием, епископом Лодзинским, протоиереем Михаилом Кедровым, протоиереем Евгением Наумовым и представителем от мирян Николаем Семеновичем Серебренниковым.

Правящие архиереи Русской Православной Церкви телеграфными своими уведомлениями присоединились к акту, от 22 июня 1948 года, о воссоединении Польской Православной Церкви и о даровании ей Автокефалии.

Временно возглавлявший Польскую Православную Церковь архиепископ Тимофей, Белостокский и Вольский, выразил от лица всей Польской Церкви благодарность Московскому Патриарху Алексию и всему Освященному Собору епископов.

"Верю, — писал архиепископ Тимофей 4 декабря 1948 г., — что юная автокефальная Православная Польская Церковь, пребывая в тесном молитвенном общении со старейшей Сестрой-Церковью Русской и укрепляемая ее святыми молитвами, преодолеет все невзгоды и трудности, благоустроит свою внутреннюю жизнь и будет вносить свой посильный вклад в спасительный труд по водворению мира, добра и справедливости на земле".

Покинутый своею паствой и даже поставленным им же епископом Тимофеем (Шреттером), поляком по национальности, митрополит Дионисий, через два месяца после состоявшегося в Москве воссоединения Польской Церкви с Церковью Российской, направил, 22 августа того же 1948 года. Московскому Патриарху Алексию нижеследующее собственноручное покаянное письмо;

"Ваше Святейшество, Святейший Владыка Патриарх Алексий!

"У Бога нашего милосердие и прощение" — этими словами святого ветхозаветного пророка, исполненный уничижения, скорби и сокрушения о грехах своих, обращаюсь к Вашему Святейшеству и молю Вас быть моим Предстателем и Ходатаем перед Великой Матерью-Церковью.

Тяготы прещения, постигшие меня от Вашего Святейшества купно со Св. Синодом, не в состоянии вынести душа моя, и по долгу совести я умоляю Вас принять мое, хотя и запоздалое, но искреннее покаяние во всех содеянных мною по отношению к Матери-Церкви прегрешениях.

Сознавая временность и каноническую неполноту автокефалии, дарованной Святейшим Константинопольским Патриархом в 1924 г., я признаю и исповедую святую необходимость благословения Великой Матери — Церкви Российской на автокефальное бытие Ею юнейшей дщери — Польской Православной Церкви.

Я сыновне молю Ваше Святейшество не лишать меня в дальнейшем литургического и канонического общения с Великой Матерью — Церковью Российской, которая меня воспитала и вознесла на высоту Епископства; ни с ее вернейшей Дщерью — Церковью Польской, с которой связывает меня двадцатипятилетняя страда святительского служения и труда.

Устами Псалмопевца взываю к Вашему Святейшеству:

"Господи! Услыши глас мой, вонми гласу моления моего. У Тебе бо прощение, да благоговеют пред Тобою!"

Теми же мыслями и чувствами преисполнен и я, грешный, в настоящее время и жестоко терзаюсь и страдаю. Все же я не теряю надежды и твердо уповаю и верю во всепрощающую любовь Вашего Святейшества и Великой Матери — Церкви Российской: "Надеюсь на Господа, надеется душа моя, на слово Его уповаю".

Вашего Святейшества нижайший послушник Митрополит Дионисии".

Покаянное письмо митрополита Дионисия было заслушано в заседании Св. Синода Московской Патриархии, от 9 ноября 1948 года, и Патриарх Алексий и состоящий при нем Св. Синод, выслушав принесенное митрополитом бывшим Варшавским Дионисием "искреннее покаяние во всех содеянных по отношению к Матери-Церкви прегрешениях" и его ходатайство о снятии с него тяготеющего на нем прещения Матери-Церкви и о принятии его в каноническое общение, постановили:

"1. Удовлетворить ходатайство Митрополита Дионисия, и ради искреннего его раскаяния, считать каноническое общение его с Матерью — Русской Церковью восстановленным.

2. Считать возможным оставление за ним, в виду исполнившегося 35-летия его служения в епископском сане, — сана Митрополита, но без присвоенного ему в период его выхода из юрисдикции Московской Патриархии титула "Блаженнейший".

3. Сообщить Преосвященному Митрополиту Дионисию о состоявшемся 22 июня 1948 г. постановлении Патриарха Московского и Епископата Русской Православной Церкви о даровании Православной Церкви в Польше прав автокефалии".

Таким образом, принимая покаяние Митрополита Дионисия "в грехе автокефалии", отказ его от незаконной автокефалии, дарованной Патриархом Григорием VII и, в частности, от титула "Блаженнейший", Московская Патриархия не нашла возможным оставить его во главе Польской Православной Церкви, которой была дарована законная автокефалия, в силу которой избрание Главы Церкви стало ее внутренним делом.

Трудно сказать, по просьбе ли Варшавы или по личной инициативе, но факт тот, что, спустя полтора года, Константинопольский Патриарх Афинагор обратился к Московскому Патриарху Алексию с Пространным посланием, от 23-го февраля 1950 года, в котором ходатайствовал об оставлении Митрополита Дионисия в Польской Православной Церкви.

В частности. Патриарх Афинагор в своем послании говорил:

"...Блаженнейший Архиепископ Варшавский и всей Польши и возлюбленный во Христе брат Дионисий уже 25 лет тому назад признан всеми патриаршими и автокефальными Сестрами-Церквами как канонический Глава Польской Православной автокефальной Церкви. Он верно совершал святое свое служение, борясь за сохранение христианской своей паствы в православной вере и добродетели среди окружающих ее различных опасностей и вообще за преуспеяние церковных дел в ней.

