в десяти томахК общему оглавлению. - См. историю до рождества Христова. Глава VI. Племена Европы и Азии в I тысячелетии до н. э. Одновременно и бок о бок с миром рабовладельческой цивилизации существовал мир кочевых, полукочевых и оседлых племён и народностей, населявших обширные пространства Европы, Центральной Азии и Сибири. Историческое развитие отдельных стран и народов в древности шло крайне неравномерно. В то время, когда уже существовали очаги высокой для своего времени рабовладельческой цивилизации, огромное большинство человечества проходило ещё стадию первобытно-общинного строя или различные этапы его разложения. В своём дальнейшем историческом развитии эти племена и народности дошли до ступени образования классового общества, до складывания государства далеко не одновременно. Для некоторых из них период разложения первобытно-общинных отношений затягивается до рубежа или первых веков нашей эры (например, для кельтов, германцев, славян и т. д.), для других он завершается значительно раньше — в IV—III вв. до н. э. (например, для некоторых племён Причерноморья, Закавказья и др.). История рабовладельческих обществ теснейшим образом связана с историей развития окружающих их племён. Отношение господствующих классов рабовладельческих государств к этим племенам обусловливалось прежде всего тем, что они служили для них источником пополнения армии рабов и были объектом грабежа во всех его формах — начиная от территориальных захватов, принудительной колонизации и кончая неэквивалентной торговлей. Этим целям вполне соответствовали те методы грубого насилия и обмана, которые завоеватели, торговцы, ростовщики применяли по отношению к «варварам», рассматривая их как людей, самой природой предназначенных для рабской участи. Косвенным следствием развития взаимоотношений рабовладельческих обществ с окружающим миром племён было ускорение внутренних процессов развития отдельных племён и народностей: разложение первобытно-общинных отношений, рост социально-имущественной дифференциации, выделение племенной знати и неимущих слоев населения. В отличие от буржуазной историографии, видящей в «варварских» племенах лишь объект воздействия очагов рабовладельческой цивилизации в форме «эллинизации», «романизации» и т. д., марксистских историков интересует внутренняя история племён и народностей, их самобытная культура, своеобразные пути их исторического развития. К сожалению, письменные источники в этой области, и в частности свидетельства древних авторов, весьма скудны, фрагментарны, а иногда дают искажённое и тенденциозное освещение истории тех отдельных племён, которые приходили в соприкосновение с рабовладельческим миром. Поэтому основным источником для изучения экономики, социально-политической жизни и культуры большинства племён и народностей является археологический материал. Всестороннее изучение этого материала и критическое использование письменных свидетельств древних авторов дают возможность представить картину истории многочисленных племён, выступающих не только как объект эксплуатации или «культурного воздействия», но и как субъект исторического развития. Племена Западной и Юго-Восточной Европы (VI—I вв. до н.э.) Иберы Смутные сведения об Испании, как о стране, лежащей на далёком Западе, сохранила нам ещё греческая мифология, связывая эту в то время полулегендарную для греков страну с циклом сказаний о Геракле. По мере проникновения греков в западную часть Средиземноморья сведения их об Испании уточняются. Со времени Гекатея Милетского (греческий логограф, конец VI — начало V в. до н. э.) появляется название Иберия, которое относилось к южному и восточному побережьям Испании, заселённым племенами иберов. Вся остальная часть полуострова носила имя Кельтики, считаясь непосредственным продолжением страны кельтов, т. е. Галлии. Начиная со времени образования Римской державы, весь полуостров стал называться Испанией. Происхождение этого названия до сих пор неясно. Климат Пиренейского полуострова отличался мягкостью и умеренностью. Ряд древних авторов, описывавших Испанию, отмечает её богатство лесом. В стране была широко развита культура оливы и винограда, значительную роль в хозяйственной жизни играла также культура хлебных злаков, особенно распространённая в плоскогорной части страны. Испания была чрезвычайно богата полезными ископаемыми. Здесь добывались золото, железо, медь, олово, но главным богатством Испании были её серебряные рудники. Пиренейский полуостров был одной из древнейших территорий расселения человека в Европе. Железный век в Испании совпадает с началом финикийско-карфагенской колонизации, которая в дальнейшем дополняется греческой. Очевидно, примерно в это же время формируется самобытная культура иберийских племён. Иберийская культура представлена большой группой памятников, начиная от городских построек, архитектурных сооружений и кончая утварью и украшениями. Многочисленны памятники иберийского искусства, в частности скульптуры, среди которых первое место занимает знаменитая «Дама из Эльче» — бюст, созданный, как ныне считает большинство учёных, иберийским мастером. Этнический состав населения древней Испании был чрезвычайно сложен и разнообразен. Греко-римские авторы перечисляют большое количество племён, живших в различных районах страны (так, например, Плиний Старший насчитывал в Испании свыше 500 различных племён). Ведущей группой, несомненно, следует считать иберов и иберизовавшиеся племена: среди них турдетанов, живших на юге страны, кельтиберов, населявших Центральную Испанию, лузитанов, живших на западе полуострова, и, наконец, кантабров, астуров и галаиков (в Галисии), располагавшихся в северо-западной части Испании. Известны также племена илергетов, карпетанов, вакцеев и веттонов, не говоря уже о более мелких этнических группах. Степень хозяйственного развития и культурный уровень этих племён были весьма различны. У древних иберов в VIII—VI вв. сохранялся родовой строй, хотя уже проступали и характерные черты его разложения. Население занималось земледелием, а на плоскогорье и в горных районах страны — скотоводством. Из овечьей шерсти изготовлялись • знаменитые в древности кельтиберийские плащи. Определённого развития достигло ткацкое ремесло и керамическое производство. Дома иберов часто строились из кирпича, на каменном цоколе, хотя широко были распространены и круглые хижины из плотня и глины (например, у лузитанов). Структура иберийского общества этого времени определяется наличием большого числа племенных союзов, которые часто объединялись вокруг городских поселений, служивших как политическим центром данного объединения, так и укрытием в случае военной опасности. Нам известен ряд иберийских городов — Нуманция, Сегонтия, Контребия, Бильбилис и пр.,— которые были сравнительно крупными центрами древней Испании. Иберийские племена и городские общины управлялись военачальниками, которых греческие источники часто называют «царями». Видную роль у иберов играл совет старейшин, о котором также неоднократно упоминают греко-римские историки. Старейшины, видимо, входили в свиту племенного вождя и выступали в качестве его советников. О наличии у иберов народного собрания прямых данных в источниках не имеется. Но по некоторым косвенным указаниям можно полагать, что оно существовало, хотя собиралось, очевидно, нерегулярно, главным образом для выборов военачальников, послов и т. д. Оно представляло собой сходку всех воинов племени. Племенные союзы или объединение нескольких общин вокруг наиболее укреплённого города, рост этих городов, выделение племенных вождей, а затем и различных органов управления общиной — всё это свидетельствовало о начале разложения первобытно-общинных отношений у иберов. Примерно на этой ступени развития их и застаёт начало финикийско-карфагенской колонизации. Все данные античной традиции, равно как и выводы современных исследователей, относительно древнеиберийского государства с центром в городе Тартессе могут рассматриваться лишь как гипотетические, пока они не подкреплены археологическим материалом. Поэтому у нас нет достаточно веских доказательств существования более или менее устойчивых государственных образований на Иберийском полуострове. Первой финикийской колонией на побережье Испании античная традиция считает Гадес, затем Малаку, Секси и Абдеры. Дальнейшее развитие финикийской колонизации Испании уже связано с выступлением Карфагена как крупной державы. Все финикийские колонии переходят под власть карфагенян, причём они развивают свою колонизационную деятельность не только вдоль побережья Испании, но стремятся проникнуть и в глубь страны. Параллельно с карфагенской развёртывается и греческая колонизация. Опираясь на Массалию, основанную в VII в., фокейские греки продвигаются дальше на запад, возникают колонии Эмпории, Майнака, Рода, Алонис и др. Укреплению фокейских греков в западной части Средиземноморья помешало поражение, которое им нанесли в битве при Алалии (535 г. до н. э.) объединённые силы карфагенян и этрусков. Новый этап карфагенской колонизации Пиренейского полуострова начинается во второй половине III в. до н. э., после первой Пунической войны. Его можно рассматривать как планомерное подчинение страны. Несмотря на отчаянное сопротивление свободолюбивых иберийских племён, большая часть полуострова была покорена карфагенянами, стремившимися превратить его в плацдарм для последующих войн с Римом. К середине I тысячелетия до н. э. кельтские племена населяли бассейны рек Рейна, Сены и Луары и верховья Дуная. Эта территория впоследствии получила у римлян наименование Галлии. В течение VI—III вв. кельты заняли области современной Испании, Британии, Северной Италии, Южной Германии, Чехии, частично Венгрии и Трансильвании. Отдельные кельтские поселения были и далее к югу и востоку, в иллирийских и фракийских областях. В III в. до н. э. кельты предприняли неудачный для них поход в Македонию и Грецию, а также в Малую Азию, где часть кельтов осела и впоследствии была известна под именем галатов. В некоторых странах кельты смешались с местным населением и создали новую, смешанную культуру, каковой была, например, культура кельтиберов в Испании. В других областях местное население было быстро кельтизировано (как, например, лигуры, жившие на юге Франции), и незначительные следы его языка и культуры сохранились лишь в некоторых географических названиях и пережитках религиозных верований. О раннем периоде истории кельтов почти не сохранилось письменных источников. Впервые упоминает их Гекатей Милетский, затем Геродот, который сообщал о поселениях кельтов в Испании и на Дунае. Свидетельство Тита Ливия о походе кельтов на Италию ещё во время правления римского царя Тарквиния Приска в VI в. мало достоверно, но, повидимому, кельты начали проникать на территорию Италии довольно рано. Как уже указывалось, в 390 г. одно из кельтских племён совершило набег на Рим. В начале IV в. кельты предлагали тирану Сицилии Дионисию I союз против Локр и Кротона, с которыми он тогда воевал. Позже они в качестве наёмников появляются в его войске. В 335 г. кельтские племена, жившие по берегам Адриатического моря, посылали своих представителей к Александру Македонскому. Эти скудные письменные данные дополняются материалом археологии. С именем кельтов связано распространение созданной ими так называемой латенской культуры (от залива Ла-Тен на Невшательском озере в Швейцария, где было обнаружено укрепление и большое количество характерного для этой культуры кельтского оружия). Памятники латенской культуры, которая в середине VI в. до н. э. сменяет галыптаттскую1, позволяют судить как о постепенном развитии кельтских племён, так и об истории их проникновения в различные области Европы. На первом этапе своего развития (середина VI—конец V в.) латенская культура была распространена от Франции до Чехии. Большое количество мечей, кинжалов, шлемов, бронзовых и золотых украшений свидетельствует о том, что уже тогда кельтское ремесло стояло довольно высоко. Высоко стояло и искусство, что видно на примере художественно украшенной посуды. В это же время в погребениях появляются греческие вещи, проникавшие к кельтам через Массалию по рекам Роне и Соне. Греческое искусство оказывало заметное влияние на кельтское, хотя местные мастера не следовали слепо греческим образцам, а перерабатывали их, приспособляя к местным вкусам и традициям. Уже в это время в некоторых областях, на Среднем Рейне, на Maprfe, появляются богатые курганные погребения, очевидно принадлежавшие родовым старейшинам и племенным вождям. В дальнейшем (V—III вв.) латенская культура в связи с расселением кельтов распространяется постепенно и по другим областям Европы. Совершенствуются изделия кельтских ремесленников. Всё меньше чувствуется греческое влияние. На западе появляются типичные для кельтов вещи, украшенные эмалью. Распространённой становится керамика, изготовленная на гончарном круге. Высокого уровня достигает и земледелие. Именно кельтам принадлежит изобретение тяжёлого плуга с резцом, который мог вспахивать землю на значительно большую глубину, чем лёгкий плуг, использовавшийся в то время италиками и греками. В земледелии применялась трёхпольная система, обеспечивавшая хорошие урожаи. Славилась в Италии тонкостью помола и мука из кельтских областей. При продвижении кельтов в новые районы занятые земли раздавались пагам — родам или племенам, составлявшим также войсковую единицу. В Британии, мало связанной с внешним миром, родовая и племенная собственность на землю сохранялась долго. На континенте, где кельты вступали в торговые сношения с греческими и италийскими купцами, постепенно возникает частная собственность на землю; родовая община сменяется сельской, причём из среды общинников выделяется знать, которая начинает захватывать всё большую часть земли. Из этой знати формировалась кельтская конница, составлявшая главную силу войска. Конница вытесняет распространённые прежде среди кельтов боевые колесницы, которые сохранялись ещё только в Британии. О высоком мастерстве кельтов в фортификации свидетельствуют остатки их укреплений — огромные стены из каменных блоков, скреплённых дубовыми балками. Эти так называемые галльские стены были потом заимствованы и другими народами. К концу III — началу II в. торговля среди континентальных кельтов достигла такого уровня, что они начинают чеканить собственную золотую и серебряную монету по типу монет македонских царей, Массалии, Родоса, а затем и монет Рима. Раньше всего монета появляется у племён, более тесно связанных с городами греческого и римского мира, но к I в. её начинают чеканить и более отдалённые племена, в том числе и племена Британии. Развитие производительных сил и торговли приводило к разложению первобытно-общинных отношений, которое особенно быстро шло у племён, непосредственно соприкасавшихся с античным миром. Во II в. экспансия кельтов прекращается. Одной из причин этого было то, что они встретились с такими сильными противниками, как германцы, продвигавшиеся к Рейну, и римляне, которые в 121 г. захватили Южную, так называемую Нарбонскую, Галлию и всё более утверждали своё влияние и господство в придунайских областях. Последнее крупное передвижение кельтских племён выразилось в приходе из зарейнских областей племени белгов, которые утвердились на севере Галлии и в некоторых прирейнских областях Германии. О кельтах конца II и I в. мы имеем уже ряд свидетельств, из которых наиболее интересны данные знаменитого римского полководца, государственного деятеля и писателя Юлия Цезаря, уделившего много внимания населявшим Галлию кельтам в своих «Записках о Галльской войне». К этому же времени относятся материалы раскопок кельтских городов — Аварика, Бибракте, Алезии (во Франции), Страдонице (в Чехии). Все эти данные показывают, что к концу II в. до н. э. кельты