15 февраля 1938 года в Бежецке расстреляли священника Ивана Томилова, который как родился в селе Еськи в 1878 году в семье священника, так и служил тут всю жизнь, сменив отца в 1904. В деле сохранился донос с классической фразеологией: говорил «Нужно веровать в Бога», его проповеди «крепко запечатлелись в массе верующих», а потому «для партии и советской власти он есть самый злейший и опаснейший враг». Однако, формально он был убит за то, что «террористически высказывался о руководителях».
Что же, отца Иоанна убили просто из ненависти к Богу? От атеизма? Вряд ли — одновременно с ним расстреливали и иудеев, и мусульман, а больше всего убивали атеистов и коммунистов, «своих».
Другое дело, что православный священник в этой вакханалии был наособицу — всё-таки Церковь предысторию, которой атеизм не имел, и это была предыстория государственной религии. Государственный атеизм расправлялся с конкурентом, с предшественником. Расправился, между прочим, не до конца, и с 1991 года государственной идеологией опять стало православие.
В параллель: 22 июля 1936 года в Посуело под Мадридом милиционеры ворвались в женский монастырь во имя Непорочного Зачатия, арестовали 38 человек, устроили костёр из церковной утвари. Арестованы были в основном мужчины, и только мужчины — священник, диаконы, капелланы — были позднее расстреляны, многие 7 ноября, остальные 29 ноября. В 2011 году погибшие были беатифицированы архиепископом Мадрида.
Только вот вопрос: а почему вдруг такое несчастье? Почему 22 июля? А потому что 18 июля генерал Франко поднял бунт против законно избранного правительства. С очень большим перевесом избранного. А что, генерал Франко отличался набожностью? Да, отличался. Он назвал свой бунт крестовым походом, а когда взял Мадрид, торжественно вручил «меч победы» примасу Испании, и архиепископ Гома Толедский взял меч, благословил и возложил на алтарь базилики св. Варвары. Никто не заставлял, между прочим, охотно это сделал.
В Испании в 1936 году было пять тысяч монастырей, из них четверть мужские. Новое правительство отменило государственные выплаты священникам, когда-то назначенные взамен отобранных у Церкви земельных владений — а земельные владения, в свою очередь, были подарены Церкви, конечно, не батраками и не рабочими, а землевладельцами.
Если бы Франко не устроил путч, если бы он не шёл на Мадрид, — может, и не было бы мучеников, ведь до путча их не трогали. Более того, именно франкисты заявили, что, кроме четырёх армейских колонн, движущихся на Мадрид, у них есть «пятая колонна» в самом Мадриде — те, кто им симпатизирует.
Франкисты говорили, что республиканцы поставили Церковь на грань исчезновения. На самом деле, это государственная поддержка ставит Церковь на грань исчезновения. Стоит убрать иглу казённого финансирования — и Церковь сдувается. Остаётся несчастный отец Иван Томилов с его «терроризмом».
Кстати, киллеры Сталина в Испании нимало не защищали законное правительство, а убивали врагов Сталина — республиканцев в том числе, и анархистов, и троцкистов. Чем очень помогли, в конечном счёте, Франко.
Среди расстрелянных 29 ноября 1936 года испанцев были Франсис Лакаль, 48 лет, Виченте Гуадилья, 54 года, Грегорио Эскобар, рукоположенный в этом же году, 24 лет, студенты семинарии: Эуан Родриген, Публио Мосларес, Хусто Пардо, Хосе Андрес, Даниэль Лукас, Хусто Гонсалес, Клементе Техерина, Ангел Хернандес, Марселино Фернандес, Элетерио Виллароль.
Эскобар — которого только-только рукоположили — писал отцу: «Меня всегда очень трогали рассказы о мучениках, при чтении меня всегда охватывало тайное желание той же судьбы. Это лучшее священническое служение, на которое может надеяться любой христианин: предложить своё тело и свою кровь в жертву за веру. Какое счастье умереть мучеником!»
Жить по-христиански тоже счастье, к тому же — не только для того, кто живёт, но и для окружающих его. Если бы больше жили по-христиански, меньше было бы мучеников, а так — мучеников много, а верующих всё меньше и меньше.