Мы верим, — заканчивалось послание Патриарха Афинагора, — что, принимая во внимание канонический строй, присоедините и Вы братскую свою любовь к Его Блаженству и приложите с своей стороны все силы, чтобы Его Блаженство мог продолжать плодотворное свое служение в Святейшей Сестре — Польской Церкви, число лет которой равно числу лет его архиепископства".

На это послание Патриарха Афинагора последовало ответное послание Московского Патриарха Алексия, от 3-го июля 1950 года, в котором говорилось:

"...Письмо Вашего Святейшества от 23 февраля с. г. нами получено. Мы усмотрели из него, что недавние события в Польской Православной Церкви Вам полностью неизвестны.

Польская Православная-Церковь сама отказалась от неполной автокефалии, которая ей дана была в 1924 г. Константинопольской Церковью, признав ее, по акту воссоединения ее с Русской Православной Церковью и дарования ей автокефалии от 22 июня 1948 г., "неканонической и незаконной". "И наша Церковь сочла по праву Церкви-Матери согласно канонам, даровать Польской Православной Церкви Автокефалию, с предоставлением ей вытекающего из автокефалии права на полную самостоятельность: в выборе Главы Церкви, во всем внутреннем церковном распорядке, в праве освящения миро и т. д.

Вследствие этого, наша Церковь не считает канонически правильными возможным после дарования автокефалии вмешиваться во внутренние дела Польской Православной Церкви и указывать ей кандидата на пост ее Главы".

В заключительной части своего ответного послания Патриарх Алексий привел также и выдержки из письма Митрополита Дионисия, от 22 августа 1948 года, на имя Патриарха Алексия, в котором митрополит Дионисий заявлял, что "Сознавая временность и каноническую неполноту автокефалии, дарованной Святейшим Константинопольским Патриархом в 1924 г., я признаю и исповедую святую необходимость благословения великой Матери — Церкви Российской на автокефальное бытие ее юнейшей дщери —Польской Православной Церкви".

Между тем, Православная Автокефальная Церковь в Польше управлялась Собором епископов, в составе: Тимофея, архиепископа Белостокского и Бельского, как Председателя Собора, Георгия, епископа Лодзинского, как Члена Собора, и Михаила, епископа Вроцлавского, как Члена-Карцлера Собора. Последний был возведен в епископский сан уже после дарования Московской Патриархией автокефалии Польской Православной Церкви и входил, тогда еще как протоиерей, в состав делегации Польской Церкви, выезжавшей в Москву в июне 1948 года.

Собор епископов Польской Церкви, определением своим, от 31 января 1951 года за № 15, постановил образовать в Варшавской Митрополии четвертую епархию ~ Гданьске-Ште-тинскую, с тем, чтобы каждый из епископов имел свою паству и окормлял таковую под общим руководством Митрополита и Главы Церкви.

19-го апреля того же 1951 года состоялся новый Собор Епископов Польской православной Автокефальной. Церкви, посвященный делу окончательного урегулирования канонического устройства этой Церкви, а именно, замещения вдовствующей в течение 3-х лет митрополичьей кафедры Первого епископа и Главы Церкви.

Собор епископов пришел к заключению, что "Члены его, в сознании особой важности переживаемого момента и Ответственности пред Богом, Церковью и Родиной, не чувствуют себя в силах нести тяжелые обязанности, какие ожидают будущего Митрополита и кормчего корабля Православной Церкви в Польше, и не находят ни в своей среде, ни среди духовенства и верующих Польской Автокефальной Православной Церкви достойного кандидата на столь ответственный пост".

В своем определении Собор епископов Польской Церкви подчеркивал, что "История Церкви свидетельствует, что в подобного рода нуждах поместные Церкви обращались с просьбой о помощи к братским Церквам" и что "Наша (Польская) Церковь, являющаяся плотью от плоти и костью от кости Церкви Русской, в настоящей своей нужде естественно, должна обратиться за помощью к Церкви-Матери, в уверенности, что Св. Автокефальная Русская Церковь не откажет в удовлетворении просьбы нашей Церкви и окажет ей помощь".

На основании вышеизложенного, Св. Собор Епископов Св. Автокефальной Польской Православной Церкви, определением своим, от 19 апреля 1951 года за №16, постановил:

"1. Обратиться к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси с просьбой о предоставлений канонического разрешения лицу, состоящему в духовном сане, достойному занятия митрополичьей кафедры и поста Первого Епископа и Главы Церкви, на переход в юрисдикцию Польской Автокефальной Православной Церкви, — лицу, в меру возможности, хорошо знакомому с своеобразным укладом церковно-религиозной жизни в Польше (с традициями, обычаями), к которому православный на — род нашего края привык в течение веков.

2. С этой целью направить в Московскую Патриархию в ближайшее время специальную делегацию, во главе с Председателем Собора — Высокопреосвященнейшим Архиепископом Тимофеем, в составе: Преосвященнейшего Епископа Михаила и протоиерея Владимира Вежанского.

3. Уполномочить Заместителя Митрополита Польской Автокефальной Православной Церкви Высокопреосвящен-нейшего Архиепископа Тимофея предпринять необходимые шаги к соорганизованию выезда делегации 10 мая 1951 года".

Несмотря на поставленный срок. Делегация эта прибыла в Москву только 13 июня 1951 года, а наследующий день вручила Московскому Патриарху Алексию вышеприведенное определение Собора Епископов Польской Церкви, от 19-го апреля того же 1951 года.