достигли уже последней стадии разложения первобытно-общинного строя. Племенная знать владела обширными землями и рабами; последние использовались в качестве слуг. Множество родовых общинников попадало в зависимость от знати и вынуждено было обрабатывать её земли, внося определённую плату, и входить в дружины, обязанные сражаться за своих вождей. Отдельные паги к этому времени соединялись уже в более или менее крупные племенные общины, наиболее значительными из которых были общины эдуев и арвернов. Они подчиняли себе менее сильные племена, попадавшие в большую или меньшую от них зависимость. Уже начали возникать города, которые были центрами ремесла и торговли, а в ряде случаев и политическими центрами. Города были обычно хорошо укреплены и служили для окрестного населения убежищами при нападении врагов. У большинства племён возникло подобие аристократической республики, несколько сходной с ранней Римской республикой. Прежние племенные вожди, которых античные авторы именовали царями, изгонялись, их заменяли совет аристократии и выбранные из её среды магистраты — вергобреты, главной задачей которых было отправление суда. Правда, нередко отдельные представители знати пытались захватить единоличную власть. Их поддерживали дружина и народ, который надеялся, что они ограничат власть угнетавших его земельных собственников. Но последним обычно удавалось быстро пресечь подобные попытки. Наряду со знатью, которую Цезарь называл на римский лад «всадниками», большую роль играло жречество — друиды. Они были организованы в корпорацию во главе с верховным друидом, пользовались освобождением от военной службы и уплаты налогов и почитались как хранители божественной мудрости и некоторых, впрочем, довольно скудных знаний. Ежегодно они собирались в области племени карнутов и творили суд, решения которого были обязательны для всех галлов. Непокорным они воспрещали участвовать в религиозных церемониях, что как бы порывало их связи с обществом. В число друидов принимались представители аристократии, овладевшие их учением. Это учение было тайным, преподавалось устно, на усвоение его шло до 20 лет. О содержании его известно мало; повидимому, основой его были идея бессмертия души или переселения душ и представление о конце света, который будет уничтожен огнём и водой. Трудно сказать, насколько учение друидов повлияло на религию кельтов, которая известна также недостаточно. Наряду с культом духов лесов, гор, рек, ручьёв, отдельных племён и т. п. сложился и культ богов солнца, грома, войны, жизни и смерти, ремёсел, красноречия и др. Некоторым из них приносились человеческие жертвы. Не все кельтские племена стояли на одной ступени развития. Более удалённые от Италии северные племена, в частности белги, жили ещё первобытно-общинным строем, так же как и британские кельты. Здесь попытки римского проникновения встречали резкий отпор. Напротив, племена Южной Галлии, особенно эдуи, уже стояли на грани перехода к классовому обществу и государству. Местная знать в борьбе со своими соплеменниками и с другими племенами искала помощи Рима, что впоследствии облегчило завоевание Галлии и обращение её в римскую провинцию. Германцы Германцы были ближайшими соседями кельтов, с которыми античные авторы долгое время их отождествляли. Первоначальным их местожительством были Южная Скандинавия, Ютландия и побережье Балтийского и Северного морей между Везером и Одером. В течение VI—I вв. до н. э., постепенно продвигаясь к югу, они заняли территорию современной Германии вплоть до Рейна; некоторые племена, из которых впоследствии наибольшую роль играли треверы, перешли Рейн и утвердились на его левом берегу. В Южной Германии расселились свевы, маркоманны и квады, наиболее тесно соприкасавшиеся с кельтами, с которыми они отчасти смешались. До середины I в. сведения греков и римлян о германцах были довольно скудны. Самое имя германцев, которым первоначально называлось племя тунгров и которое затем было присвоено кельтами всем германским племенам, было античным авторам долгое время неизвестно. В VI в. до н. э. купцы Массалии знали жившее на Верхней Роне племя тилангиев, впоследствии известное как германское племя тулингов. В середине IV в. Массальский путешественник Пифей в поисках наиболее удобного пути в Британию, где добывался свинец, и в Прибалтику, откуда вывозился янтарь, побывал в некоторых населённых германцами областях. По его сообщениям, к северу от Британии находилась земля, которую он считал островом и именовал Фуле, но которая, повидимому, была западным побережьем Норвегии. Пифей рассказывал, что её населял народ, занимавшийся земледелием и собиравший мёд, из которого изготовлял особый напиток. Пифей писал также об острове Абал у побережья Северного моря, очевидно современном Гельголанде, и о живущих неподалёку от этого острова, в Западной Ютландии, тевтонах, также одном из германских племён. В III в. до н. э. германцы-гезаты, что значит копьеносцы, служили наёмниками у италийских кельтов, а затем и у римлян. Судя по археологическим данным, германцы в это время стояли на значительно более низком уровне развития, чем кельты. Вплоть до начала IV в. изделия из железа они получали из кельтских областей, и только позднее у них развивается собственная металлургия. Лишь с I в. до н. э. начинают проникать к ним римские товары, главным образом вино и дорогая посуда, но приобретали их весьма немногие представители родовой знати. Земледелие у германцев было довольно примитивным и играло значительно меньшую роль, чем скотоводство. Германцы легко покидали места своего жительства и отправлялись искать новые земли для поселения. Так, например, около 120 г. до н. э. тевтоны и соседние с ними кимвры ушли из Ютландии вследствие большого наводнения, опустошившего их земли. Они направились в Испанию, Галлию и придунайские области, заключили союз с воевавшими с Римом скордисками и двинулись на Италию, но были разбиты римлянами. Остатки их расселились в Галлии на реках Маасе, Майне и Неккаре. При переселениях германцы, как и кельты, шли родами и племенами, которые вместе сражались и вместе занимали отведённую им старейшинами часть захваченной земли. Многие германцы служили наёмниками в войсках других народов. Довольно рано выделяются среди германцев вожди, набиравшие дружину и отправлявшиеся на завоевание новых земель или предлагавшие свои услуги тем, кто в них нуждался. В 72 г. до н. э. такой предводитель дружины свевов, Ариовист, с 15 тыс. человек пришёл в Галлию по приглашению кельтских племён арвернов и секванов, воевавших с эдуями. Разбив эдуев и утвердившись на севере Галлии, Ариовист начал расширять свои владения. На захваченных дружиной Ариовиста землях тех же секванов селились многочисленные представители различных германских племён. Постепенно их набралось до 120 тыс. Однако в 58'г. до н. э. германцы были разбиты римскими войсками под командованием Юлия Цезаря, поддерживавшего эдуев. Цезарь, дважды переходивший Рейн, дал в своих «Записках» первые более подробные сведения о германцах, которых он уже отличает от кельтов. О свевах Цезарь сообщает, что у них имеется сотня пагов, из которых каждый ежегодно посылает на войну тысячу вооружённых. Оставшиеся дома снабжают их продовольствием, а через год, в свою очередь, отправляются на войну, а те возвращаются домой. У них не существует частной собственности на землю, и они ежегодно переходят на новые земли. Основные средства к жизни им доставляют скотоводство и охота. Одеждой им служат звериные шкуры, а пищей — молоко, сыр и мясо. Разводят они и коней, хотя и малорослых, но очень выносливых. В мирное время родовые старейшины разбирают споры членов рода; на время войны выбираются военачальники. Хотя род у германцев был уже патриархальным, женщины пользовались уважением и играли значительную роль, что свидетельствует о сохранившихся пережитках матриархата. Иллирийские племена Все эти данные показывают, что даже в середине I в. до н. э. первобытно-общинный строй у германских племён находился ещё в полном расцвете. Восточное побережьеАдриатического моря населяли иллирийские племена. Иллирийцы сравнительно поздно вступили в общение с греческим миром, имея уже к тому времени сложившийся государственный строй. У иллирийских племён — япидов, либуров, далматов, автаритов и др. земледелие, скотоводство и ремёсла достигли в V—IV вв. до н. э. высокого уровня. Иллирия славилась в древности своим плодородием, её сады и виноградники особо отмечены географом Страбоном. Богатства страны увеличивались также разработкой полезных ископаемых, в первую очередь, соляных залежей. Удобные берега позволили иллирийцам рано стать искусными мореплавателями. Можно полагать, что мореплавание иллирийцев было тесно связано с вывозом соли, которую они продавали италикам, кельтам и другим племенам. Особенности социального строя иллирийцев нам почти неизвестны. Невидимому, уже в V в. до н. э. в Иллирии первобытно-общинный строй уступил место классовому обществу. Царская власть в IV в. превратилась в наследственную, передаваемую от отца к сыну. Об образовании довольно прочного Иллирийского царства в IV в. до н. э. можно судить по силе сопротивления, которое иллирийцы оказывали македонскому продвижению. Царь иллирийцев Граб принял участие в союзе с Фракией и Пэонией (к которому в 356 г. присоединились и Афины), направленном против Филиппа II Македонского. Иллирии удалось сохранить свою независимость. Значительного расцвета достигла Иллирия к середине III в. до н. э. Большинство населения страны находилось под властью царя Агрона, который обладал значительными войсками и флотом. После смерти Агрона иллирийцы продолжали натиск на территории к югу от Иллирии, в особенности на Эпир. Эти войны, развернувшиеся в 20-х годах III в. до н. э., имели своей целью не только захват новых территорий, но и борьбу с италийскими купцами, которые вели значительную торговлю в Эпире. Эти действия иллирийцев внушили опасения Риму. В 223 г. до н. э. римляне послали войска, которые оттеснили иллирийцев из Эпира. Внешние неудачи совпали с волнениями внутри Иллирии, приведшими к тому, что некоторые области объявили себя независимыми. Повидимому, в вопросах внешней политики интересы населения прибрежных областей и внутренних горных районов не совпадали. Стремления обитателей морского побережья Иллирии, развивавших ремёсла, мореплавание, торговлю, широко пользовавшихся трудом рабов, добивавшихся захвата новых территорий и военнопленных, резко отличались от интересов земледельцев и скотоводов внутренних областей страны. Эта борьба настолько ослабила Иллирийское царство, что оно постепенно утратило свою независимость: уже в 190 г. до н. э. один из правителей, Плеврат, получил царскую власть от Рима. Однако иллирийские племена долго ещё вели борьбу с римской экспансией. Самое упорное сопротивление оказали далматы, успешно отстаивавшие свою независимость до 23 г. до н. э. Фракийские племена до образования государства Обширная и богатая Фракия в V в. до н. э. имела столь густое население, что греки считали фракийцев вторым по численности народом в мире. Природные богатства страны способствовали высокому развитию производительных сил. Население плодородных равнин и долин Фракии занималось хлебопашеством и садоводством, а в менее благоприятных горных районах — скотоводством. Фракийцы с большим искусством выращивали не только хлебные злаки, но и такие трудоёмкие культуры, как конопля, виноградная лоза и др. Ещё больше славились фракийцы своим коневодством. Богатые месторождения железа, золота, серебра и других металлов, особенно интенсивно разрабатывавшиеся населением центральных и южных областей Фракии, позволили фракийцам производить разнообразные и многочисленные виды орудий труда, оружия, украшений и т. д. Уже в конце VI — начале V в. до н. э. у фракийских племён наблюдается имущественное расслоение, начинается разложение родового строя, появляется рабство, развивавшееся не только за счёт обращения в рабов военнопленных, но и за счёт порабощения своих соплеменников (как сообщает Фукидид, фракийцы продавали в рабство своих детей). Однако главное место в общественном производстве занимали мелкие и средние земледельцы, составлявшие в то же время и основную силу во фракийском войске. В это время фракийцы делились на множество отдельных племён, по большей части самостоятельных и независимых одно от другого. Племена управлялись вождями, которых греческие авторы называли «царями». Социальная дифференциация и развитие классовых отношений среди южных фракийцев ускорялись благодаря длительным и интенсивным связям с греческими государствами. Особенно большую роль играли греческие полисы в прибрежных районах Фракии. Эти крупные торгово-ремесленные центры служили удобными пунктами, куда фракийская знать могла сбывать рабов, хлеб, металлы и ремесленные изделия подчинённых ей соплеменников. Торговля с греками стимулировала развитие товарно-денежных отношений среди наиболее развитых племён Южной Фракии. В то же время у многих племён, живших изолированно в труднодоступных горных районах или обитавших в центральных и северных областях Фракии, сохранялся первобытно-общинный строй. Образование государства у южных фракийцев Таково было состояние фракийского общества, когда в конце VI — начале V в. до н. э. восточные области Фракии были захвачены Дарием во время его похода на скифов, а южное побережье было занято персами на пути в Грецию. Отдельные фракийские племена оказали сильное сопротивление персам, но отстоять независимость удалось лишь племенам центральных и северо-западных областей страны. Персидское владычество окончилось с поражениями персов в 480— 479 гг. Освобождение фракийских племён ускорило процесс образования классов и государства. Ранее всего государство возникло у юго-восточных племён Фракии — одрисов. Правивший около 480—450 гг. до н. э. Терес подчинил власти одрисов ряд более северных племён, а его сын Ситалк (около 450—424) укрепил границы Фракии как на севере, где ещё в VI в. до н. э. скифы постоянно совершали нападения на земли фракийцев, так и на западе, где правители Македонии пытались подчинить пограничные фракийские племена. Одрисское государство в середине V в. до н. э. было ещё мало сплочённым объединением. Более изолированные и сильные горные племена полностью сохраняли овою независимость. Видимо, консолидация царства проходила в основном в районах, близких к побережью. Слабая централизация Одрисского царства объяснялась сохранением родо-племенных учреждений. Царская власть у одрисов передавалась не от отца к сыну, а к старшему в роде, у царя были и «соправители», как называет их Фукидид.