Николай Бердяев писал в марте 1917 года:
«Свободная Церковь в свободной России должна будет обратиться с любовью к западному католическому миру и искать с ним внутреннего соединения во Вселенскую Церковь.
Разделение христианского Востока и христианского Запада может быть оправдано лишь как выражение двух типов христианского духовного опыта, которые должны сохраняться во Вселенской Церкви. Разделение же самой Церкви и признание раздельной части за целое есть лишь человеческий грех и человеческое самоутверждение. Но соединения церквей нельзя ждать, как результата унии или соглашения церковных правительств Востока и Запада. Этот внешний путь ни к чему не приводил, кроме политиканства. И менее всего можно желать того, чтобы православная церковь воссоединилась с церковью католической, отказавшись от своего духовного пути и от своей правды.
Соединения можно ждать лишь от внутреннего обращения двух христианских миров друг к другу с любовью».
Далее Бердяев писал и о необходимости воссоединения со старообрядцами.
Эти слова напоминают, что Февральская революция не была случайным эпизодом. Она была прорывом свободы в Россию. Этот прорыв происходил не только в России. Во многих других странах он получил развитие, в России он был задушен контрреволюционным переворотом Ленина. Страна не просто вернулась к самодержавию и феодализму — под видом «социалистической демократии». Положение многократно ухудшилось. Во-первых, прежнее самодержавие не знало такой всеобъемлющей лжи. Во-вторых, Ленин и его преемники до наших дней учли урок Февраля и приняли все меры, чтобы он не повторился, чтобы ни при каких обстоятельствах их не могли свергнуть. Тысячекратно усилен репрессивный, карательный аппарат, тысячекратно сокращены возможности не только протеста, но даже простого общения, и воспитание безграмотных политически, циничных и трусливых граждан поставлено на конвейер, начиная с роддома, яслей и детсада и до пенсии включительно.
Слова Бердяева с точки зрения веры абсолютно разумны и справедливы. Они опережают не только его время, но и наше. Проблема оказалась намного глубже, чем представлялось Владимиру Соловьёву и Бердяеву. Недостаточно просто освободиться от тирании, чтобы стать свободными и соединиться. Необходимости дорасти до свободы, даже если люди живут в условиях абсолютной политической свободы.
Оказалось, что в США и в Западной Европе реальная религиозная свобода не только не помогает воссоединению, но порождает ещё большие препятствия: православные и католики отчуждены друг от друга не по приказу свыше, а от внутренних причин.
Причина, наиболее бросающаяся в глаза, но второстепенная — национализм и даже расизм, ксенофобия. Это проблема не только православных, которые и между собою разделены фикциями национально-фольклорными. «Интернационализм» и «космополитизм» католиков — кажущийся, а на самом деле просто католики ещё одна нация, ещё один комплекс замкнутости, самоуверенности, превосходства, отношения к другим христианам как к дикарям и варварам, нуждающимся в руководстве и опеке. Старый добрый комплекс Римской империи. Как и у старообрядцев, вопреки Бердяеву, отнюдь не противостояние государству главная причина обособления, а ровно наоборот — желание быть государством в государстве, вполне державническая психология, в наши дни обострённая тем, что то старообрядчество, которое было в 1917 году представлено 20 миллионами крестьян, исчезло, и сегодня старообрядчество это реконструкторская игра, вполне аналогичная таким же играм у новообрядцев, римо-католиков, протестантов разных направлений.
Что же, соединение христиан невозможно? Конечно, возможно и даже неизбежно, если появятся христиане. Если играющие в Церковь станут Церковью. Если высокомерное отношения к людям сменится трепетным отношением с Богом. Да уже единство и осуществляется — не в анархическом нью-эйдже с христианскими лозунгами, не в интернационале чиновников от религии, а там, где вера побеждает человеческие расчёты и порождает просто человечность.