Через день состоялось постановление Московского Патриарха и Св. при нем Синода, от 15-го июня 1951 года за № 3, гласившее:

"Во внимание к ходатайству Собора Епископов Братской Польской Церкви, отпустить в юрисдикцию Польской Автокефальной Православной Церкви Преосвященного Архиепископа Львовского и Тарнопольского Макария.

Постановление это подписано: Патриархом Московским и всея Руси Алексием, Митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем, Митрополитом Пражским и Чешским, Экзархом Московской Патриархии в Чехословакии Елевферием, Митрополитом Новосибирским и Барнаульским Варфоломеем, Архиепископом Можайским Макарием и епископом Германским и Берлинским Борисом.

Делегация Польской Автокефальной Церкви покинула Москву 20 того же июня, а вскоре в Варшаву прибыл и вновь назначенный Глава этой Церкви митрополит Макарий, вступивший в управление Церковью.

Новый Варшавский митрополит Макарий, в миру Михаил Федорович Оксиюк, окончил в 1911 г. Киевскую Духовную Академию и вскоре защитил магистерскую диссертацию. После революции в России в 1917 г. и до 1945 г. работал в качестве научного сотрудника Библиотеки Украинской Академии Наук. Во епископы был хиротонисан 20 апреля 1945 г. и назначен на Львовскую кафедру, в Галиции, откуда и получил ответственный пост — Главы Польской Автокефальной Церкви.

В настоящее время в состав последней входят четыре епархии: Варшавско-Бельская, возглавляемая салим митрополитом Макарием, Белостокско-Гданская, во главе которой стоит архиепископ Тимофей (Шреттер), Познанско-Лодзинская, которой управляет архиепископ Георгий (Коренистов) и Вроцлавско-Штетинская, которую возглавляет епископ Стефан (Рудык).

Все четыре епархии насчитывают в своем составе 166 приходов и 2 монастыря: Яблочинский (мужской) и Семятичский (женский).

Для подготовки будущих православных пастырей несколько лет тому назад открыта в Варшаве Духовная Семинария.

 
Эпилог

Без малого только четверть века насчитывала своего автокефального бытия Православная Церковь в Польше, но сколько глубоко-горестных событий в Ее жизни произошло за этот короткий промежуток времени.

И все это случилось потому, что уже с самого начала жизни Православной Церкви в восстановленной Польше в церковные дела была привнесена какая-то фальшь, ставшая органическим пороком всей церковной жизни и мешавшая, как какое-то роковое заклятие, вывести Церковь на свободный и светлый путь.

Главным недостатком, главным пороком православно-церковной жизни в Польше, резче всего выступавшим наружу, являлся разлад между правящей церковной иерархией и верующим народом.

Но даже и в среде самой высшей иерархии, в первые годы устроения церковной жизни в возрожденной Польше, не было того единодушия и той гармонии церковной, которые являются необходимым условием нормальной церковной жизни.

Достаточно вспомнить крупные расхождения между первым митрополитом Православной Церкви в Польше Георгием (Ярошевским) и архиепископом Елевферием (Богоявленским) Литовским и Виленским и епископами Владимиром (Тихоницким) Гродненским, Пантелеймоном (Рожновским) Пийским и Новогрудским и Сергием (Королевым) Вольским, стоявшими "на божественной стражи" соблюдения канонов Православной Церкви и издревле пасущих последней Соборного я Выборного начал и за это лишившихся своих кафедр.

Этот разлад и эти расхождения как бы наглядно иллюстрировали известную Евангельскую притчу о "двери во двор овчий".

Началось с так называемых "Временных Правил" 1922 года, так легко принятых, по предложению Польского Правительства, законопослушной Высшей иерархией и обязывавших Православную Церковь в Польше до опубликованных только в конце 1938 года Правительством "Внешнего" и "Внутреннего" Статутов, регулировавших жизнь Православной Церкви и Ее взаимоотношения с Государством.

Эти "Внутренний" и "Внешний" Статуты навсегда похоронили Рескрипт Президента Польской Республики, от 30 мая 1930 года, так громко возвещавший, что "наступило время, чтобы пожелания Св. Собора епископов и всех граждан Польской Республики православного исповедания были осуществлены и в Польше состоялся, согласно со св. канонами, Поместный Собор".

Возглавлявший Православную Церковь в Польше митрополит Дионисий запамятовал не только этот исторический рескрипт, но и свое архипастырское послание, от 1-го июня того же 1930 года, в котором писал, что "открывается новая и светлая страница в жизни нашей Святой Церкви" и что "отныне мы можем спокойно и мирно начать свою соборную работу над созиданием лучшего будущего Святой Православной Церкви в Польше".

Отвергнув соборную работу, митрополит Дионисий предпочел ей работу в "Смешанной Комиссии", состоявшей только из представителей Высшей церковной иерархии и Польского Правительства, приведшей, в конечном итоге, к опубликованию созданных этой же Комиссией "Внешнего" и "Внутреннего" Статутов.

А между тем, сколько надежд возлагали и на Рескрипт Президента Республики, и на Архипастырское послание митрополита Дионисия рядовое духовенство и православно-верующий народ!

Высшая церковная иерархия в Польше уже с первых шагов своей деятельности отказалась от самой идеи соборности в жизни Церкви и возвратилась к худшим временам сино-дадьно-консисторского строя, осужденного, как антиканонический. Московским Поместным Собором 1917-1918 гг.