Эти «соправители» пользовались большими привилегиями, вплоть до выпуска монеты со своим именем. Царь Ситалк, деятельность которого несколько напоминает деятельность Филиппа II Македонского, провёл ряд внутренних реформ. По сведениям Диодора, он весьма заботился о доходах. Повидимому, именно Ситалк установил систему денежных и натуральных податей, которые уплачивались царю подвластными фракийскими территориями и прибрежными эллинскими городами. Во времена Ситалка во Фракии началась чеканка собственной монеты, ходившей наряду с широко распространёнными монетами многих греческих городов. При нём и последующих правителях почти до середины IV в. до н. э. Фракия играла большую роль в международной жизни Восточного Средиземноморья. В это время Афины стремились поддерживать самые тесные связи с фракийскими династами, заключая с ними союзные договоры (в 391 г. до н. э.). Тесные политические связи Фракийского царства со средиземноморскими центрами основывались на широком экономическом общении, В середине IV в. до н. э. в истории Одрисского царства произошёл перелом. В 359 г. по проискам афинян был убит царь Нотис I, пытавшийся укрепить царскую власть. Это совпало с натиском на Фракию двух могущественных сил -Македонии и Скифии. В результате длительных войн к 336 г. до н. э. часть Фракии попала в подчинение македонянам, область к югу от устья Дуная захватили скифы, большинство же племён, населявших Центральную Фракию, как, например, трибаллы, отстояло свою независимость. Власть одрисских царей сохранилась только в пределах их давних владений в Юго-Восточной Фракии. Повидимому, им, как и правителям других прибрежных племён, пришлось признать верховную власть Македонии. Но ни Филипп, ни тем более Александр Македонский не устанавливали во Фракии какой-то новой системы управления, ограничиваясь оставлением войск, достаточных для поддержания македонского владычества. Развитие товарно-денежных отношений и усиление социальной дифференциации сопровождались значительной эллинизацией населения Южной Фракии. Эллинская культура широко воспринималась знатью страны, отражением чего является роспись склепа, открытого в городе Казанлыке (Болгария). Среди свободного населения Южной Фракии появляется обезземеленное и разоряющееся крестьянство. Об этом свидетельствует большое число наёмников-фракийцев, встречающихся в чужеземных армиях в течение всего III в. до н. э. После освобождения Фракии от македонского владычества началась борьба с новым неприятелем. Это были кельты, вторгнувшиеся в 279—277 гг. не только на Балканский полуостров, но и в северные области Малой Азии. На небольшой территории в юго-восточной части Фракии возникло кельтское царство, просуществовавшее до 220 г. до н. э. К концу III в. до н. э. Южная Фракия оказалась разделённой на несколько небольших владений, правители которых вели постоянные войны друг с другом. Сохранилось, хотя уже не в прежних пределах, Одрисское царство, включавшее теперь в свой состав только коренные территории племени одрисов. Одрисское царство в III—I вв. до н. э. представляло собой довольно устойчивое государственное образование. Оно находилось в тесных экономических связях с некоторыми из прибрежных греческих городов Фракии (например, Одесс в конце II в. до н. э. чеканил монету для одрисского царя) и с крупнейшими центрами самой Греции. Одрисское царство очень насторожённо относилось к росту римского влияния на Балканах, но достаточных сил для противодействия Риму у одрисов не был о. В 31 г. н. э. Рим возвёл на престол одрисов своего ставленника, превратив тем самым Южную Фракию в зависимое царство. Северофракийские племена История северофракийских племён до I в. до н. э. известна лишь в общих чертах. Археологические памятники свидетельствуют о высоком уровне развития металлургического, камнетёсного, керамического и других ремёсел. В I в. до н. э. у северофракийских племён — гетов и даков возникает денежное обращение. В дакийских крепостях и поселениях I в. до н. э. найдены многочисленные монеты не только Рима и других государств, но и монеты местной чеканки, сделанные по образцу распространённых в то время денежных единиц. Повидимому, внутри гето-дакийских племён складывались классовые отношения, а вместе с ними возникала и государственная организация. Скудные данные источников позволяют заключить, что среди северодунайских племён в начале I в. до н. э. ведущее положение занимали племена гетов. Энергичный правитель их Биребиста, правивший в 60—45 гг. до н. э., подчинил своей власти не только северодунайские, но и часть южнодунайских фракийских племён и даже некоторые мелкие греческие полисы (например, Дионисополь). Биребиста провёл реорганизацию гетского войска и построил многочисленные крепости по всей стране. Повидимому, царство Биребисты сохраняло ещё многие черты союза племён, своеобразно сочетавшиеся с зачатками государственного строя. Оно в значительной пере основывалось на военном могуществе, которого достигли геты при Биребисте. Но подъём Гетского царства был недолговечным: в 45 г. до н. э. Биребиста был убит восставшими против него гетами, царство его распалось на несколько самостоятельных частей. Видимо, политика объединения, проводившаяся Биребистой, не имела ещё достаточной почвы в гетском обществе, и племенная раздроблённость на некоторое время вновь одержала верх. Племена Северного Причерноморья (VI—IV вв. до н. э.) К числу областей, граничивших с рабовладельческим миром и имевших с ним многосторонние связи, принадлежит Северное Причерноморье. Большей частью сведений об этом крае и его древнем населении мы обязаны грекам. Смутные представления греков о побережье Чёрного моря находят отражение уже в древнегреческих мифах и сказаниях. С появлением в VI в. до н. э. на северном побережье постоянных поселений греческих колонистов, вступивших в оживлённые взаимоотношения с местными племенами, интерес в Греции к Северному Причерноморью значительно возрастает и число сведений о нём, проникающих в греческую литературу, увеличивается. В середине V в. в этой стране побывал Геродот, посвятивший её описанию значительную часть своего исторического труда. Киммерийцы По словам Геродота, древнейшими обитателями Северного Причерноморья были киммерийцы — первые из северочерноморских племён, которых мы знаем по имени. Под несколько изменённым именем народа «гимиррай» они упоминаются и в ассирийских клинописных текстах конца VIII в.дон. э. Ко времени Геродота киммерийский период в Северном Причерноморье ушёл уже в далёкое прошлое. Историческим его следом остались некоторые сообщаемые Геродотом топонимические наименования: название пролива — Боспор Киммерийский, находящиеся в районе этого пролива Киммерийское укрепление, Киммерийская переправа, поселение Киммерик. Судя по этим названиям, можно было бы думать, что основным местом поселения киммерийцев были нынешние Керченский и Таманский полуострова. Однако Геродот говорит, что ему показывали могилу «киммерийских царей» близ Днестра. Весьма вероятно, что греки называли ниммерийцами все племена, обитавшие до скифов на широком степном пространстве между Днестром и Азовским морем, т. е. пользовались этим термином как собирательным. В современной археологии термин «киммерийская культура» часто применяется ко многим северочерноморским памятникам, датируемым временем перехода от бронзы к железу. Благодаря этому он приобрёл несколько условный смысл, и пока что трудно выделить из числа этих памятников собственно киммерийские. По рассказу Геродота, киммерийцы были вытеснены из Северного Причерноморья скифами и переселились на южный берег Чёрного моря, в район Синоды. Некоторыми учёными было высказано предположение, что если переселение киммерийцев и имело место в исторической действительности, то, по всей вероятности, не все они покинули Северное Причерноморье, а часть их осталась жить в горном Крыму. В дальнейшем население этих районов Крыма было известно античным авторам под именем тавров. Некоторые учёные считают их потомками киммерийцев. Скифы. Основную массу современного Геродоту населения Северного Причерноморья составляли племена скифов, о которых он сообщает целый ряд обстоятельных сведений. По данным Геродота, подтверждаемым и материалами археологии, скифы населяли всю южную часть Причерноморья: от устья Дуная, Нижнего Буга и Днепра до Азовского моря и Дона. Хотя материальная культура, получившая распространение на всей этой обширной территории, в различных райовах обладала известными местными особенностями, но в целом в ней, безусловно, обнаруживаются черты типологической общности. Эта общность сказывается и в типах повсеместно распространённой скифской керамики,и в типах оружия, конских наборов, и в характере погребального обряда. По образу своей хозяйственной жизни скифы подразделялись на племена оседло-земледельческие и кочевые, скотоводческие. Перечисляя известные ему земледельческие племена, Геродот прежде всего называет каллипидов и алазонов— ближайших соседей основанной выходцами из Милета на берегу Буго-Днепровского лимана Ольвии; из этого города он в основном вёл свои наблюдения. Обращает на себя внимание, что первое из этих двух племён — каллнпидов — Геродот считает возможным назвать и другим именем — «эллино-скифы», настолько они уже, очевидно, ассимилировались с греческими колонистами. За каллипидами и алазонами в перечне Геродота следуют скифы-пахари, населявшие оба берега Буга и территорию на запад от Нижнего Днепра, и скифы-земледельцы, жившие по течению Днепра на расстоянии 11 дней плавания от его устья. Скифия времени Геродота не была этнически единой, в её состав входили и не родственные скифам племена. Так, невидимому, не скифского происхождения были земледельческо-скотоводческие племена, жившие в лесостепи. Уровень хозяйственной жизни у большинства племён Скифии достиг уже сравнительно большой высоты. Геродот сообщает, что алазоны сеяли и употребляли в пищу помимо хлеба также лук, чеснок, чечевицу и просо, а скифы-пахари сеяли хлеб не только для собственных нужд, но и на продажу, которая, надо думать, осуществлялась ими при посредничестве греческих купцов. Вспашка земли, как правило, производилась скифскими земледельцами при помощи запряжённого волами плуга. Судя по материалам раскопок многочисленных скифских городищ того времени, в частности большого Каменского городища близ Никополя, урожай снимался железными серпами, зерно измельчалось в зернотёрках. Обнаруженные во время раскопок кости животных свидетельствуют о разведении жителями городищ крупного и мелкого рогатого скота, лошадей и птицы. Сохранившиеся в городищах остатки землянок и глинобитных построек, так же как и устройство погребальных камер в некоторых больших скифских курганах, позволяют составить некоторое представление о жилищах оседлого населения, но более детальное их устройство пока ещё остаётся нам неизвестным. Скифы-кочевники и так называемые царские скифы, которых Геродот считает самыми сильными и воинственными из всех скифов, населяли степное пространство на восток от Днепра и до Азовского моря, включая и степной Крым. Геродот подчёркивает, что эти племена добывали себе пропитание но земледелием, а скотоводством и жилища свои устраивали в повозках. Более подробно об особенностях их кочевого быта пишет современник Геродота, неизвестный нам по имени автор одного приписываемого Гиппократу медицинского трактата. Он также обращает внимание на то, что у скифов «...нет I домов, а живут они в кибитках, наименьшие из которых четырёхколёсные, а иные и шестиколёсные; со всех сторон они закрыты войлоком и разделяются, как дома,— одни на два, другие на три отделения. Они непроницаемы ни для дождя, ни для снега, ни для ветра. В возы эти запрягают по две и по три пары безрогих волов. В таких кибитках живут женщины, а мужчины едут верхом на конях». У скифов-кочевников животноводство достигло относительно высокой ступени развития, и они в V—IV вв. владели огромными стадами и табунами скота. Распределение этого скота между соплеменниками не было равномерным. Большие скифские курганы поражают богатством своего погребального инвентаря. Наряду с местными вещами в курганах постоянно встречаются и художественные изделия работы греческих, нередко первоклассных, мастеров. Это наглядно свидетельствует о тесных связях племенной знати с греческими городами-колониями. С другой стороны, роскошные погребения племенных вождей — «царей», как их называют греческие писатели, — и племенной знати составляют резкий контраст с рядовыми скифскими погребениями, часто лишёнными почти всякого инвентаря. Процесс социально-имущественного расслоения в скифском обществе зашёл уже довольно далеко. Свою роль в этом сыграли и торговля с греками и постоянные военные столкновения между племенами, которые сопровождались захватом военной добычи и пленных. Однако последние, невидимому, большею частью перепродавались при посредничестве греческих купцов за пределы страны. О рабах родом из Скифии упоминают и греческие писатели и надписи в городах Балканской Греции. В самой Скифии труд несвободных находил лишь ограниченное применение — преимущественно в хозяйстве кочевников — и рабство имело ещё патриархальную форму. В общественном производстве ведущая роль принадлежала свободному человеку. В Скифии времени Геродота классовое общество и государство ещё не сложились, но устои древнего родо-племенного строя в рассматриваемое время уже были значительно поколеблены. Энгельс подчёркивает, что родовая организация дальше племени не пошла и союз племён означает уже начало её подрыва. Между тем среди скифских племён, несомненно, уже назревала потребность в объединениях более широкого характера. Завоевательные вторжения скифов в Малую и Переднюю Азию и их победоносная борьба с персидскими войсками Дария были бы немыслимы при отсутствии крупных племенных объединений. Следует, однако, решительно отвергнуть мнения тех буржуазных учёных, которые эти племенные объединения скифов наделяют чертами чуть ли не государств феодального времени и представляют их в виде мощной «Скифской державы», якобы возникшей в Северном Причерноморье ещё в VII в. до н. э. Объединения скифских племён, как и другие племенные союзы этой эпохи, отличались непрочностью и изменчивостью своего состава, что, естественно, отражалось и на характере власти возглавлявших их вождей: эта власть, очевидно, нередко была лишь номинальной. Объединения племён такого типа стали приобретать характер объединений государственных лишь во второй половине IV в. до н. э., когда в Северном Причерноморье возник большой племенной союз под главенством скифского царя Атоя. В короткий срок Атею удалось подчинить своей власти ряд соседних фракийских племён и города западнопонтийских греков. Но объединение Атея просуществовало очень недолго: после того, как Атей был наголову разбит войсками Филиппа II Македонского, оно сразу же распалось. В конце III в. до н. э. возникает более прочное объединение скифских племён с центром в Крыму. Вопрос об этническом происхождении и языке скифов очень сложен. Геродот с полной определённостью пишет, что все скифы говорили на одном, очевидно, общем для всех племён языке. Однако у скифов не существовало своей письменности. Поэтому единственным источником сведений об их языке являются произведения античных писателей и надписи античной эпохи. До нашего времени дошли в греческой и латинской транскрипции главным образом названия скифских племён, имена божеств, личные имена, топонимические наименования. Истолкование этих скудных фрагментарных данных вызвало существенные разногласия. В конце XIX — начале XX в. был высказан целый ряд взаимно исключающих друг друга предположений о монгольском, славянском и иранском происхождении скифов. В настоящее время разработка этого вопроса значительно двинулась вперёд, и среди учёных преобладает взгляд о принадлежности скифского языка к так называемой североиранской группе языков. Существующие в современной науке представления о культуре скифов основаны как на свидетельствах античных писателей, так и на непосредственных памятниках этой культуры: скифских городищах и курганах, разбросанных по всему югу нашей страны, многочисленных находках скифской керамики разнообразных форм и видов, изделий из бронзы, железа и драгоценных металлов, оружия— наконечников скифских стрел и копий, скифских железных мечей — акинаков и т. д. Вещи скифского типа получили распространение не только на территории самой Скифии, их находят и далеко за её пределами, например на Кавказе, в Сибири и даже в Передней Азии. Сильное влияние скифской культуры испытало на себе в V в. до н. э. население лесостепной полосы Восточной Европы, а южнее — население Фракии. Внешний вид и одежда скифов известны главным образом по их изображениям на золотых и серебряных сосудах и других художественных изделиях, преимущественно греческой работы, найденных в таких всемирно известных курганах, как Куль-Оба (Керчь), Чертомлыцкий, Солоха (Нижний Днепр) и ряд других. В своих произведениях на скифские сюжеты