Савва Мажуко 8 октября 2019 года прочёл лекцию «о церковных обновленцах». Про Бердяева, Булгакова. Мажуко утешает тех, кто напуган Александром Салтыковым и прочими черносотенцами, когда они в 1990-е травили Борисова.
Мажуко «реабилитирует» Бердяева и прочих обновленцев очень странно: у них-де за границей на съезде молодёжи случилась Пятидесятница, на них Дух Святой сошёл, так что всё нормально, они не еретики и не раскольники. Отец Сергий Булгаков «был одним из организаторов молодёжных встреч, первая из которых прошла в Пршерове. Вы себе можете представить: эмигрантская молодёжь (молодые люди 18–20 лет, чуть старше, в основном студенчество, люди предельно светские, но русские, которые не могут отличить правой руки от левой) приходит на эти собрания и слушает речь отца Сергия, который говорит не как русский батюшка, не тем приторно-слащавым языком, который был тогда принят в гимназиях, церквях, а нормальным, классическим пушкинским русским языком. Он говорит о Христе, о Евангелии, с горячим сердцем, с горящими глазами. Это породило тогда настоящую революцию в Пршерове! Это явление было названо Пршеровской Пятидесятницей».
Затем перечисляются имена «подозрительных», «обновленцев»: Александр Шмеман, Иоанн Мейендорф, Антоний Блум, Оливье Клеман, Шмеман, Флоровский и т.п.. Все они к встрече в Пршерове отношения не имеют никакого.
Мажуко говорит о стиле — Булгаков проповедовал-де горячо. У его якобы последователей тоже особый стиль — не крестьянский, не дворянский, а интеллигентский: «Мы иногда поражаемся их свободе, насколько иначе они рассуждают о Церкви, как более свободно они общаются. Епископы, священники или миряне — они не знают этих сословных перегородок. Для них епископ — не князь Церкви, а такой же брат, к нему такое же уважение, как к другому брату, не больше и не меньше. Мы видим там много других вещей, которые вызывают огромное уважение и интерес».
На самом деле, стили у всех перечисленных авторов были разные. Многие из них были не интеллигентами, а как раз дворянами — как тот же Бердяев, как Шаховской, как Блум, как Мейендорф. Но дело в том, что свобода — не сословная черта нимало. Стиль этих людей — стиль европейцев. Стиль Мажуко, Салтыкова, Кураева — стиль провинции, стиль чиновничий, канцелярский. Не крестьянский нимало. Несвободный стиль, несвободный дух. Для этого стиля важно не содержание, не то, правда или нет написано и подумано, а то, кому подчиняется автор и мыслитель, насколько он управляемый, лояльный и т.п. Это ровно то самое насилие над мыслью, которое так возмущало Бердяева. Это псевдо-человечность.
Когда несвобода с интересом и уважением смотрит на свободу, это не хорошо. Это плохо. Плохо быть несвободным — во всяком случае, это очень плохо для тех, среди кого живут несвободные люди.
А что с содержанием? Да как-то неясно: «уж слишком подозрительно звучали их высказывания». Что было подозрительного?
Мажуко заканчивает призывом к толерантности:
«Этих мы будем называть «обновленцами» и проклинать, а с другой стороны так называемые обновленцы будут называть нашу традицию обскурантской, советской и так далее. Не надо! Мы должны учиться дружить и помнить, что Церковь — это многообразие разных опытов, разных путей, в конце каждого из которых стоит Христос».
Да что ж это за агрессивные такие обновленцы? Бердяев, конечно, резко критиковал обскурантизм — ну и что? Не должен был? «Мир, труд, жувачка»? В условиях деспотизма призыв «давайте жить дружно» означает «давайте терпеть деспотизм». Ватный мир, псевдо-дружба. Такой призыв к толерантности — это агрессивная попытка выдать ложь за одну из правд, тупик — за дорогу. Приручить правду, приручить истину, набить из них чучело и поставить у себя. Объявить свободу интеллигентским стилем. Неправда: крестьянин и дворянин тоже любят свободу, и Мажуко говорит не от имени крестьян, а от имени советских чиновников, плавно ставших пост-советскими чиновниками в рясах и без.
Всё-таки то, что Московская Патриархия как целое это именно тоталитарная секта, видно не на Салтыкове и подобных ему погромщиках, а вот на таких псевдо-либералах. Во-первых, они врут. Врут через умолчание. Съезд в Пршерове был маленьким эпизодом. Бердяев начался задолго до революции, как и Булгаков. Во-вторых, «обновленцы» — куда более широкое понятие, и Бердяев вообще нимало не обновленец ни в каком смысле. Просто либеральный православный мыслитель. Но слова «либерал» сегодня, как я понимаю, боятся еще больше. Потому что «обновленцы» — это глубокое прошлое, все умерли. А либералы — настоящие — они есть. Вот я — либерал. Мажуко — нет. Ну, конечно, он себя считает — как и всякая муха в янтаре — новым отцом Александром Менем. В лучшем случае. В худшем прям Господом Иисусом Христом, когда у Него руки связаны.
Что тут «тоталитарно-сектантского»? Полная замкнутость, инкапсулированность. Все внешние контакты — лишь с разрешения руководства, строго. Да и внутренне интереса к окружающему миру напрочь нет.
Теперь, на седьмом десятке лет, на все эти картонные имитации свободолюбия смотришь спокойно. Ну, живут люди на помойке духовной, густо политой эпоксидной смолой и потому выглядящей блестяще и красивенько. Ну, что делать. Это часть тоталитаризма светского. В политике — Соболь, в православии — Мажуко. Ну, бесплодные смоковницы. Бог в помощь. Бывает. Лучше ли имитация свободолюбия, чем искреннее черносотенство, которого тоже много и на фоне которого Мажуко кажется очень прогрессивным? А это каждый для себя решает сам – как относиться к имитациям.