Постановления Московского Поместного Собора имели сугубо важное значение в деле правового устройства внутренней жизни Православной Церкви в Польше, если бы их строго придерживались высшая церковная иерархия.

Московский Собор 1917-1918 г. г. был созван еще тогда, когда епархии, входившие в состав возрожденного Польского Государства, были в полном и бесспорном каноническом единении со всею Всероссийскою Церковью. Делегаты от этих епархий входили в состав Московского Собора, и при их участии был избран и Св. Патриарх Тихон. Следовательно, постановления этого Собора являлись ближайшим действовавшим каноном и для Православной Церкви в Польше.

Уместным будет вспомнить, какое значение в Церкви Христовой имеет каноническое преемство. Преемством от Апостолов, например, определяется прежде всего каноническое достоинство иерархии. Преемством также определяется и каноническая зависимость одной Церкви от другой и, наконец, правильная преемственность кладется в основание церковных законов, а отсюда уже проистекает и их церковно-юридическое значение.

Юридическое же положение Церкви в Государстве всегда определялось и определяется двоякого рода законами:

1. чисто церковными или канонами, определяющими внутреннюю жизнь Церкви, и принципами отношений Церкви к государственной власти и 2. Государственными законами, определяющими внешнее положение Церкви в Государстве и касающимися тех сторон жизни Церкви, в которых последняя (Церковь) и Ее жизнь, в силу сложившихся условий и отношений, тесно соприкасается с Государством.

Иногда бывают и акты двухстороннего значения, как например: конкордаты, церковные акты, признанные Государством (браки, разводы и проч.) и наоборот.

Но все же в основе положения Церкви в Государстве всегда лежат Ее "собственные" законы, ибо Церковь, по своим сверхпространственным и сверхвременным целям, стоит выше Государства, а потому не может и не должна поступаться ни этими целями, ни теми средствами, которые по Ее верованию служат достижению этих целей, а в числе этих средств находятся и церковные каноны. Христианская государственная власть обычно всегда понимала это и не стесняла Церковь в осуществлении Ее целей.

Во имя этого принципа и Польская Конституция признавала внутренние законы религиозных исповеданий. Другой вопрос, насколько незыблемость этих конституционных установлении соблюдалась в жизни.

Нельзя забывать и того, что Государство, как таковое, не обязано блюсти чистоту канонов и заботиться о внутренней церковной свободе более, чем об этом заботится сама Церковь в лице Ее официальных представителей.

Поэтому, всегда и везде утрата канонического строя и внутренней свободы церковной являлась в большей степени виной церковной власти, нежели власти государственной.

То же случилось и в Польше. На первых порах Государственная власть и в Польше относилась лояльно к церковным канонам, но только к тем и тогда, которые и когда признавали для себя безусловно обязательными официальные представители самой Церкви. Но как только эти представители Церкви начинали по своему произволу и усмотрению распоряжаться канонами, одно принимая, а другое отвергая, одно считая обязательным, другое необязательным; как только важнейшие церковные вопросы разрешались в келейных предварительных разговорах высших Представителей церковной власти с правительственными чиновниками, то, разумеется, и Правительство переставало считаться не только с такими представителями, но и с самыми церковными канонами.

Достаточно вспомнить о так называемых "Временных Правилах" 1922 года. Сколько об их вреде было написано статей в повременных изданиях, сколько было говорено и в Польском Сейме, и в Сенате, и на разных церковно-общественных собраниях! А ведь, эти пресловутые "Временные Правила", тяготевшие над Православной Церковью в Польше более пятнадцати лет (!) являлись ничем иным, как текстом конкордата, т. е. соглашения, которое митрополит Георгий хотел заключить с Правительством без Собора, вопреки протестам других иерархов, и, когда последние отказались подписать этот конкордат, найдя в нем канонические правонарушения, то текст конкордата был издан Польским Правительством, в виде "Временных Правил", как акт односторонний, но опять-таки с согласия митрополита Георгия.

Этим конкордатом и всеми последующими своими неканоническими постановлениями и действиями, вплоть до проведения автокефалии без Поместного Собора и без согласия Матери-Церкви, Высшая Церковная Иерархия в Польше уничтожила все канонические основы и порвала каноническую и преемственную связь с Матерью-Церковью.

А как легко было, еще при жизни Патриарха Тихона, получить благословение Святейшего и Матери-Церкви на автокефальное бытие этой Церкви в Польше. Этого не было сделано по вине Высшей иерархии этой Церкви, ибо Высшая иерархия сама первая подала пример произвольного и даже пренебрежительного отношения к канонам, сама искала больше опоры то в правительственных кругах, то в националистических организациях, то в политических партиях, но только не в "своих собственных законах" и не в своем собственном народе. Построенная на песке автокефалия Православной Церкви в Польше, при изменившейся политической обстановке, так же быстро пала, как и быстро она была создана.

Автокефалию осудили и от нее отреклись прежде всего сами иерархи Православной Церкви в Польше во главе с митрополитом Дионисием.

Более чем трагической была и судьба творцов и поборников этой неканонической и беззаконной автокефалии. Так, митрополит Георгий (Ярошевский) был убит 8 февраля 1923 года архимандритом Смарагдом, (Латышенковым), бывшим Ректором Холмской Духовной Семинарии, мстителем за поруганную свободу Церкви, архиепископ Александр (впоследствии митрополит) Иноземцев вошел в "каноническое общение" с неолипковцами (самосвятами) и под его, архиепископа Александра, председательством состоялся 8-10 февраля 1942 года в городе Пинске, на Полесьи, "Собор украинских автокефальных епископов", положивший начало существованию "неолипковцев". Архиепископ Александр и архиепископ Поликарп (Сикорский) впоследствии также митрополит, хиротонисали во епископов Украинской автокефальной Церкви ("неолипковцев") протоиерея Н. Абрамовича, протоиерея И. Губу и архимандрита Георгия (Коренистова).