греческие мастера-художники с поразительным реализмом дали образы скифов в мирном и военном быту. Сражались скифы преимущественно на конях, хотя в дальнейшем, по мере роста оседлости, появляется и скифская пехота. Геродот даёт очень подробное и живое описание военных обычаев скифов, но, может быть, несколько преувеличивает их воинственность. От Геродота же в основном известна и религия скифов. Характерные её черты — отсутствие храмов и особой касты жрецов, отсутствие антропоморфных изображений богов. Олицетворением, например, наиболее почитаемого у скифов бога войны был воткнутый в землю железный меч, перед которым приносились жертвы. Характер погребального ритуала свидетельствует о том, что у скифов существовала вера в загробную жизнь. Попытка Геродота, перечисляющего по именам скифские божества, перевести их на язык греческого пантеона не может быть признана удачной. Видимо, религия скифов была настолько своеобразна, что не могла найти себе прямых параллелей в религиозных представлениях греков. Ещё большее своеобразие скифской культуры раскрывается в так называемом скифском зверином стиле. Изображения зверей на вещах, выполненных в этом стиле, чаще всего трактуются не в положении покоя, а в напряжённой борьбе или движении: сплетённые в борьбе тела, оскаленные зубы и т. д. Вещи, выполненные в различных вариантах звериного стиля, встречаются не только в Северном Причерноморье, их находят также в погребениях лесостепной полосы Восточной Европы, на территории большей части Сибири, особенно Западной Сибири. Существенно отметить, что вещи в зверином стиле изготовляли но только местные, но и греческие и восточные мастера, ориентировавшиеся на вкусы скифов. На скифской культуре, безусловно, сказалось влияние близкого соседства и постоянного общения с греками. Было бы, однако, ошибочным переоценивать это влияние. Оно коснулось главным образом скифской знати, теснее других слоев скифского общества связанной торговыми узами с прибрежными городами-колониями. Племена, жившие в непосредственной близости к этим городам, также испытали на себе более заметное воздействие греческого культурного уклада, чем племена, населявшие отдалённые от них территории. Следует также подчеркнуть, что и сами греческие поселенцы оказались под заметным воздействием местной культуры. Явления ассимиляции и синкретизма весьма характерны для исторической жизни северочерноморских городов-колоний. Сарматы (савроматы) Территория, населённая скифами, согласно Геродоту, простиралась на востоке только до Дона, Зa Доном, в нижневолжских и приуральских степях, жили уже не скифы, а родственные им, близкие по культуре и языку кочевые скотоводческие племена савроматов, или сарматов, как их стали называть позже. Соседями савроматов с юга были племена, называемые собирательным именем меотов. Они населяли территорию вдоль восточного берега Азовского моря, а также Таманский полуостров и часть Прикубанья. Все античные писатели в своих рассказах о савроматах единодушно отмечают необычное положение у них женщин. Геродот приводит древнее сказание о хождении савроматов от мифических амазонок, вступивших в браки со скифскими юношами. Этим он объясняет обычаи савроматских женщин ездить верхом, носить мужскую одежду, участвовать в войнах и т. п. Уже упоминавшийся автор приписываемого Гиппократу медицинского трактата пишет, что савроматки «...остаются в девушках, пока не убьют троих врагов», а греческий историк IV в. до н. э. Эфор прибавляет к этому, что савроматские мужчины «повинуются во всём своим жёнам, как госпожам». Это прочно вошедшее в античную этнографическую традицию представление об особой роли женщин у савроматов, несомненно, имеет под собой реальную историческую почву. На территории савроматов были обнаружены комплексы погребений, центральное место в которых занимают погребения женщин. Они выделяются подчёркнутой торжественностью погребального обряда. Наряду с обычными для погребального инвентаря вещами в них находят оружие и каменные блюда культового назначения, следы человеческих и конских жертвоприношений, свидетельствующие о том, что погребённые женщины были не только родоначальницами и воинами, но и жрицами. Только постепенно в савроматском погребальном обряде мужчины-воины становятся в один ряд с женщинами, чтобы в дальнейшем оттеснить их на второй план. У савроматов, таким образом, дольше, чем у других северочорноморских племён, сохраняли своё значение пережитки матриархата. Материальная культура савроматов в том виде, в каком она перед нами вырисовывается на основании до сих пор известного археологического материала, весьма близка к скифской. Так, например, мечи и кинжалы савроматов VI—IV вв. до н. э. по своему типу очень напоминают скифские. То же можно сказать о конском наборе, о вещах, выполненных в зверином стиле, и т. д. Однако на территории савроматов значительно меньше, чему скифов, найдено вещей иноземного — иранского и греческого — происхождения. Это вполне согласуется с показаниями некоторых античных писателей. Географ I в. до н. э. Страбон, например, сообщает, что и в его время сарматы не пропускали к себе греческих купцов, а сами, надо думать, вели торговлю в ограниченных размерах с рабовладельческим миром через Танаис — боспорскую колонию, находившуюся на самой окфаине Боспорского царства, у устья Дона. Таким образом, торговля в меньшей степени оказывала своё воздействие на социальный строй сарматов. Кочуя со своими стадами по малодоступным для жителей тогдашнего цивилизованного мира степным пространствам, они гораздо дольше, чем другие племена, могли сохранять пережитки древнего матриархального строя. Меотийские племена — некоторые из них благодаря античным писателям и боспорским надписям известны по именам — частью были оседлыми и занимались земледелием, частью вели жизнь кочевников-скотоводов. Меотийские племена, жившие на Таманском полуострове и в прилегающем к нижнему течению Кубани районе, издавна находились (в отличие от сарматов) под влиянием греческих городов-колоний и Боспорского царства. Многие из этих племён в IV в. до н. э. вошли в состав Боспорского царства. Большее, чем другие племена, влияние греческих городов испытали на себе синды. Они жили на территории, простиравшейся от Таманского полуострова до современного Новороссийска, которая по их имени получила название Синдики. Синды раньше других вступили в оживлённые торговые сношения с боспорскими греками, которым они продавали зерно и другие продукты сельского хозяйства. В V в. до н. э. у синдов появляется своя монета, чеканившаяся по греческим образцам. Управлявшие синдами племенные династы, как, например, Горгипп, носили греческие имена. Синдская знать, извлекавшая из торговли с греками главные выгоды; была заинтересована в ещё более тесном сближении с ними. Это объясняет, почему синды первыми из местных племён, и, может быть, добровольно, вступили в состав Боспорского государства. С тех пор в надписях, перечисляющих владения боспорских царей, имя синдов стало неизменно занимать первое место. Племена, более удалённые от побережья и главных центров боспорского ремесла н торговли, естественно, были вовлечены в неё в меньшей мере, чем синды. Но и здесь с конца V в. и особенно в IV в. до н. э. значительная часть прежде кочевого населения Прикубанья переходит к оседлому земледелию. Благодаря исключительному плодородию почвы здесь выращивались и снимались богатые урожаи пшеницы, ячменя, проса и других злаков. Интересно отметить, что уже тогда на Кубани культивировалась так называемая «мягкая пшеница» — родоначальница современных сортов, до сих пор возделываемых на Северном Кавказе. Хлеб производился для продажи на вывоз. Об этом свидетельствуют данные о величине боспорского хлебного экспорта в IV в. и находки боспорских монет при исследовании многочисленных местных городищ. Скотоводческое хозяйство кочевой части населения достигло здесь значительного развития уже в конце VI и начале V в. до н. э. О величине принадлежащих кочевникам стад и табунов наглядно свидетельствуют большие кубанские курганы со следами массового ритуального умерщвления лошадей. Известны случаи, когда при раскопках таких курганов находили по нескольку сотен конских скелетов, расположенных в определённом порядке у коновязей. Такой обычай и изобилие драгоценных вещей в кубанских курганах дают ясное представление о величине тех богатств, какие сосредоточивались в руках местной племенной знати. В этом отношении она не уступала скифской. Племена и народности Кавказа (VI—IV вв. до н. э.) К югу от области, населённой местами, по восточному побережью Чёрного моря и во внутренних областях Северного Кавказа жили многочисленные мелкие племена. Население этих областей, кочевое на равнинах, цолуоседлое и связанное с яйлажным скотоводством в предгорьях, жило попрежнему первобытно-общинным строем и сохраняло в своей культуре значительные местные традиции, восходившие ещё к бронзовому веку, хотя и в соединении с многочисленными скифскими чертами. Первобытными во многих отношениях оставались и условия жизни племён, которые заселяли примыкавшую к этим областям часть побережья Чёрного моря и занимались в основном земледелием. Эллинской колонизацией эта часть побережья не была затронута; греческих мореплавателей, купцов и колонистов отпугивали бурное море, гористый и покрытый дикими лесами берег, отсутствие удобных гаваней, враждебное отношение местных племён. Более благоприятные условия для эллинской колонизации сложились южнее, в местах расселения колхов. Знакомство греков с Кавказом и Колхидой запечатлелось ещё в мифах, в частности в мифе о походе аргонавтов за золотым руном, хотя именно к Колхиде этот миф был приурочен, видимо, сравнительно поздно. В период эллинской колонизации, вероятно в VI в. до н. э., здесь возникли милетские колонии Фасис (современный Поти), Диоскуриада (к югу от Сухуми) и несколько позже Питиунт (грузинская Бичвинта). Греческие поселенцы завязали торговлю с местным населением. Отсюда они вывозили строевой лес, лён и льняные ткани, моха, кожу, золото и рабов, сюда же ввозили украшения, керамику, оливковое масло и др. Западное Закавказье На территории Западного Закавказья в I тысячелетии до н. э. формируются племенные союзы, на основе которых постепенно складываются народности и древнейшие государства. По своему происхождению жившие здесь картвельские племена были связаны с древнейшим населением Закавказья и, возможно, представляли собой автохтонное население. Археологические исследования советских учёных дают возможность установить в Закавказье непрерывную преемственность культур от каменного века до периода поздней бронзы. В VI в. на территории Западного Закавказья ведущую роль играли две этнические группы картвельских племён—колхи и саспейры. Колхи жили в долине Фасиса (Риони), а также по южному берегу Понта Эвксинского вплоть до Трапезунта. Саспейры жили в верховьях реки Чороха. Население Восточной Грузии, жившее по среднему течению Куры, в более поздних источниках именуется иберами. Каковы исторические связи между терминами «саспейры» и «иберы» — вопрос дискуссионный. Закавказские иберы впервые определённо упоминаются у Страбона; Платон и Аристотель, говоря об иберах, разумеют, видимо, жителей Испании. Определённую роль в этногенезе восточных грузин сыграло также картвельское племя мосхов («мушки» в древневосточных источниках), жившее в период ассирийских завоеваний в восточных частях Малой Азии, а позднее передвинувшееся в глубь Закавказья. Мосхи осели в юго-западных частях Грузии, где их знают античные источники (к югу от Фасиса) и где они продолжали жить ещё в средние века (месхи). Они проникли, видимо, и в долину среднего течения Куры: на это указывает название Мцхеты, которое сопоставляется с племенным наименованием мосхов. В процессе обособления картов (самоназвание восточных грузин) и иберов от других западнокартвельских племён уже намечается то деление Грузии на Западную и Восточную, Эгриси и Картли, которое существует потом на протяжении всей древней истории. В археологическом отношении это различие между Западной и Восточной Грузией заметно уже на рубеже II—I тысячелетий до и. э. На территории Восточной Грузии складывается грузинский язык, ставший позднее языком грузинской литературы, на территории Западной Грузии — языки мегрело-чанский и сванский . В VI—IV вв. до н. э. развитие производительных сил в Западном Закавказье достигло уже сравнительно высокого уровня. Разработка железа в Раче (Западная Грузия), где целый район назывался Саркинети («Место железа»), восходит, вероятно, к глубокой древности. Жившие по соседству с колхами моссинойки и халибы славились как металлурги. Различные по богатству погребения, обнаруженные археологическими раскопками в Колхиде, свидетельствуют о существовании имущественного неравенства. На наличие имущественного неравенства указывает также ввоз предметов роскоши из Эллады (чернолаковая керамика, вино, масло). На территорию Западной Грузии в VI в. до н. э. проникает греческая монета. В связи с развитием ремесла и торговли возникает различие между сельскими и городскими поселениями, представление о которых дают раскопки в Дабла-Гоми и Вани. Торговля с эллинскими колониями, в которой важнейшее значение имел вывоз рабов, также, несомненно, способствовала развитию классовых отношений. Рабыколхи неоднократно упоминаются в греческих надписях. Развитие рабовладения породило охоту за людьми и способствовало обострению военных столкновений между отдельными племенами. О развитии классовых отношений в Колхиде этого времени свидетельствует и факт широкого распространения здесь монеты, в том числе и мелкой. Это так называемые колхидки — серебряные монеты, появившиеся в VI в. до н. э. Эти монеты были найдены почти исключительно на территории Западной Грузии, встречаются они и вне этой территории, хотя крайне редко. Основным периодом обращения колхидок считают VI—III вв. до п. э., отчасти—два последующих столетия. По вопросу о происхождении колхидок существуют разные точки зрения. Некоторые полагают, что они принадлежат местным правителям Колхиды, другие считают, что колхидки чеканились эллинской колонией Фасис. Многочисленность колхидок (их известно несколько тысяч) и их относительно широкое распространение не только в прибрежной полосе, но и во внутренних районах Колхиды, указывают, независимо от их происхождения, на значительное развитие в стране товарных отношений и на далеко зашедшее разложение первобытно-общинного строя. Вопрос о времени возникновения государства у колхов трактуется учеными различно Одни исследователи полагают, что в VI—IV вв. государство в Колхиде уже существовало. Они считают, что термин «Колхида» у греческих авторов и ещё ранее — в урартских источниках («Кулха») обозначает определённое политическое образование и что данные археологии позволяют применительно к VI—IV вв. говорить о наличии государства у колхов. Другие исследователи полностью отрицают наличие государства в Колхиде в рассматриваемый период и допускают возникновение его лишь в III в. до н. э. Южные картвельские племена отставали в своём развитии от племён Колхиды. В VII в. до н. э. возникает значительное объединение племён во главе с саспейрами. Создание собственной государственности тормозилось здесь иноземным завоеванием. Если зависимость колхов от государства Ахеменидов ограничивалась дарами и службой в царском войске, то южные картвельские племена были по-настоящему включены в состав Персидской державы и испытали на себе все тяготы порабощения. В отличие от южных картвельских племён население Восточной Грузии находилось лишь в слабой зависимости от Ахеменидов и не подвергалось систематической эксплуатации со стороны персидских царей. На территории Восточной Грузии шёл процесс разложения первобытно-общинного строя. Здесь получает значительное развитие