Искусство древнего Рима кажется нам лучше, чем оно было на самом деле, потому что мы смотрим на него через призму Ренессанса. Возрождение было не возрождением, а мощным творческим актом, который лишь использовал античность как канву, сырой материал. В результате мы теперь, глядя на статую Цезаря, невольно видим в ней и статуи Микеланджело. В статую, воплощающую власть и насилие, такие же примитивные и тупые как статуи ассирийских, египетских или китайских царей, очевидные в своей самцовой наглости, мы вчитываем и отчаяние Микеланджело, этого Достоевского Ренессанса, и мудрость Леонардо — Толстого Ренессанса, и нежность Чехова Ренессанса — Рафаэля. А там нет ничего этого, и это полезно помнить, чтобы самим быть «историчными» — то есть, точными, трезвыми, не обманывающимися и не обманывающими.