Возведенный тем же Пинским Собором в сан митрополита архиепископ Александр (Иноземцев) погиб в феврале месяце 1948 года, при весьма загадочных и трагических обстоятельствах, в городе Мюнхене, в Германии. Архиепископ Алексий (Громадский) Волынский, правая рука Варшавского митрополита Дионисия, после занятия Волыни Красной Армией перешел в юрисдикцию Московской Патриархии, возглавил, в противовес Украинской Автокефальной Церкви, Украинскую Автономную Церковь и Собором епископов последней также был возведен в митрополичий сан. За свое сотрудничество с "москалями" митрополит Алексий был 7 мая 1943 года убит украинскими партизанами — "бандеровцами". Виленский архиепископ Феодосии (Федосьев) прислал покаянное письмо Московскому Патриарху, в котором осудил Варшавскую автокефалию, заявляя, что он к моменту провозглашения автокефалии только что прибыл в Польшу и не мог вполне разобраться в создавшейся тогда церковно-политической обстановке. Архиепископы Антоний (Мар-ценко) и Иоанн (Лавриненко), находившиеся к концу Второй мировой войны в Чехословакии, обратились к Московскому Патриарху Алексию также с покаянными просьбами, осуждающими автокефалию, и получили назначения на архиерейские кафедры в Советском Союзе.

Наконец, и сам бывший Глава Автокефальной Православной Церкви в Польше, митрополит Дионисий (Валединский) в письме своем, от 22 августа 1948 года, умолял Московского Патриарха Алексия принять его, хотя и запоздалое, но искреннее покаяние во всех, содеянных по отношению к Матери-Церкви прегрешениях.

Едва ли не самой трагической была судьба возглавлявшего Украинскую Автокефальную Церковь митрополита Поликарпа (Сикорского). Местоблюстителем Московского Патриаршего Престола, митрополитом Московским и Коломенским Сергием митрополит Поликарп был запрещен в свя-щеннослужении, а затем, определением Патриаршего Местоблюстителя и Собором Русских архиереев, от 28 марта 1942 года, был предан суду Собора русских архиереев. В определении этом указывалось, что "если епископ Поликарп пренебрежет запрещением", то "признать епископа Поликарпа лишившим себя сана и монашества и всякого духовного звания"... Московская Патриархия в своем решении по делу епископа Поликарпа была поддержана также и некоторыми Восточными Патриархами.

Еще печальнее была судьба Митрополита Поликарпа в дальнейшем. Оказавшись в эмиграции, в Германии, митрополит Поликарп и епископат Украинской Автокефальной Церкви перессорились и разделились. Митрополит Поликарп лишал сана, отлучал от Церкви не только духовенство и верующих, но даже и епископов. Последние также разбились на враждующие между собою группы, а в результате архиепископы Никанор (Абрамович) и Игорь (Губа) и епископы Сильвестр (Гаевский) и Григорий (Огийчук) создали отдельный Синод, отмежевались от митрополита Поликарпа, по-числили его за штат и запретили поминать за Богослужениями. Все, якобы, самочинные, незаконные и антиканоничные действия митрополита Поликарпа этим новым Синодом епископов Украинской Автокефальной Церкви были признаны недействительными, а сам он — митрополит Поликарп был лишен титулов Главы Собора епископов, Председателя Св. Синода, Местоблюстителя Киевского Митрополичьего Престола. (См. протокол № 5 заседания епископов Украинской Автокефальной Церкви, от 4 апреля 1946 г., в Германии).

Еще больше раскол между епископатом Украинской Автокефальной Церкви углубился после происходившего в городе Ашафенбурге (Американская оккупационная зона) Собора епископов Украинской Автокефальной Церкви. Собор этот происходил в октябре месяце 1947 года, а ему предшествовал Собор епископов той же Украинской Церкви, состоявшийся в мае месяце того же 1947 г. в городе Мюнхене (Бавария). Майский Собор решительно отмежевался от так называемых "липковцев-самосвятов" и вынес постановление о принятии в каноническое общение пребывавшего в Америке архиепископа Иоанна (Теодоровича) и всех им рукоположенных клириков при условии новой хиротония.

Такое определение встретило оппозицию среди некоторых священников "липковского посвящения", не желавших принять новой хиротонии. Священники эти нашли поддержку в среде некоторых мирян, организовали группу в 67 человек и подали митрополиту Поликарпу мотивированный протест против соборного определения, требуя его пересмотра. К этой группе присоединился и один из украинских епископов, именно епископ Григорий (Огийчук) Винницкий, также нуждавшийся в новой хиротонии. В своем заявлении митрополиту Поликарпу протестовавшие указывали, что если не будет отменено постановление майского Собора о необходимости новой хиротонии епископа Григория и других клириков, то все они выходят из подчинения Собору Украинской Автокефальной Церкви, признают своим главою епископа Григория и пребывающего в Америке архиепископа Иоанна (Теодоровича). Заседания октябрьского Собора продолжались два дня, и в нем участвовало, во главе с митрополитом Поликарпом, 9 епископов. Участники Собора старались склонить епископа Григория, а вернее — его группу (сам епископ Григорий на Соборе не присутствовал), подчиниться майскому определению Собора и не вносить раскола в жизнь Украинской Автокефальной Церкви. Однако протестовавшие остались непреклонными и отказались признать майское "деяние" Собора украинских епископов.