металлургия. В Самтаврском могильнике железные вещи появляются уже в слое X—VII вв. Они в основном повторяют форму местных бронзовых изделий, что указывает на их местное происхождение. Самтаврский и Ахалгорийский (у селения Ахал-Гори в ущелье реки Ксани) могильники отчётливо выявляют различие между бедными и богатыми погребениями. О высоком развитии культуры свидетельствуют драгоценные украшения высокохудожественной работы из Ахал-горийского клада. Из предметов этого клада особенно замечательны золотые подвески головного убора. Рост имущественного неравенства и углубление процесса классообразования привели к возникновению на рубеже IV—III вв. раннерабовладельческого Иберского государства. Грузинская летопись «Обращение Картли», составленная, видимо, в VII в. н. э. и окончательно отредактированная в VIII—IX вв., связывает Восточное Закавказье образование Картлийского царства с македонским завоеванием. Известия эти во многом легендарны (в частности, Александр Македонский никогда не был в Закавказье), но они, видимо, содержат историческое ядро: можно, например, с доверием отнестись к датировке возникновения Картлийского (Иберского) царства. О древних верованиях картвельских племён приходится судить, главным образом, по весьма поздним пережиткам. Как и другие первобытные племена, древние картвелы представляли себе всю природу одушевлённой. Весь мир — горы, ущелья, поля, деревья, дома — был населён богами и духами. Особенным почитанием пользовались небесные светила, в первую очередь Солнце, Луна и планеты. Так как религия картвелов сформировалась ещё в то время, когда у них господствовал матриархат, то большую роль играли в ней женские божества. Солнце, почитавшееся более других светил, считалось, например, не богом, а богиней. Культ этой богини был связан с земледелием. Верховным мужским божеством был бог Луны. Со времени возникновения державы Ахеменидов значительное влияние на верования картвелов начали оказывать иранские культы. До XX в. в Грузии сохранились сказания о гиганте Амиране, прикованном железными цепями в горах. Это сказание, восходящее к глубокой древности, возможно, связано с эллинским мифом о Прометее, прикованном к скале в горах Кавказа. Население Восточного Закавказья находилось в стороне от важнейших центров рабовладельческой цивилизации, мало с ними было связано и поэтому по сравнению с картвельскими племенами жило более примитивной жизнью. Преобладающей формой хозяйства здесь было кочевое скотоводство. Наряду с мелким рогатым скотом разводились быки, зебу, лошади, верблюды. Степи Прикаспийской низменности привлекали всё новые и новые орды кочевников. Этим объясняется в значительной мере этническая пестрота древнего Азербайджана. Одним из наиболее значительных местных племён были албаны, жившие по левому берегу Аракса, на территории нынешних Карабаха и Мильской степи. От них Северный Азербайджан и получил своё древнее наименование «Албания». В VI—IV вв. территория Восточного Закавказья оставалась независимой, ни одна из держав древнего Востока не оказалась в состоянии распространить свою завоевательную деятельность так далеко на север. Правда, некоторые из племён Южного Азербайджана вошли в состав Мидийской державы, но основная территория Восточного Закавказья осталась за её пределами. Что касается североазербайджанских племён, то они соприкасались с державой Ахеменидов лишь эпизодически: албаны как наёмники сражались в войсках Дария III при Гавгамелах. Армения в составе державы Ахеменидов Население Южного Закавказья — армяне—по своему происхождению связано с древним индоевропейским населением Малои Азии и Армянского нагорья. Предками армян, называвших себя хайями, были обитатели страны Хайаса, известной из хеттской клинописи. Эта страна была расположена в долине Верхнего Евфрата и к востоку от неё. Независимая от Урарту Хайаса особенно усиливается в VIII—VII вв. Этническое наименование «армяне» ведёт своё происхождение от племён арме, живших к югу от Армянского Тавра. Впервые название «Армения» («Армина») встречается в Бехистунской надписи Дария I. В период упадка государства Урарту и позже хайи-армяне проникли в глубь Армянского нагорья и ассимилировали урартские племена. На рубеже VII и VI вв. мидяне разрушили государство Урарту и подчинили себе все земли к западу от него вплоть до реки Галиса. Несмотря на ожесточённую борьбу, воспоминания о которой сохранились у Ксенофонта и в армянском эпосе, армянам не удалось полностью освободиться от мидийского владычества. В середине VI в. мидян сменяют персы. После смерти Камбиса Армения ещё раз попыталась свергнуть чужеземное иго, но и на этот раз её сопротивление было сломлено. Известную роль в этом сыграл, невидимому, частичный переход армянской знати на сторону персов: характерно, что против восставших армян Дарий посылает их знатного соотечественника Дадаршиша. С этого времени Армения прочно вошла в состав державы Ахеменидов. Некоторые сведения о быте и общественном устройстве армян даёт «Анабасис» Ксенофонта. Армяне занимались земледелием и скотоводством, пользовались железными сельскохозяйственными орудиями, разводили сады и виноградники. Особенно высоко было развито у армян скотоводство; часть дани Ахеменидам они уплачивали конями. Наряду с земледельцами, занимавшими плодородные равнины, среди армян существовали и пастушеские племена, жившие в горах. Экономика Армении долгое время зиждилась в основном на натуральном хозяйстве. Существенное значение в её дальнейшем развитии имело то обстоятельство, что через территорию армян шла так называемая «царская дорога» — важнейшая артерия караванной торговли. Местная торговля находилась почти полностью в руках чужеземцев — вавилонян и арамеев. Основной единицей общественной организации армян была родовая община (тун), делившаяся на большие патриархальные семьи (ерд) и управлявшаяся танутером. Род коллективно владел средствами производства: у земледельцев это была земля, у скотоводов — земля и скот. По мере разложения в Армении первобытно-общинных отношений из общей массы населения выделялась аристократия, «почётнейшие армяне». Родоначальники и вожди племён создавали вокруг себя дружины и совершали с ними походы, обогащавшие и их самих и дружинников. Непрестанные военные столкновения способствовали росту рабовладения, причём в качестве рабовладельцев выступали, в первую очередь, вожди и дружинники. Племенные вожди стали захватывать незанятые участки земли в индивидуальную собственность (агарак) и эксплуатировали в своих хозяйствах труд военнопленных. Агараки служили, главным образом, удовлетворению нужд владельцев, но кое-что начинает производиться и на продажу: из Армении, в частности, вывозилось вино. Таким образом, Армения VI—IV вв. стояла на пороге создания собственного государства, чему препятствовало, однако, иноземное владычество. В то же время персидское господство, обременявшее народ помимо дани также и «царскими работами» и углублявшее тем самым пропасть между народом и знатью, способствовало классовому расслоению армянского общества. В ахеменидский период оформляется древняя религия армян. Наряду с издавна существовавшим культом предков складывается обширный пантеон богов. Помимо Хайка, считавшегося прародителем народа, армяне чтили умирающего и воскресающего бога природы Ара и богиню плодородия Астлик, бога войны Торк Ангела, богиню воды и дождя Нарини, или Цовинар. Кроме того, вся природа населялась множеством добрых и злых духов. В этот, а отчасти и в предшествующий период закладываются основы армянского эпоса: если предания о борьбе Хайка с Вэлом, о походе ассирийской царицы Шамирам против Ара Прекрасного восходят своими историческими корнями ещё к войнам Урарту с Ассирией, то эпические сказания о борьбе армянских царей Ерванда и Тиграна с Астиагом и Киром сложились, разумеется, не раньше VI в. до н. э. Племена Средней и Северо-Восточной Европы (VI—I вв. до н. э.) История многочисленных племён, обитавших к северу от фракийцев, скифов и сарматов, т. е. на территории современной Средней и Северо-Восточной Европы, известна древним писателям очень мало. Из ранних греческих авторов только Геродот упоминает о населении этих стран. Перечисляемые им племена — невры, андрофаги, меланхлены, будины и другие — могут быть локализованы лишь приблизительно. Однако многое из того, что рассказывает Геродот об этих племенах, верно отражает некоторые черты их жизни. Так, например, Геродот указывает на охоту как на важнейшее занятие обитателей лесной полосы Европы. Достоверен и его рассказ о Северном море (так называли в древности Северное и Балтийское моря), на берегах которого добывался янтарь. Вполне достоверны также некоторые сообщения Геродота, относящиеся к географии стран, расположенных далеко на северо-востоке. Наряду с этим в повествовании Геродота о населении этих стран встречаются и явные небылицы. К их числу, например, относится рассказ об аримаспах («одноглазых»), живших где-то, вероятно, в Западной Сибири и якобы отнимавших золото у грифов. Правда, сам Геродот сомневался в достоверности подобных басен. Со времён Геродота в античной историографии долго не появлялось такого развёрнутого, как у него, описания стран Европы к северу от Истра. Некоторые, притом более точные, сведения доставляют древние писатели, начиная лишь с I в. н. э. Римский учёный Плиний Старший упоминает о венедах — населении областей к юго-востоку от Вислы. Историк Тацит называет не только венедов, но говорит об эстиях, фенах (финнах), причём указывает приблизительно, какие территории они занимали. Географ Птолемей также называет венедов в числе обитателей Сарматии. К сожалению, перечисленные авторы, за исключением Тацита, ограничиваются лишь кратким упоминанием названных племён и ничего не сообщают об их образе жизни. При скудости письменных сведений важнейшее значение приобретают археологические источники, которые позволяют составить хотя бы общее представление о крупнейших племенных группах Средней и Северо-Восточной Европы. Сходство и различия между племенами, сказавшиеся в материальной культуре и погребальных обрядах, дают возможность наметить группы этнически родственных племён. Однако следует учесть, что одна и та же археологическая культура может принадлежать различным этническим группам и, наоборот, в пределах расселения одной и той же этнической группы можно встретить несколько локальных археологических культур. К тому же археологические источники, сравнительно полно отражающие состояние производительных сил и некоторые особенности быта и идеологии изучаемых племён, не могут служить единственной основой для восстановления общественного строя и истории этих племён. Племена Средней и Северо-Восточной Европы находились в значительно менее благоприятных природных условиях, чем скифы, сарматы или тем более греки. Суровый климат, дремучие леса, местами непроходимые болота сильно осложняли жизнь обитавших там племён. Эти природные условия оказали некоторое, хотя, разумеется, не определяющее, влияние на историю племён Средней и Северо-Восточной Европы. Оно проявилось, например, в более медленном темпе развития производительных сил у этих племён. Уровень развития производства у племён Европы в первой половине I тысячелетия до н. э. был различен: одни из них уже начали пользоваться железом, другие из металлов знали только бронзу, третьи пользовались каменными (неолитическими) и костяными орудиями. Решающую роль в истории этих племён, как и всего человечества, сыграло появление железа, которое значительно подняло производительность труда и тем самым создало предпосылки для перехода к более развитой системе общественных отношений. Способ добывания средств к жизни сравнительно мало различался у племён, живших близко друг к другу. В то же время различия между крайними группами изучаемых племён довольно значительны: племена Средней Европы в основном занимались подсечным земледелием, повидимому, приносившим большие урожаи, а также и скотоводством. В северо-восточных областях главным занятием населения были скотоводство и охота, а земледелие играло второстепенную роль. Ещё дальше на север жили племена охотников и рыболовов, сравнительно мало развившие земледелие даже к концу I тысячелетия до н. э. Столь же существенные различия между племенами наблюдаются и в степени развития у них металлургии, ткачества, гончарного дела, обработки кости и дерева. Весь обширный племенной мир Средней и Северо-Восточной Европы к началу I тысячелетия до н. э. жил в условиях первобытно-общинного строя. Племена обычно состояли из патриархальных родов. Судя по размерам и расположению посёлков, роды были многочисленны, а число их в каждом племени довольно значительно. Жившие в таких посёлках родовые общины состояли из отдельных семей, обитавших или в изолированных секциях больших домов, или же в отдельных жилищах. Но выделение семьи в обособленную экономическую единицу у большинства племён ещё не произошло, средства производства оставались ещё родовой собственностью. Можно заметить выделение родовой аристократии только у некоторых из рассматриваемых племён (например, на востоке — в Прикамье, на западе — на территории Чехии). Этническая карта Средней и Северо-Восточной Европы в I тысячелетии до н. э. также может быть намечена лишь в самых общих чертах. На территории от бассейна Одера и Вислы до левобережья Среднего Днепра располагались древнеславянские племена, предки современных славянских народов. К северу от них, в бассейне Немана, жили балтийские племена, на востоке в значительной мере ассимилировавшие древнейшее финно-угорское население Юго-Восточной Прибалтики. Земли от междуречья Оки и Волги до берегов Ледовитого океана занимали финно-угорские племена. Славянские племена К северо-западу от скифов простирались обширные территории, заселенные еще в глубокой древности. Однако античные Aвторы вплоть до середины I в. до н. э. ничего не сообщают об этих странах. Характерно, что Геродот, имевший некоторое представление о далёком Севере, а также о западных землях, населённых кельтами, пишет, что никто не может сказать ничего достоверного о стране, находящейся к северу от Фракии (т. е. севернее Дуная). Он даже склонен считать эти земли беспредельными и пустыми, хотя сам передаёт небольшой рассказ об одном из живших там племён. Ограниченность сведений Геродота об этих землях заставляет полагать, что греческий мир в то время почти не сталкивался непосредственно с обитателями Средней Европы и потому долгое время совсем их не знал. Между тем история племён, обитавших на этой территории, представляет для нас особый интерес, поскольку среди них находились и предки современных славянских народов. Археологи и лингвисты Польши, Чехословакии и Венгрии накопили обширный фактический материал, позволяющий осветить многие важные вопросы происхождения западной группы славянских народов. В советской исторической и археологической науке проблеме ранней истории славян уделяется большое внимание. Некоторые выводы нуждаются в проверке и уточнении, некоторые выводы останутся, может быть, лишь рабочей гипотезой, но в целом уже можно набросать общую картину истории славянских племён в I тысячелетии до н. э. Славянские народности, как и ряд других, сложились из многих древних племён, не всегда родственных по происхождению. Однако ведущее место в формировании славянства занимали собственно славянские племена, творцы и носители славянского языка. Одним из древнейших мест обитания славян (или протославян), как об этом говорят археологические источники и топонимика, а косвенно подтверждают языковые данные и позднейшие свидетельства письменных источников, является, невидимому, бассейн верхнего и среднего течения Вислы и области к востоку от неё. Именно здесь, где в первые века нашей эры античные писатели помещают венедов, ещё в конце II тысячелетия и в I тысячелетии до н. э. жили земледельческо-скотоводческие племена со своеобразной культурой, известной в археологии под названием лужицкой (или лужицких полей погребальных урн). Распространённая сначала на небольшой территории, в пределах верховьев Одера и Вислы, лужицкая культура охватывает в течение I тысячелетия широкие пространства Средней Европы от верховьев Дуная до Волыни и от берегов Балтийского моря до предгорий Карпат. Она не едина, но представлена многочисленными и многообразными вариантами, носителями которых были, повидимому, различные славянские племена. Лужицкая культура включала и некоторые соседние со славянами, но не родственные им племена. Исследованные археологами памятники лужицкой культуры первой половины I тысячелетия до н. э. представлены многочисленными могильниками, поселениями и находками отдельных вещей. Могильники, расположенные, как правило, неподалёку от поселений, представляют собой обширные кладбища, лишённые курганных насыпей,— настоящие поля погребальных урн. Они насчитывают тысячи расположенных рядами погребений, что говорит о длительном их существовании. Могилы содержат трупосожжения, т. е. захоронения сожжённого праха покойников, с украшениями, большей частью бронзовыми, и с мелкими предметами домашнего обихода. Урны обычно накрыты камнями или обломками сосудов и окружены многочисленными сосудами для пищи и питья. Все они поставлены в глубокие ямы. Наряду с трупосожжениями встречаются и трупоположения, также обставленные сосудами. Особое внимание привлекает керамика весьма разнообразных и выразительных форм. Гончарного круга древнеславянские племена в рассматриваемое время ещё не знали. Сделанная от руки керамическая посуда, предназначенная для хозяйства,— большие горшки, сосуды для хранения зерна, большие миски и т. д.