«Швейк» — великая пацифистская книга, разоблачение милитаризма и т.п. Но всё же глубже всех о Первой Мировой сказано ровесником Гашека (на три года постарше всего) Музилем. Человек Без Свойств — тот же Швейк, только Швейк с высшим образованием, при деньгах, не стеснённый обстоятельствами. Война появляется там, где человек оказывается жертвой свойств, где качество погребено под количеством, слово под фразой.
Впрочем, ехидство Музиля ничуть не меньше ехидства Гашека. Ведь весь роман о том, в 1913 году начинают готовиться к юбилею кайзера и кёнига в 1918 году.
Оба автора умерли преждевременно, не окончив своих романов — впрочем, а какие могли быть развязки у таких сюжетов.
Музиль страшнее Гашека. Музиль страшнее Кафки. Гашек и Кафка показывают невменяемость, Музиль ищет вменяемость и не находит её. Обсуждая, вменяем ли садист-убийца, герои обсуждают «Каканию» — Кайзер-унд-кениг-стан (как повезло нам, что Музиля гениально перевёл Апт).
Музиль не был нищим, он стал нищим — яркий образчик «нищего духом» — чтобы написать свой роман. Отдельным томом следовало бы издавать перечень всех филантропов, богачей, культурных институций, которые не помогли Музилю, не дали ему грантов, а давали пошлякам и кое-какерам.
Первая Мировая, как и всякая война, это то будущее, в которое люди обычно сваливают всякий мусор. Заметают под ковёр, заметают год, десять лет, сто лет, а потом — бац! Как сказал один сатирик в Библии, отцы едят незрелый виноград, а понос у детей. Всякая война — понос от десятилетий лжи. Лгали себе, будто великие прогрессоры. Лгали себе, что дикарство где-то там, в колониях. Лгали себе, умерли во лжи, а дети расплатились за ложь, за невменяемость, которая есть результат лжи.