Собор принял решительные меры против новых "раскольников" и вынес единогласное определение о лишении епископа Григория (Огийчука) монашеского звания, епископского сана и исключении его из состава Украинской Автокефальной Церкви, а мирян (в числе 67 человек) отлучил от Церкви и предал анафеме. Примкнувших к этой группе священников "липковского посвящения" Собор также лишил священного сана, указав, что, если они принесут покаяние, то могут быть оставлены в лоне Украинской Церкви, но только как верующие миряне.

Через два года после происшедшего раскола Собор епископов Украинской Автокефальной Церкви выпустил, 5 ноября 1940 г., архипастырское послание, в котором призывал всечестное духовенство, преподобное монашество и боголю-бивых верующих, в рассеянии сущих к миру церковному и к объединению вокруг единой Украинской Автокефальной Церкви. Архипастырское послание это было подписано митрополитом Поликарпом и всеми епископами, за исключением епископа Григория. Но и этот призыв к миру не был услышан и раскол среди епископата Украинской Автокефальной Церкви продолжался и был ликвидирован (относительно) уже после смерти митрополита Поликарпа, последовавшей 22 октября 1953 года во Франции.

7 августа 1955 года в Париже, под председательством нового митрополита Никанора, состоялось заседание Митрополичьего Совета Украинской Автокефальной Церкви, при участии Св. Синода и глав генеральных церковных управлений Украинской Автокефальной Церкви в Европе. На этом заседании было пересмотрено определение Собора епископов, происходившего в Ашафенбурге в 1947 году, и все наложенные на епископа Григория и священников и мирян церковно-дисциплинарные санкции были сняты. Совсем в ином положении оказалась в эмиграции Украинская Автономная Церковь, возглавлявшаяся к тому времени Киевским Архиепископом Пантелеймоном (Рудыком). Последний, а также все епископы Украинской Автономной Церкви, вошли в состав Русской Православной Церкви за границей, возглавляемой митрополитом Анастасием.

В состав Русской Православной Церкви за границей вошли также и белорусские православные епископы во главе с митрополитом Пантелеймоном (Рожновским). Как епископы Украинской Автономной Церкви, так и епископы Церкви Белорусской, имели своих представителей в Архиерейском Синоде Русской Православной Церкви за границей и были назначены на архиерейские кафедры как в Старом, так и в Новом Свете.

Источники

Алексеев Василий. — Русский Православный епископат в Советском Союзе, 1941-1953 гг. — Нью-Йорк, 1954. (Ротаторное издание).

Антонович В. — Монографии по истории Западной и Юго-Запад-ной России. — Киев, 1885.

Архиепископ Алексий. — К истории Православной Церкви в Польше за десятилетнее пребывание во главе Ее Блаженнейшего Митрополита Дионисия (1923-1933), — Варшава, Синодальная Типография, 1937.

Бантыш-Каменский Н. — Историческое исследование о возникшей в Польше унии. — Вильно, 1886. Типография Сыркина, с издания 1805г.

Бедное В. — Православная Церковь в Польше и Литве. — Екате-ринослав, 1908т. Бюллетень Благовеснитства и Краевой Рады УАПЦ в Западной Германии, август-сентябрь 1966. (На украинском языке).

Виляновский, профессор Канонического Права Виленского Университета. — "Право костельне", из лекций (ротаторное издание).

"В ограде церковной", издававшийся в Варшаве еженедельник, посвященный церковным вопросам. (Отдельные номера за 1930 и 1933 гг.).

"Воскресное чтение", еженедельный журнал, издававшийся при Варшавской Митрополии в Польше (Отдельные номера за разные годы).

"Вестник Православной Митрополии в Польше", №35, 1924 г.

Деяния Второго Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви за границей с участием представителей клира и мирян, состоявшегося 1/14 — 11/24 августа 1938 года в Сремских Карловцах в Югославии. — Белград, 1939 г.. Типография "Меркур", Топличин Венац, 10. — (Доклады К. Н. Николаева: 1. "Положение Православной Церкви после войны", 2. "Восточный обряд" и 3. "Гонение на Православие в Польше".)

"Журнал Московской Патриархии", №№12 — 1949 г., 2, 8 и 10— 1950 г. И 7 и 8— 1951 г. "За свободу", издававшаяся в Варшаве газета на русском языке (отдельные номера за 1930 г.).

КарташевА. В. — Жизненный путь Митрополита-Экзарха Владимира. К пятидесятилетию архиерейской хиротонии. — Издание Юбилейного Комитета, Париж, 1957 г.

Касяк. И.—К. истории Православной Церкви Белорусского народа. — Издание Белорусской Центральной Рады, Нью-Йорк, 1956. (На белорусском языке).

Косоноцкий Владимир. — "Процесс за православные церкви", Варшава, 1930. Издание Украинского Парламентского Представительства.

Коялович М„ профессор. — Чтения по истории Западной России, СПБ. 1884 г. "Наше время", издававшаяся в Вильно ежедневная газета на русском языке (отдельные номера за 1938 „.)

Николаев К. Н. — "Восточный обряд", УМСА-РКЕ88, Париж, 1950г.

Николаев К. Н. — "Судьбы Православия". Белград, 1939„.

Письмо Митрополита Дионисия, от 17 июля 1930 за № 4930, на имя Председателя Совета Министров Польши.