— обычно была довольно грубой; значительно тоньше была глиняная лепная посуда, предназначенная для еды и питья. Вся она чёрного или тёмно-коричневого цвета, с блестящей лощёной поверхностью, часто украшена врезным геометрическим орнаментом, заполненным белой краской. Формы сосудов весьма разнообразны: наряду с простыми мисками и кувшинами встречаются фигурные сосуды с изображением зверей и птиц. Население бассейна Нижней Вислы, например, изготовляло очень своеобразные погребальные урны с изображением человеческой головы. Уши, глаза и рот обозначались при лепке корпуса урны, а вылепленный отдельно нос приделывался к сосуду. Крышки таких сосудов делали в форме шапки или шляпы с полями. Большой интерес для составления общей картины развития производства и социальных отношений древнеславянских племён представляет изучение их поселений. Как показали исследования, крупные родовые посёлки создателей лужицкой культуры располагались довольно близко, иногда на расстоянии 10—15 км одно от другого. Некоторые из них были открытыми селищами, некоторые — укреплёнными поселениями. Часто эти поселения устраивали на берегах рек и озёр таким образом, чтобы как можно выгоднее использовать естественные условия защиты. Жилища внутри поселений располагались иногда по кругу, вдоль вала, иногда разбросанно по всей площадке без всякого порядка. При раскопках на поселениях находят многочисленные обломки посуды, мотыги, железные серпы, топоры, каменные зернотёрки, зерно различных злаков; особенно многочисленны кости домашних животных, мелкие орудия труда, в том числе глиняные пряслица от веретён. Наиболее хорошо исследован родовой посёлок на Бискупинском озере близ Познани. Бискупинское поселение, расположенное на мысу, выдававшемся в озеро, существовало в период между 700 и 400 г. до н. э. Весь посёлок был огорожен оборонительной стеной, выстроенной из трёх рядов деревянных срубов, заполненных плотно утрамбованной глиной и землёй. Редкая сохранность остатков домов позволяет заключить, что посёлок состоял из длинных зданий, расположенных вдоль восьми параллельных улиц. Дома здесь строили на каркасах из вертикальных сосновых столбов. Стены были сложены из крупных горизонтальных плах или брёвен с затёсанными концами, вставленными в продольные пазы столбов. Крыши, как полагают археологи, были двускатные. Каждый дом делился на изолированные секции площадью в 70—80 кв. м. План почти всех секций, вскрытых при раскопках, был одинаков: отдельный вход, обязательно с южной стороны дома, вёл в небольшие сени, за которыми располагалась большая комната с очагом. Очаги были, круглыми или прямоугольными, сложенными из камней, иногда обмазанными глиной. Среди находок на поселении следует прежде всего указать на большое количество обугленных зёрен пшеницы, ржи, ячменя, гороха, льна, а также многочисленные кости рогатого скота и свиней, при значительно меньшем числе костей диких животных и птиц. Из орудий производства упомянем деревянную соху, роговую мотыгу на деревянной ручке, разнообразные роговые и костяные наконечники стрел, проколки, шилья и т. д. Не менее разнообразны изделия из бронзы и железа—шилья, крючки, ножи, серпы, кольца и т. п. Глиняная посуда жителей Бискупинского поселения покрыта чёрной графитовой краской. Орнамент здесь такой же, как и на всей керамике лужицкой культуры: геометрические узоры (например, заштрихованные треугольники), стилизованные изображения людей я животных. Гораздо живее выглядят глиняные фигурки дтиц, которые были найдены среди детских игрушек в Бискупине. Некоторые из найденных предметов свидетельствуют о торговых сношениях жителей этого поселения с причерноморскими племенами. Приведённые археологические данные позволяют заключить, что основным занятием славянских племён в 1 тысячелетии до н. э. было земледелие, в основных лесных районах подсечное, несколько южнее, возможно, переложное. В хозяйстве имелись те же виды домашних животных, что и в более позднее время, —- крупный и мелкий рогатый скот и свинья. Охота и рыболовство играли меньшую роль. Вероятно, было развито, как и позднее, бортничество, но прямые указания на это в археологическом материале отсутствуют. В первой половине I тысячелетия до н. з. у древне-швянеких племён на смену бронзовым орудиям приходят железные. Быстрому распространению железных орудий способствовало наличие железной руды в различных местностях Средней Европы. Однако твёрдые хронологические границы между периодом бронзы и периодом железа установить довольно трудно, поскольку процесс перехода от бронзы к железу продолжался несколько столетий. Со второй половины I тысячелетия до н. э. железо уже полностью господствовало в производстве. Жившие среди лесов древнеславянские племена достигли большого искусства I в деревообделочных ремёслах. В их быту дерево играло огромную роль. Из дерева I строились дома, мостовые улиц, укрепления, лодки и т. п. Другие ремёсла, например обработка кости и рога, также были распространены среди славянских племен. Как показывает изучение поселений и могильников, у древнеславянских племён ещё в полной мере сохранялся первобытно-общинный строй. Могильники их являются родовыми кладбищами, в которых не наблюдается следов имущественной дифференциации. Поселения представляли собой крупные родовые посёлки, в которых обитали патриархальные семьи, включавшие несколько поколений. Значительные размеры и единообразная планировка жилых помещений показывают, что каждое из них было рассчитано на отдельную большую семью. Отсутствие больших сараев или загонов для скота позволяет думать, что семья владела только мелкими орудиями производства, основная же масса средств производства составляла общую родовую собственность. Только там, где древнеславянские племена вошли в связь с более развитыми в социальном отношении племенами кельтов, фракийцев и скифов, только в этих окраинных областях славянского мира к концу I тысячелетия до н. э. появляется имущественное неравенство среди населения. Древнеславянскис племена распространились если не в начале, то в ссредине I тысячелетия до н. э. и на восток, в бассейн Припяти и до Днепра. Открытым остаётся вопрос об упоминаемых Геродотом неврах. Большинство исследователей, как лингвистов, так и археологов, видит в них древних славян, но какой археологической культурой они представлены — пока неизвестно. На востоке жители бассейна Десны в VII—VI вв. устраивали свои поселении на труднодоступных мысах высоких берегов и укрепляли их рвами и валами. Даже в настоящее время высота некоторых валов достигает 5 м от уровня дна рва. Сверху по валу строили деревянные изгороди из тонких брёвен, жердей и т. д. Каждое такое укреплённое поселение принадлежало обычно небольшой родовой общине. Внутри укреплений найдены остатки домов. Как показали работы археологов, в родовых посёлках Верхнего Поднепровья в IV—I вв. до н. э. уже не «троили общих домов, сравнительно небольшие отдельные дома располагались на некотором расстоянии друг от друга. Форма жилищ почти прямоугольная, внутри домов обычно находится очаг, сложенный из камней. Обособление отдельной семьи у восточнославянских племён сопровождалось в рассматриваемое время и накоплением богатств некоторыми семьями. История древнеславянских племён в I тысячелетии до н. э. известна очень плохо. Судя по распространению археологических памятников на территории Средней Европы, в IX—VII вв. до н. э. происходило передвижение некоторых племён из районов Верхнего Повисленья в Побужье, на Волынь и далее к востоку. Повидимому, это и нашло отражение в рассказе Геродота о переселении племени невров в земли будинов. Имели место также передвижения каких-то групп населения и с берегов Балтики в бассейн среднего течения Вислы. В следующие столетия древнеславянские племена вступили в тесный контакт с соседями, главным образом с кельтами, фракийцами, скифами и германцами. В Северной Чехии древнеславянские племена около V в. до н. э. испытали значительное влияние кельтов, проникших сюда из Южной Чехии. Кельтские племена, в особенности бойи, оставили в Чехии многочисленные следы. Особенно интересно древнее городище бойев Страдонице, около Бероуна (юго-западнее современной Праги). При раскопках этого огромного городища, относящегося ко II—I вв. до н. э., были обнаружены следы весьма развитой металлургии и обработки металлов. Жители городища ставили свои дома на каменных фундаментах и штукатурили стены. Большое количество ремесленных изделий, найденных в Страдонице, показывает, что здесь уже возникало товарное производство, а меновая торговля вытеснялась денежным обращением. Об этом свидетельствуют находки не только привозных, но и местных монет из серебра и золота, подражавших галльским и македонским образцам. Следует особо отметить большое количество сельскохозяйственных орудий из железа и бронзы. На востоке древнеславянские племена пришли в непосредственное соприкосновение с северочерноморскими скифами. Древнеславянские и скифские племена представляли собою различные этнические массивы. Как известно, скифы предприняли ряд походов на запад. О том, как далеко заходили скифы во время набегов, свидетельствует, например, знаменитое погребение в ФеттерсфеЛьде (на Среднем Одере), где было найдено много золотых изделий явно скифского происхождения, датируемых концом VI в. до н. э., или скифские могильники VI в. до н. э. на территории Венгрии. Однако решающего влияния на развитие древних племён, населявших бассейн Вислы, эти эпизодические походы скифов иметь не могли. Длившаяся в течение всей второй половины I тысячелетия до н. э. борьба славянских племён со скифами я сменившими их сарматами не отразилась существенным образом на развитии основной массы повисленских и верхнеднепровских племён. Племена Восточной прибалтики Непосредственными соседями древних славян на севере были племена населявшие Юго-Восточную Прибалтику. Почти все области Европы были тогда прямо или косвенно связаны с Прибалтикой, так как отсюда вывозился янтарь, служивший в древности излюбленным материалом для украшений. Тем не менее в письменных источниках раннего времени о Прибалтике не сообщается почти никаких сведений. Первые более подробные литературные свидетельства появляются только к концу I в. н. э. Так, Тацит сообщает, что племя эстиев добывает на берегах моря янтарь и продаёт его необработанным и что эстии носят изображение дикого кабана. С точки зрения развития производства история Восточной Прибалтики в I тысячелетии до н. э. может быть разделена на два периода: X—VI вв., когда применялись каменные (и бронзовые) орудия, и V—I вв., когда их вытеснило железо. Отсутствие собственных месторождений меди в Прибалтике помешало жившим здесь племенам развить широкое производство бронзовых орудий, а доставляемая извне бронза употреблялась главным образом для выделки парадного оружия или украшений. Поэтому здесь очень долго господствовали каменные орудия, во всяком случае, в удалённых от побережья районах. Камень уступил здесь место не бронзе, а сразу железу; техника обработки камня продолжала совершенствоваться вплоть до конца I тысячелетия до н. э. Ведущую роль в экономической жизни племён Прибалтики играло скотоводство, важное место принадлежало также охоте, рыболовству и развивающемуся земледелию. В приморских районах рыболовство оставалось основным занятием населения почтя до рубежа нашей эры, хотя уже в последние века до нашей эры всё большее значение приобретает земледелие. Рост скотоводства и появление металлических орудий вызвали значительные изменения в общественных отношениях племён Прибалтики уже во второй половине I тысячелетия до н. э. Возникновение имущественного неравенства внутри общин и выделение родовой знати засвидетельствовано археологическими источниками. Можно с уверенностью утверждать, что искусно выделанными бронзовыми топорами и украшениями из бронзы, которые находят в могилах и селениях того времени, владели не все члены родовой общины. С середины I тысячелетия до н. э. большая часть поселений Прибалтики представляла собой городища, укреплённые валами, что позволяет говорить о войнах между родовыми посёлками. Правда, внутриродовые связи были ещё очень крепки, как показывает устойчивость обычая захоронений в коллективных родовых некрополях: в насыпанных из песка или из камня курганах хоронили десятки, а иногда и сотни умерших. В это время в Восточной Прибалтике происходили сложные процессы этногенеза. Ещё в начале II тысячелетия до н. э. из бассейна Вислы и Одера сюда переселились предки летто-литовских племён, смешавшиеся впоследствии с давними обитателями страны — финно-угорскими племенами. К северу от Западной Двины балтийские этнические элементы, очевидно, ассимилировались финскими племенами. Так сложилось население современной Эстонии. Южнее Западной Двины местное финское население растворилось среди балтийских племён. Главные направления внешних связей населения Прибалтики I тысячелетия до н. э. определяются археологическими находками. Общение со Скандинавией засвидетельствовано привезёнными оттуда бронзовыми наконечниками копий и другими изделиями. Бронзовый инвентарь некоторых районов говорит о тесных связях с Повисленьем. Наконец, отдельные предметы указывают на связи с далёкими племенами Волго-Окского и Камского бассейнов. Финно-угорские племена История племён, населявших Волго-Окский и Камский бас сейны в I тысячелетии дон. э., отличается значительным своеобразием. По сообщению Геродота, в этой части лесной полосы жили будины, тиссагеты и иирки. Отмечая отличие этих племён от скифов и савроматов, он указывает, что их главным занятием была охота, доставлявшая не только пищу, но и меха для одежды. Особо отмечает Геродот конную охоту иирков с помощью собак. Сведения древнего историка подтверждаются археологическими источниками, указывающими, что в жизни изучаемых племён охота действительно занимала большое место. Однако население Волго-Окского и Камского бассейнов не ограничивалось только теми племенами, о которых упоминает Геродот. Приводимые им названия могут быть