Яков Кротов. Путешественник по времени

Скорбеть ли по палачам. Памяти Всеволода Чаплина

См.: Всеволод Чаплин об о.Александре Мене: кем убит, неважно, что писал, неважно.

Есть две крайности: озлобленность, когда другой человек объявляется нелюдью, перечёркивается надежда на его возрождение и покаяние, и наивность, когда в другом человеке ценится человеческое, вопреки его греху, как основание для надежды на его улучшение.

Так человек обороняется от зла: ищет и в людоеде человеческое. Найти, конечно, нетрудно. Это даёт надежду — а вдруг... Тем более, что людоеды разные — есть добрые, есть злые. Есть пьющие, есть трезвенники. Нелюдей вообще нет, «нелюдь» — это уже в отчаянии, когда нас пьют окованными каблуками, в голове что-то мелькает перед обмороком.

Когда в Николае Павловиче Романове видели «взгляд василиска» — это ведь был именно такой самообман. Ещё ярче это с Путиным, в глазах которого, начиная с президента Буша, чего только не находили. А там ни василиска, ни глубины, ни-че-го. «Смерть духовная», увы, существует. Существуют оловянные глаза. Существуют палачи. Конечно, им тоже надо проповедовать, хотя Господь Иисус палачам проповедовать не стал, и апостол Павел судье проповедовал, а палачам всё-таки нет. А ведь палач не так виноват, как судья, он всего лишь исполнитель. Скажут повесить Бонхоффера — повесит, скажут повесить Гитлера — тоже повесит.

Отец Всеволод Чаплин был палач. Он мучал, пытал убивал словами. Как и Дмитрий Смирнов, и Андрей Кураев, и Владимир Соловьёв, и Сатановский, Павловский, Белковский и т.д. Они все вполне люди, не нелюди. Чаплин из них выделялся тем, что палачествовал без воодушевления, «для галочки». Начальству это было безразлично, это же ритуальное палачество, настоящее совершается увольнениями, арестами, бомбами.

Жена правильно сказала, что его смерть как-то особенно зацепила, потому что мы совсем недавно с ним в автобусе сопритюкнулись поздно вечером, а когда недавно видел человека, и вдруг он мёртв, это напрягает. Я от неё пересел к отцу Всеволоду, мы разговаривали как старые добрые знакомые, он меня звал к себе в храм — после литургии что-то там такое хэппенинговое, прямо как будто мы нормальные люди в сентябре 1991. Кураев или Смирнов со мной бы так не разговаривали, а вот в среде кремлёвских журналистов это в порядке вещей — оплевать, а потом панибратствовать, «старик, ты же понимаешь». Ну, «отец Яков» он мне, конечно, не говорил, но и по имени-отчеству не именовал. Но всё же это был обычнейший палач, ровно как изобразил Набоков в единственном своём дельном произведении, «Приглашении на казнь», и чувствовал я себя как на дыбе.

Вечная ему память? Ну, как сказать... В очередь, в очередь... Вот когда я помяну всех, в убийстве которого участвовала верхушка РПЦ МП, тогда наверное. А списочек длинный, особенно после Украины, во вторжении в которую эти господа сыграли очень активную роль — поэтому, очевидно, и постарались затем потщательнее дистанцироваться. Но по нюрнбергскому счёту висеть бы им...

Беда, неверие в том, что нам кажется, будто смерть что-то искупает. Словно смертная казнь. А ведь смерть ничего не искупает, почему и не должно быть смертной казни. Смерть это чистая биология, она не делает ни лучше, ни хуже. Поэтому так много лжи и самообмана в поминовении усопших палачей. Я могу их поминать, но это ж с кровью надо делать, с криком, надрывом — пожалуй, нет у меня на это духа, а не ля-ля-ля, тыр-тыр-тыр... И отдельно, не с жертвами. Так что лучше вообще не буду.

Представьте себе, что на дворе 1938 год. И вот умирает какой-нибудь критик Латунский. Который никого не убил, даже не доносил, а просто озвучивал всякие людоедские штуки. Мы будем говорить — ну, умер, всё-таки жалко, человек был неплохой, просто за деньги выполнял гадкую работу, но ведь живая душа?... Я — не буду. Тем более, что прощают всегда палачей, которые мучали других, а того, кто тебе хотя бы на ногу наступил, не прощают до гроба. По мне, правильнее наоборот.

Сейчас уже все забыты имена, которые в газетах и на радио 1938 года поносили «выродков», «шпионов», обличали американский и британский империализм. А ведь это были вполне нормальные люди, обеспечившие и своих внуков, и правнуков квартирами в Лаврушинском и т.п. Циники, но не какие-то там геббельсы... Ну вот Чуковский обличал Пастернака, но Чуковский хотя бы писал чудные стихи. А большинство обличителей, большинство пропагандонов ничего дельного никогда не написали. Грешный я человек, не хочу рыться в поисках чего-то, за что можно зацепиться... Спасутся все, но уж не путём зацепливания — мол, а вот он неискренне подлости говорил...

См.: Поминовение усопших. - Человечество - Человек - Вера - Христос - Свобода - На главную (указатели).