Попов Александр. — Гонение на Православие и русских в Польше в XX веке. Белград, 1937 г.. Типография "Меркур", Топличин Венац, 10. "Правда о религии в России", Издание Московской Патриархии, 1942 г.

"Правовое положение Св. Автокефальной Православной Церкви в Польше". Доклад 1-му Поместному Собору Православной Церкви в Польше. — Варшава, Синодальная Типография, 1931 г.

Протоколы пленарных заседаний Предсоборного Собрания в Варшаве, от 13 и 14 мая 1935 г. за № 4 и 5.

Раневский С. — Украинская Автокефальная Церковь Джорданвилль, США, 1948 г.

"Русское Слово", издававшаяся в Вильно газета на русском языке (отдельные номера за 1935 и 1938 гг.).

Сенекс. — Украинская Православная Церковь во время 2-й мировой войны 1939-1945. — Мюнхен, 1946. (Ротаторное издание на украинском языке).

"Слово", издававшийся при Варшавской Митрополии еженедельник (отдельные номера за 1930 — 1938 гг.)

Сообщения, №.№1 и 2 Президиума Предсоборного Собрания Первого Собора Православной Церкви в Польше. — Варшава, 1930 г.

Титов И., профессор. — Русская Православная Церковь в Польско-Литовском Государстве в ХУП-ХУШ в. в. (1654-1795). Том 1-й, Западная Русь в борьбе за веру и народность в ХУИ-ХУШ в.в. — Опыт церковно-исторического исследования. — Киев, 1905 г.

"Украинский вестник". № 4 — 1949 г. Нью-Йорк (На украинском языке).

Украинский Православный Церковный Календарь на 1948 г. — Штутгардт-Мюнхен, Германия. (Издание Св. Синода УАПЦ в эмиграции). "Украинское Православное Слово", № 11 — 1953 г., ежемесячник Украинской Православной Церкви в США, Саут-Боунд Брук, Нью-Джерси (на украинском языке).

Чистович И. — Очерк истории Западно-Русской Церкви. — СПБ. 1884г.

 
ОГЛАВЛЕНИЕ

И. Соловьев. Предисловие к российскому изданию 

Прот. К. Фотиев. Попытки украинской церковной автокефалии в XX в. 

А. В. Карташев. Вступительные замечания 

Прот. К. Фотиев. Вводные замечания 

Политическое положение на Юге России 1917—1923 11

Православная Церковь в России после Поместного Собора 

Первые попытки автокефалии 

Подготовка к "Всеукраинскому Церковному Собору" 

Состав и деятельность "Всеукраинского Церковного Собора" 

"Хиротония" Липковского и других "иерархов" 

Постановления "Всеукраинского Церковного Собора" 

Судьба "Всеукраинской Православной Церкви" в Советской России 

"Автокефалия" 1942 г. 

Ересь о церкви 

А. Свитич. Православная Церковь в Польше и ее автокефалия 

Введение 

Глава 1. Православная Церковь в Польше после первой мировой войны 1914-1918 г. г. Ревиндикации храмов, сокращение приходов, отобрание церковных имуществ, запрещение преподавания Закона Божия. — Разрушение Православного Собора в Варшаве и в других городах Польши. — Инициатива Польского правительства в деле автокефалии Церкви 

Глава II. Сношения Польского Правительства с Патриархом Тихоном по вопросу об управлении Православной Церковью в Польше. — Каноническая преемственность от власти Московского Патриарха. — Варшавский Собор епископов в январе 1922 года. —"Временные Правила" об отношении Церкви к Государству. --Устранение епископа Пантелеймона. — Высылка за границу епископа Сергия. — Второй Собор епископов в Почаевской Лавре в мае 1922 года. — Третий Собор епископов в Варшаве в июне 1922 года. —Доклад архиепископа Елевферия и епископов Владимира и Сергия Московскому Патриарху 

Глава III. Отрицательное отношение к автокефалии православного населения Польши. Епархиальные Собрания представителей духовенства и мирян в Вильно и Гродно. — Лишение епископских кафедр Виленского архиепископа Елевферия и Гродненского епископа Владимира. — Арест и вывоз архиепископа Елевферия в Краков и заключение в римо-католическом монастыре. — Арест и вывоз из Гродно епископа Владимира. — Меморандум Православных епископов Русской зарубежной Церкви, порицавших действия митрополита Георгия, и реакция на него Священного Синода Православной Церкви в Польше 

Глава IV. Убийство митрополита Георгия архимандритом Смарагдом. — Лишение последнего духовного и монашеского звания. — Суд над ним в Варшаве. —Избрание на митрополичью кафедру архиепископа Кременецкого и благословение Вселенского Патриарха на это избрание. — Прибытие в Польшу из Советской России архиепископа Феодосия (Федосьева) и назначение его на Виленскую кафедру. — Введение нового стиля и его отмена 

Глава V. Дарование Вселенской Патриархией автокефалии Православной Церкви в Польше и ее торжественное провозглашение в Варшаве. — Доклад Собора епископов Православной Церкви в Польше Московскому Патриарху о введении автокефалии и вообще о жизни Православной Церкви в Польше. — Отрицательное отношение Московской Патриархии к автокефалии 

Глава VI. Путешествие Митрополита Дионисия и епископа Гродненского на Восток. — Внутренние несогласия "в ограде церковной". — Украинизация Церкви и Луцкий Украинский Съезд в 1927 году. — Почаевская демонстрация в 1933 году. —Лишение митрополита Дионисия Волынской кафедры 