отнесены только к южным племенам этой группы — непосредственным соседям скифов и савроматов. Более подробные сведения об этих племенах стали проникать в античную историографию только на рубеже нашей эры. На них, вероятно, опирался Тацит, когда описывал жизнь рассматриваемых племён, называя их фенами (финнами). Основным занятием финно-угорских племён на обширной территории их расселения следует считать скотоводство и охоту. Подсечное земледелие играло второстепенную роль. Характерной особенностью производства у этих племён было то, что наряду с железными орудиями, вошедшими в употребление приблизительно с VII в. до н. э., здесь ещё очень долго применялись орудия из кости. Эти черты типичны для так называемых дьяковской (междуречье Оки и Волги), городецкой (к юго-востоку от Оки) и ананьинской (Прикамье) археологических культур. Юго-западные соседи финно-угорских племён, славяне, на протяжении I тысячелетия н. э. значительно продвинулись в область расселения финских племён. Это движение вызвало перемещения части финно-угорских племён, как показывает анализ многочисленных финских названий рек в средней части Европейской России. Рассматриваемые процессы происходили медленно и не нарушили культурных традиций финских племён. Это позволяет связать ряд локальных археологических культур с финно-угорскими племенами, известными уже по русским летописям и другим письменным источникам. Потомками племён дьяковской археологической культуры, вероятно, были племена меря, мурома, потомками племён городецкой культуры — мордва, а происхождение летописных черемисов и чуди восходит к племенам, создавшим ананьинскую археологическую культуру. Многие интересные черты быта финских племён были детально исследованы археологами. Показателен древнейший способ получения железа в Волго-Окском бассейне: железную руду плавили в глиняных сосудах, стоявших посреди открытых костров. Этот процесс, отмеченный в поселениях IX—VIII вв., характерен для начальной ступени развития металлургии; в дальнейшем появились печи. Многочисленные изделия из бронзы и железа и качество их изготовления позволяют предполагать, что уже в первой половине I тысячелетия до н. э. у финно-угорских племён Восточной Европы началось превращение отраслей домашнего производства в ремёсла, например литейное и кузнечное. Из других производств следует отметить высокое развитие ткачества. Развитие скотоводства и начинающееся выделение ремесла, в первую очередь металлургии и металлообработки, вели к повышению производительности труда, что в свою очередь способствовало зарождению имущественного неравенства. Всё же накопление имущества внутри родовых общин Волго-Окского бассейна происходило довольно медленно; в силу этого вплоть до середины I тысячелетия до н. э. родовые посёлки были укреплены сравнительно слабо. Лишь в последующие века городища дьяковской культуры укрепляются мощными валами и рвами. Более сложна картина социального строя обитателей Прикамья. Инвентарь погребений ясно указывает на наличие имущественного расслоения среди местных жителей. Некоторые захоронения, датируемые концом I тысячелетия, позволили археологам высказать предположение о появлении какой-то неполноправной категории населения, возможно рабов из числа военнопленных. О положении племенной аристократии в середине I тысячелетия до н. э. свидетельствует один из ярких памятников Ананьинского могильника (близ Елабуги) — надгробие из камня с рельефным изображением воина, вооружённого кинжалом и боевым молотом и украшенного гривной. Богатый инвентарь в могиле под этой плитой содержал кинжал и молот, сделанные из железа, и серебряную гривну. Погребённый воин был, несомненно, одним из родовых вождей.Обособление родовой знати особенно усилилось ко II—I вв. до н. э. Следует, однако, отметить, что в это время родовая знать была, вероятно, сравнительно немногочисленна, так как низкая производительность труда ещё сильно ограничивала число членов общества, живших за счёт чужого труда. Население Волго-Окского и Камского бассейнов было связано с Северной Прибалтикой, Западной Сибирью, Кавказом, Скифией. От скифов и сарматов сюда попадали многие предметы, иногда даже из очень отдалённых мест, как, например, египетская статуэтка бога Амона, найденная в поселении, раскопанном на стрелке рек Чусовой и Камы. Формы некоторых железных ножей, костяных наконечников стрел и ряда сосудов у финнов очень похожи на аналогичные скифские и сарматские изделия. Связи Верхнего и Среднего Поволжья со скифским и сарматским миром прослеживаются уже с VI—IV вв., а к концу I тысячелетия до н. э. делаются постоянными. Племена Северо-Восточной Европы О северных странах Геродот не сообщает почти ничего, ограничиваясь предположением, что суровый климат делает эти области необитаемыми. Однако он довольно точно описывает полярную зиму. Уже в III в. до н. э. древние греки, повидимому, были знакомы с бытом народов Севера: в далёком Мемфисе (Египет) найдено изображение женщины в длинной одежде, занятой доением самки оленя, рядом с которой изображены ещё один северный олень и две собаки. Древний художник, таким образом, выразительно передал типичные занятия обитателей Севера — оленеводство и собаководство. Каким путём эта картинка из жизни населения Крайнего Севера была занесена в Мемфис, неизвестно. Единственным источником сведений о племенах далёкого Севера в I тысячелетии до н. э. является археологический материал. К началу I тысячелетия до н. э. северо-восточная окраина Европы была, повидимому, заселена в основном пришельцами из Волго-Окского и Камского бассейнов. Археологические находки показывают, что связь северных областей с этими территориями не прекращалась на протяжении всего тысячелетия. Длительное сохранение каменной техники—характерная черта истории северных племён. Правда, употребление бронзы стало известно обитателям пространств от Карелии до Урала уже около I тысячелетия до н. э.; они имели даже собственное меднолитейное производство. Всё же появление металла не оказало значительного влияния на общее развитие производительных сил. Господство каменных орудий представляет собой черту, присущую всему населению Северной Европы в течение очень долгого времени. Даже в I тысячелетии н. э. в эпосе скандинавских народов — «Эдде» — герои вооружены чудодейственными каменными топорами-молотами. В первой половине I тысячелетия до н. э. племена Севера занимались в основном охотой и-рыбной ловлей. Вместе с тем возникало и скотоводство — оленеводство, получившее развитие только в конце рассматриваемого периода. Однако эти сведения о жизни племён Севера носят предварительный характер. Дальнейшее изучение археологических памятников может значительно изменить существующие представления о хозяйстве и уровне развития местного населения. Изучение истортии многочисленных племён, населявших территорию Средней и Северо-Восточной Европы в I тысячелетии до н. э., показывает, сколь разнообразны были производство и быт этих племён даже в те далёкие времена. Вместе с северными фракийцами, скифами и сарматами эти племена составляли особый мир, развивавшийся своими собственными путями, одновременно и независимо от античных рабовладельческих обществ. В отличие от них эти племена жили ещё первобытно-общинным строем; только во второй половине I тысячелетия до н. э. у некоторых из племён наблюдается начало разложения родовых отношений. Торговля была развита слабо, и торговые связи не затрагивали существенным образом производственных отношений тех или иных племён. В это раннее время уже можно выявить отдельные племенные группы, явившиеся тем этническим ядром, из которого в дальнейшем выросли народности Восточной и Средней Европы. Племена Казахстана и Сибири (VI—I вв. до н. э.) К востоку от Уральского хребта и реки Урала в I тысячелетии до н. э. располагались многочисленные племена, значительно различавшиеся между собой по своей материальной культуре, хозяйственному укладу и общественному строю. Одни из этих племён жили сравнительно изолированно, другие находились в различных взаимоотношениях между собой. В начале I тысячелетия до н. э. наиболее передовыми в социально-экономическом отношении племенами были кочевники, обитавшие на территории Западной Сибири. Казахстана и прилегающих областей Средней Азии. Это были потомки оседлых пастушеских племён, носителей андроновской и «срубной» культур бронзового века, которые первыми, повидимому, перешли в степях к кочевому образу жизни. Этот переход в Казахстане и Южной Сибири произошёл на рубеже II и I тысячелетий до н. э. в так называемое карасукское время бронзового века Сибири (название идёт от реки Карасук около Минусинска; соответствующие памятники имеются также на Алтае и в окрестностях Караганды). Причиной перехода к кочевому быту было развитие скотоводческого хозяйства, -которое вынуждало людей к постоянному передвижению в поисках новых пастбищ. Кочевое хозяйство давало в то время больше продуктов, чем примитивное мотыжное земледелие. Оно способствовало разложению первобытнообщинного строя. С переходом к кочевой жизни появляется имущественное неравенство, развивается межплеменной обмен, учащаются военные столкновения. Саки и массагеты Особую группу составляли кочевники, жившие на территории Южного Казахстана и Киргизии, а также в прилегающих частях Средней Азии и говорившие, как и соседнее земледельческое население, на языках восточноиранской группы. Это — единственная группа кочевников, о жизни которой в середине I тысячелетия до н. э. имеются более или менее значительные известия письменных источников. Кочевники жили здесь вперемежку с оседлым населением оазисов и находились с ним в постоянных взаимоотношениях, то мирных, то враждебных. Набеги кочевников приводили к разрушению производительных сил и тормозили развитие земледельческих областей Средней Азии. Древнейшие известия о кочевниках Средней Азии содержатся в персидских клинообразных надписях. Персы называли их общим именем саков. На рельефе, сопровождающем Бехистунскую надпись, последний из мятежников, стоящих перед Дарием, имеет остроконечную шапку, причём надпись поясняет: «Это Скунха, сак». Более подробны сведения античных авторов, в первую очередь Геродота. Греческие писатели различали в Средней Азии две группы кочевников: саков и массагетов. Так как массагеты неизвестны персидским источникам, то, очевидно, персы не отличали их от сакских племён. Разграничить саков и массагетов территориально не легко: обычно считают, что массагеты кочевали между Каспийским морем и Яксартом (Сыр-Дарьёй), а саки — далее на восток, однако следует отметить, что саки известны античным авторам и к западу от Окса (Аму-Дарьи). Не различимы саки и массагеты и в археологическом отношении. Кочевья саков простирались далеко на восток, захватывая долины Таласа, Чу и Или, высокогорные пастбища Алая, Памира, Ферганы, Тянь-Шаня. Геродот даёт любопытные сведения обытемассагетов, и его данные подтверждаются археологией. По словам Геродота, массагеты из металлов знали только золото и медь (т. е. фактически, невидимому, бронзу); железо и серебро им были совершенно неизвестны, так как этих металлов нет в их стране, тогда как золото и медь встречаются в изобилии. Действительно, железный век наступает у кочевников Средней Азии и Казахстана на 200—300 лет позже, нежели у причерноморских скифов, в V в.(откуда видно, что сведения Геродота для его времени были уже несколько устаревшими), а кое-где и в IV в. до н. э. Это объясняется не только отсталостью азиатских кочевников, но и богатством Казахстана медью и оловом. Медь, возможно, добывалась самими массагетами в горах Кара-Тау на Мангышлаке и в Джезказгане, где имеются древние медные рудники. Медные и оловянные рудники имелись также в верховьях Иртыша, откуда массагеты могли получать металл или готовые изделия путём обмена. В IV в. до н. э. эти рудники были заброшены в связи с переходом к железу. Что касается золота, то остатки его древних разработок имеются у прииска Степняка в Северном Казахстане, а также у города Мангыта в низовьях Аму-Дарьи. По одежде и образу жизни Геродот сближает массагетов со скифами. По его словам, они ничего не сеют, питаются мясом и молоком домашних животных, а также рыбой, которую им в изобилии доставляет река Араке (видимо, имеется в виду Оке). Они живут в повозках, и даже домашняя утварь их приспособлена к кочевой жизни. По уровню общественного развития массагеты отставали от скифов. Как и у современных им сарматов (савроматов), в их быту продолжали существовать значительные элементы матриархата, в частности пережиточные формы группового брака. Женщина занимала видное место в общественной жизни. Во время войны с Киром во главе массагетов стояла вдова «царя» — «царица» Томирия. Политически массагеты представляли собой, невидимому, союз племён. Они были весьма многочисленны и сильны в военном отношении. Особую роль играла первоклассная конница. Вооружение составляли лук и колчан со стрелами, копья, мечи, секиры. О религии массагетов почти ничего неизвестно. Геродот сообщает, что они приносили в жертву солнцу лошадей. Сообщения античных авторов о собственно саках многочисленнее, но крайне отрывочны и не всегда имеют в виду именно саков. В быту саков было много общего с массагетами и скифами. Один эпический поэт, описавший победу афинян над Ксерксом, называет саков пастухами овец. Наряду с овцами они разводили также лошадей. Их одежда (штаны, войлочные шапки) также напоминала скифскую. Наряду с кочевниками среди саков были и оседлые племена, занимавшиеся земледелием и яйлажным скотоводством. Как и у массагетов, в быту саков имелись многочисленные элементы матриархата, женщины играли видную роль в общественной жизни. Греческий историк Ктесий (около 400 г. до н. э.) говорит, что сакские женщины отважны и помогают мужьям в военных опасностях. Во время войны с мидянами над саками властвовала Зарина, принимавшая участие в битвах. В другом месте Ктесий рассказывает о том, как после пленения Киром сакского «царя» Аморга жена его Спаретра собрала большое войско, состоявшее почти наполовину из женщин, и освободила Аморга из плена. Однако элементы разложения первобытно-общинного строя появляются и у саков. Высшей формой политической организации у саков были, повидимому, союзы племён. Войско саков отличалось высокой боеспособностью. И у них большую роль играла конница, но наряду с нею имелась и пехота. Воины были вооружены луками, короткими мечами — акинаками и секирами. Военное могущество саков позволяло им совершать постоянные набеги на их более богатых соседей. О материальной культуре саков даёт представление и археология. К этой культуре можно отнести определённую группу древностей на территории Южного Казахстана и Киргизии. Древнейшие курганы (VI—V вв. до н. э.) ещё целиком принадлежат к бронзовому веку. Они невелики, содержат погребения в виде скорченных или вытянутых костяков, бронзовые ножи, стрелы и слепленную от руки посуду. Более поздние курганы (V— III вв. дон. э.) значительно богаче. Наряду с бронзой в них появляется железо.