Преподаватель философии в Киеве Андрей Баумейстер комментирует текст Аврелия (взято наугад с его сайта).
Аврелий:
«Нет ничего более жалкого, чем тот, кто все обойдет по кругу, кто обыщет, по слову поэта. «все под землею» и обследует с пристрастием души ближних, не понимая, что довольно ему быть при внутреннем своем гении и ему служить искренно. А служить — значит блюсти его чистым от страстей, от произвола, от негодования на что-либо, исходящее от богов или людей. Ибо то, что от богов, своим превосходством вселяет трепет, а что от людей — по-родственному мило. Ведь иной раз и жалко их за неведение того, что добро и что зло. Ибо этот недуг ничуть не лучше того, из-за которого лишаются способности различать черное и белое».
Аврелий, на минуточку, вообще-то был император. Именно поэтому его книга — образчик самообмана и лукавства. Её вполне мог бы написать и палач, в порядке самотерапии. Он преспокойно убивал тысячи людей, и даже не за преступления, а просто для завоевания их стран. Это довольно распространённый феномен. Андропов писал стихи. Гитлер рисовал. Но между их «творчеством», их «идеалами» и их жизнью была железная стена. Ржавая.
Баумейстер это лицемерие видит:
«Неумение различать цвета — это природный дефицит, физический недостаток. Можем ли мы, например, вменять в вину дальтонику то, что он не различает цвета, а глухому — то, что он не слышит? Конечно, нет. А вот злой поступок является причиной обвинения и наказания».
Это всё та же «философия» Ивана Ильина. Философия «ответственности». Христианин оказывается более жестоким, чем гонитель христиан. Правда, у Баумейстера и Ильина это «головная» жестокость, теоретическая. Много таких интеллектуалов, которые готовы обезглавить столько людей, сколько понадобится, а сами упадут в обморок при виде мышеловки.
Бердяев написал о подобном типе верующих довольно жёстко: «Палач, совершающий казнь, находится в лучшем духовном и моральном состоянии, чем философ, упоенный описаниями этих «классических состояний» любви, ведущих к казни».
Впрочем, где тут «философия»? А вот где. Идея ответственности вплоть до секирбашки считает человека вторичным по отношению к ценностям, орднунгу, бытию, духу. Не человек познаёт истину, а истина познаёт человека — и, если познание обнаруживает неудовлетворительность человека, человека следует убить. Это философия, которая пожирает самоё себя, потому что носитель философии именно человек, а не истина. Уничтожать человека, потому что он должен «ответить», означает уничтожать единственную основу философии.
Баумейстер, видимо, считает идею, что человек различает добро и зло как различает цвета, еретической, атеистической. Он говорит, что эту идею разделял Рассел. Но эту идею разделял и апостол Павел, говоря о том, что Закон «написан на сердце» у язычника.
Бог сделал нравственное чувство именно чувством, похожим на биологические чувства, хотя формируется это чувство через социум. Это сделано для обеспечения свободы веры. Быть хорошим человеком и быть верующим человеком — не связано между собой, чтобы этика не была доказательством того, что настолько свободно, что доказываемо быть не может: существование Бога, существование истины, совершенства, существование человека. Это разведение познания истины и жизни по истине, разведение, гарантирующее свободу познающего.
Либо я познаю — себя, другого, бытие, либо я казню. Казнь, даже легчайшее наказание есть отказ от познания, уничтожения и субъекта, и объекта, и процесса познания. Для палача и для идеолога палачества. Не для казнимого! Вот почему Сократ предпочёл казнь бегству.