Глава VII. Новая волна религиозных преследований в Польше закрытие и дальнейшее разрушение православных святынь. —Предъявление католическим епископатом судебных исков о так называемой ревиндикации храмов. — Высшая Церковная Власть обращается к соборному голосу православно-верующего народа. —Декрет Президента Республики о созыве Всепольского Поместного Собора и предваряющего его Предсоборного Собрания 

Глава VIII. Работа Предсоборного Собрания и его Комиссий. — Декларативное заявление Члена Предсоборного Собрания А. К. Свитича от имени группы Членов Собрания — сторонников соборного и выборного начал в жизни Церкви. "Соборный" строй в жизни Православной Церкви в Польше и живая действительность. — Письма Митрополита Дионисия на имя Премьер-министра о печальных событиях в жизни Церкви. — Вторая сессия Предсоборного Собрания, созванная через 5 лет после первой сессии. — Выступление Членов Предсоборного Собрания в защиту Соборного начала в жизни Церкви 

Глава IX. Неоуния в Польше и, так называемый, "Восточный обряд". — Инструкция Рима по ведению унийной работы. — Появление в Польше отцов — иезуитов "восточной ветви" и монахов других католических орденов. — Прибытие на Волынь епископа "Восточного обряд Николая Чарнецкого. — Так называемые, "перелеты" из одного исповедания в другое. — Переход в неоунию архимандрита Филиппа (Морозова). — Решение наивысшего Суда по ревиндикационным делам 

Глава X. Полонизация Богослужения и Церковного Управления в Польше. ~ Духовные школы в Польше. — Насаждение "Польского Православия". — Создание Комиссии по переводу Богослужебных текстов на польский язык. — Первое митрополичье Богослужение на польском языке. — Протесты против насильственной полонизации Православной Церкви в Польше. — Реакция Св. Синода на протест Обще-Русского Собрания в Нью-Йорке 

Глава XI. Широкий план наступления на Православие. — "Обращение" православных в католичество на Волыни. — Печальные события в Кремснецком уезде (село Гринки и др.). — Запросы в Польском Парламенте. — Канонизация Римом Андрея Боболы и использование нового святого в качестве средства к "обращению" православных 

Глава XII. Грозные события на Холмщине и на Подляшьи — разрушение около 150 православных святынь. Тщетные обращения Митрополита Дионисия к властям за содействием. — Отклики в Законодательных Палатах Польши. — Собор епископов в Варшаве в июле 1938 г.— Скорбное обращение Протопресвитера Т. Теодорови-ча. — Послание Собора епископов Польши и его конфискация Польским Правительством. — Меморандумы Собора епископов на имя Президента Республики, Маршала Польши и Премьер-министра. — Отклики польской печати. — Выступление в защиту православных Греко-Католического Митрополита Андрея Щептицкого и конфискация его Послания. -- Отклики за границы на гонения Православной Церкви в Польше 

Глава XIII. Разрушение военной гарнизонной церкви в городе Гродно и недостроенного Православного Собора в городе Белостоке. —-"Поляки православного исповедания" и их разрушительная работа. — Закладка новой церкви в Гродно. — Назначение новых епископов, поляков по национальности, и их торжественная хиротония в Почаевской Св. Успенской Лавре. — Отрицательное отношение православных к новопосвященным "епископам-полякам". — Демонстрация в Виленском Св. Духовом монастыре 

Глава XIV. Работа по полонизации Православной Церкви новопоставленных "епископов-поляков". — Издание правительственных законоположений о внешнем и внутреннем устроении Православной Церкви. — Крупные перемены в составе профессорской коллегии Православного Богословского Отдела Варшавского Университета. — Перемены на постах Высшей Церковной Администрации. — Создание "Научной Комиссии по переводу на польский язык Св. Писания, Творений Св. Отцов и научных произведений из области догматики и др. православных дисциплин 

Глава XV. Польско-Немецкая война 1939 года и включение Православной Церкви в сферу государственных интересов Германии. — Отказ Митрополита Дионисия от управления бывшей Автокефальной Церковью в Польше. — Период управления Церковью архиепископом Берлинским Серафимом (Ляде). — Возвращение к власти Митрополита Дионисия. — Усиленная украинизация Православной Церкви в так называемом Генерал-губернаторстве. — Поставле-ние новых украинских епископов ~ Илариона (Огненно) и Палладия (Видыбиды-Руденко). — Церковное управление на отшедших к СССР епархиях Западной Украины и Западной Белоруссии. — Эвакуация из Восточной Украины епископов украинских автономной и автокефальных Церквей и их взаимоотношения с митрополитом Дионисием 

Глава XVI. Православная Церковь в Польше по окончании Второй мировой войны и создание т. н. свободной "Людовой" (народной) Польши. —Возвращение митрополита Дионисия в Варшаву и вступление в управление Церковью. — Отрицательное к нему отношение со стороны епископата, духовенства и мирян. — Обращение делегации Польской Православной Церкви к Московскому Патриарху и состоящему при нем Св. Синоду о даровании Польской Церкви канонической автокефалии. — Дарование таковой автокефалии Московским Патриархом и Св. Синодом при нем. — Новая попытка митрополита Дионисия удержать за собой власть. — Его "покаянное" письмо Патриарху Московскому Алексию. — Выступление в защиту митрополита Дионисия Константинопольского Вселенского Патриарха Афинагора. — Московский Патриарх Алексий отвергает просьбу Вселенского Патриарха. — Назначение Варшавским митрополитом бывшего Львовского архиепископа Макария 

Эпилог 
 
 

 
Ко входу в Библиотеку Якова Кротова