Они больше по размерам и содержат обычно короткие железные мечи — акинаки, бронзовые, железные, костяные и деревянные наконечники стрел, бронзовые зеркала, украшения, принадлежности конской сбруи, глиняные и деревянные сосуды уже более совершенной выделки. Сохранились и остатки тканей. Широкое распространение имели также бронзовые котлы скифского типа, квадратные жертвенники и светильники, часто находимые по нескольку штук вместе. Все эти предметы имели культовое назначение и украшались литыми фигурками животных, которые по сюжету, композиции и стилю выполнения близки к скифским и южносибирским. Для саков, как и для других кочевников северной степной полосы от Дуная до Хуанхэ, был характерен звериный стиль, который связан с определёнными религиозно-мифологическими представлениями. К тому же кругу религиозных представлений примыкают наскальные изображения, встречающиеся в Восточном, Центральном и Южном Казахстане и в Киргизии. Это большей частью изображения горных козлов, баранов, оленей, людей, стреляющих из лука, п т. д. Изображения выбиты без всякого порядка; композиции— сцены охоты или поединка — встречаются редко. Возможно, что эти изображения имели магическое назначение: обеспечить удачную охоту. Массагеты и саки теснее других кочевников Внутренней Азии были в это время связаны с рабовладельческим миром. Столкновения их с державами древнего Востока начались, невидимому, ещё в период мидийского преобладания. Как далеко простиралась на восток Индийская держава, сказать трудно. Во время завоевания Средней Азии Кир, естественно, должен был столкнуться и с местными кочевыми племенами. Последний поход Кира, в котором он потерпел поражение и погиб, был, согласно Геродоту, направлен против массагетов. В 517 г. дон. э. Дарий совершил поход против «заморских» саков (живших к северу от Аральского моря). Часть саков в конечном итоге вошла в состав ахеменидского объединения; они принадлежали к XV сатрапии, которая платила в царскую казну 250 талантов. Так как в эту сатрапию помимо саков входили также каспии, то речь, очевидно, может идти лишь о прикаспийских саках. К концу правления Дария были покорены также частично саки, жившие за Яксартом, а при Ксерксе —дахи, кочевавшие к востоку от Каспийского моря. Под властью Ахеменидов саки помимо уплаты дани должны были участвовать в походах персидских царей, выставляя как конницу, так и пехоту. В конце V или в первой половине IV в. саки освободились из-под власти Ахеменидов. В это же время, невидимому, складывается обширная конфедерация массагетских племён. Помимо массагетов и саков на территории Средней Азии обитали ещё более отсталые племена рыболовов, охотников и собирателей. Племена Северного Казахстана и Южной Сибири К северу и северо-востоку от массагетов и саков, в степях и лесостспях Северного Казахстана и Южной Сибири, жили другие кочевые и полукочевые скотоводческие, а также оседлые земледельческие племена, известные уже почти исключительно по данным археологии. Племена Северного Казахстана и Южной Сибири, живя вдали от важнейших центров рабовладельческой цивилизации, гораздо меньше, чем их южные соседи, испытывали её воздействие, темп их развития был более медленным. Однако на протяжении I тысячелетия до н. э. в их жизни происходят весьма значительные сдвиги. Переход ряда племён к кочевому быту отразился и на тех племенах, которые остались оседлыми. Накопление скота у кочевников, как уже указывалось, способствовало усилению межплеменного обмена, а борьба за пастбища, угон скота и набеги кочевников на земледельческие области вызывали частые военные столкновения. Всё это приводило к этническому смешению и затем к возникновению общих черт в культуре степных племён, которые нашли выражение как в формах орудий труда и оружия, так и в искусстве. Однако, несмотря на эти нивелирующие тенденции, каждая группа племён имела самобытную культуру и свою особую историю. Лучше всего изучены памятники горного Алтая и прилегающих к нему степей верхнего течения Оби и степей Минусинской котловины (Хакасская автономная область и степные районы Красноярского края). Эта памятники и кладутся обычно в основу археологических классификаций. На Алтае на протяжении всего I тысячелетия до н. э. ведущую роль играет кочевое хозяйство. Правда, в условиях горной страны оно имело своеобразные черты. Перекочёвки нередко сводились к перемещению из степных долин, в которых жили зимой, на высокогорные летние пастбища, так что кочевое скотоводство до известной степени превращалось в яйлажное. Кочевники Алтая ещё не знали железа. Топоры, мечи, кинжалы, ножи, наконечники стрел, удила, пряжки — всё делается из бронзы. Техника изготовления бронзовых орудий достигает непревзойдённого впоследствии уровня. Особую группу составляют памятники так называемого майэмирского этапа (VII—V вв. до н. э.), имеющие черты, характерные для курганов, воздвигнутых кочевниками. Они расположены обычно в богатых пастбищами районах, в них находятся обширные конские захоронения, отсутствует глиняная посуда, неудобная при постоянных перекочёвках. Среди майэмирских курганов отчётливо выделяются богатые и бедные погребения. В одном случае это небольшие курганы, в которых умершие погребены в простых грунтовых ямах, на боку, в скорченном положении. Инвентарь этих курганов ещё очень близок к карасукскому и в общем весьма беден. Но наряду с погребениями рядовых свободных встречаются и фамильные кладбища знати, представляющие собой цепочки курганов, расположенные с севера на юг. К этому типу относится и сам Майэмир. Богатые курганы достигают 25 л в диаметре и 3 м высоты и содержат обширные могильные сооружения из дерева и камня. Курганы эти разграблены, но, судя по остаткам инвентаря, они были значительно богаче карасукских. Встречаются золотые украшения. Вместе со знатными покойниками хоронили жён, рабов и верховых лошадей. Фамильные кладбища богатых семой указывают не только на накопление богатств, но и на передачу их по наследству из поколения в поколение. Размеры курганов, сложенных из земли и камней, свидетельствуют о том, что такие курганы требовали для постройки усилий целого племени. Однако далеко не всё население Алтая перешло к кочевому образу жизни. Сохранились остатки оседлых поселений. Богатый культурный слой свидетельствует об их длительном существовании. Кости домашних и диких животных, а также множество костей и чешуи мелкой рыбы говорят о том, что население занималось скотоводством, охотой и рыбной ловлей. Занималось оно, вероятно, и земледелием, но прямых свидетельств этого не обнаружено. Взаимоотношения между кочевниками и оседлым населением не ясны, но несомненно, что те и другие жили в непосредственной близости. Возможно даже, что оседлые поселения располагались на территории кочевий. Курганы оседлого населения беднее, чем курганы кочевников, и лишены конских захоронений. Не исключено, что оседлое население находилось в зависимости от кочевников. Следующая группа памятников Алтая охватывает время с IV по I в. до н. э. За это время бронзовые орудия труда постепенно сменяются железными. Остатки поселений (зимников) этого периода неизвестны. Исследованы только курганы, в которых в отличие от бронзового века умерших всегда хоронили с конём, причём мужчин — ещё и с оружием. Особенно замечательны большие курганы племенных вождей. Пять таких курганов раскопаны в урочище Пазырык, два—в Багаадаро (Восточный Алтай), по одному — в Катанде, Берели и Шибе. Наиболее ранние относятся к IV в. до п. э. (первый и второй Пазырыкские, второй Башадарсний), более поздние — ко II—I вв. дон. э., а может быть, и к несколько более позднему времени (Катанда, Берель, Шибе). Культура всего периода имеет определённое единство и, возможно, принадлежит одному и тому же союзу племён горного и Западного Алтая, но вместе с тем между более ранними и более поздними курганами имеются определённые различия. Так, железо окончательно сменяет бронзу лишь со II в. до н. э. В период, к которому относятся болео поздние курганы, на Алтае возрастает значение восточноазиатских племён, которые начинают проникать в Западную Сибирь, и одновременно усиливается гуннское влияние. Все эти явления тесно связаны с общими изменениями, которые происходят в Центральной Азии. Существенно новым явлением рассматриваемого периода было появление железа. Железные предметы встречаются и в бедных курганах, однако раньше появляются и более многочисленны они в курганах богатых. Это по преимуществу боевые чеканы, ножи и кинжалы типа скифских акинаков, несколько позже — удила, пряжки и другие предметы быта. Как и повсюду, из железа стало выделываться сперва оружие и лишь позже— орудия труда, которые и во времена сооружения Пазырыкских курганов продолжали оставаться бронзовыми. Дольше всего оставались бронзовыми наконечники стрел, которые начали изготовляться из железа, невидимому, лишь после начала нашей эры. Для наконечников стрел вообще характерен консерватизм материала: в бронзовом веке они часто каменные, в железном — бронзовые. Это объясняется тем, что наконечники стрел легко терялись, и употреблять дорогой материал на них было нецелесообразно. Наиболее ярко элементы нового проявляются в погребениях племенной знати, которые для данного периода удобнее всего охарактеризовать на примере Пазырыкских курганов. Пазырыкские курганы стоят на рубеже между майэмирскими памятниками и богатыми курганами Алтая, относящимися к началу нашей эры (Шибе и др.). Они представляют собой громадные сооружения из камней и брёвен, внутри которых всё свободное пространство заполнено льдом, а самая могила заморожена. Небольшие очаги вечной мерзлоты, возникавшие под насыпями курганов, предохраняли трупы людей (к тому же искусственно мумифицированные) и лошадей от гниения. Благодаря этому многие предметы, даже сделанные из таких нестойких материалов, как шерсть, ткани, мех, войлок, кожа, очень хорошо сохранились, хотя эти курганы были разграблены ещё в древности. Пазырыкские и другие современные им курганы представляют собой важный источник для изучения социально-экономического строя, идеологии и культуры алтайских племён в IV—I вв. до н. э. Строителями их были кочевники, разводившие главным образом лошадей, крупный рогатый скот и овец. В первом Пазырыкском кургане было найдено 10 лошадей, в других курганах их встречается ещё больше. На одной из пазырыкских лошадей была маска, увенчанная оленьими рогами, сделанными из кожи. Очевидно, оленеводство было уже давно вытеснено коневодством, но представление о том, что человека должен сопровождать в загробный мир олень, осталось. Золотисто-рыжие и гнедые жеребцы сохранились с кожей, шерстьтью, мускулатурой и внутренностями. Высоким ростом и стройным сложением они сильно отличаются и от лошадей из менее богатых погребений, и от современных табунных лошадей Алтая и Казахстана. Наиболее близки к ним ахалтекинские скакуны из Туркмении, потомки древних парфянских и бактрийских лошадей. Лошади служили для верховой езды, применялись уздечки и сёдла, пока ещё без стремян. Овцы разводились на мясо. Как в первом Пазырыкском, так и в других курганах этого времени сохранились хвостовые позвонки барана — остатки курдюка, который, как наиболее лакомый кусок, клали покойнику. Пазырыкские погребения указывают на дальнейшее углубление имущественного неравенства. Развивается частная собственность на скот. Так, например, в первом Пазырыкском кургане все кони имели особые метки в виде надрезов на ушах. Любопытно, однако, что кони были отмечены разными знаками, а сёдла на них сделаны разными мастерами. Очевидно, эти кони не были собственностью умершего, а были принесены ему в дар от подчинённых лиц. Возможно, что он был вождём племени. Пазырыкские погребения были очень богаты. Об этом говорят превосходные кони в дорогой сбруе, украшенной золотом и оловом. Накопление богатств способствовало развитию обмена, особенно со Средней Азией и Ираном. Об этом свидетельствует среднеазиатское происхождение лазырыкских коней, а также наличие изделий из меха гепарда (из ближайших к Алтаю мест гепард водится в Западном Казахстане, между Каспийским и Аральским морями и в Иране). В более поздних курганах иноземных предметов ещё больше; таковы столики с выточенными ножками, арфы, иранские ткани и ковры. Пазырыкское общество характеризуется далеко зашедшим разложением первобытно-общинного строя. Появилось рабство, однако поскольку кочевой образ жизни не был особенно удобен для эксплуатации рабов, то наряду с этим развивается эксплуатация сородичей, облекаемая в формы родовой взаимопомощи. Так, у кочевников Алтая складываются зародыши классов рабовладельческого общества и создаются предпосылки для возникновения государства. Идеология пазырыкцев нашла яркое отражение в искусстве. Художественные изделия с изображениями то реалистическими, то вычурно стилизованными дают блестящие образцы звериного стиля. Разнообразная техника — графика, силуэтная и многокрасочная аппликация, барельеф, круглая скульптура и самые различные материалы — войлок, кожа, дерево, мех, рог, кость, краски, золото, серебро, олово, бронза —- всё это служило одной цели: созданию образов зверей и мифических чудовищ, которые являлись главной темой искусства. Такова была жизнь племён Алтая и Восточного Казахстана в IV—I вв. до н. э. Для других областей Северного Казахстана в рассматриваемый период нет столь богатого археологического материала, но можно предполагать, что их население своим бытом напоминало отчасти своих восточных соседей — алтайцев, отчасти южных—-саков и массагетов. Кое-какие смутные известия о населении всех этих областей в середине I тысячелетия до н. э. дошли и от античных авторов, которые помещают к востоку от скифов исседонов, аримаспов и гипербореев, но сведения эти ничего существенного для характеристики данных племён не содержат. Кочевники Алтая и по степени своего социально-экономического развития и по общему уровню культуры шли впереди населения соседних с ними лесостепных и лесных районов Сибири. Население лесистых берегов верхнего течения Оби жило попрежнему оседло. В посёлке VII—VI вв. (т. е. современном Майэмиру), раскопанном около деревни Большая Речка, жители обитали в просторных землянках, занимались земледелием и скотоводством, рыболовством и охотой, в том числе на пушного зверя (соболь, бобр и т. д.). Им постоянно приходилось бороться с набегами кочевников. Племена Минусинской котловины В лучих условиях находились жители Минусинской котловины на Верхнем Енисее. Окружённая с трёх сторон горными хребтами, а с севера — тайгой, она была хорошо защищена от набегов кочевников, пока у тех не сложились крупные политические объединения. Здесь, как и на Алтае, складывается па рубеже II и I тысячелетий до н. э. карасукская бронзовая культура (река Карасук находится именно здесь), сопровождавшаяся переходом к кочевому быту. В минусинских степях этот переход был, однако, кратковременным. В VIII—II вв. до н. э., в период тагарской археологической культуры (от Тагарского острова на Енисее и Тагарского озера, оба близ Минусинска), население большей части енисейских степей переходит к оседлости и поливному мотыжному земледелию, сочетавшемуся с яйлажпым скотоводством. Вдоль всего Енисея и его притоков были прорыты многочисленные каналы. Хлеб жали бронзовыми серпами, зерно растирали на каменных ручных зернотёрках. Земледелие, однако, ввиду сухости климата было возможно далеко не везде. Наряду с земледельческими были такие районы, в которых попрежнему преобладало скотоводство. Разводили лошадей, быков, баранов, коз, кости которых в большом числе встречаются в погребениях. На скалах (и в скотоводческих и в земледельческих районах) изображаются большие стада коров, лошадей и овец, на камнях могильных оград — отдельные домашние животные. Возросло значение коневодства. Кости лошади, встречавшиеся ранее сравнительно редко, и сбруя (например, бронзовые удила) обычны в раннетагарских погребениях. Лошадь использовалась при пастьбе скота (конные пастухи) и как средство передвижения. На каменных плитах и скалах имеются изображения лошадей, запряжённых в четырёхколёсные повозки или в сани, и верховых. Были известны узда и сёдла без стремян. Лошадь использовалась и в военном деле. Для транспорта применялись также двугорбые верблюды и быки. Быки ходили в упряжи (наскальные изображения), на верблюдах ездили верхом: сохранилась бронзовая фигурка верблюда, на котором сидит человек. Скот давал мясо и молоко. Из шерсти овец делали ткани (сохранились их обрывки в могилах, а также глиняные пряслица). С развитием оседлости связано строительство постоянных жилищ. На скалах встречаются изображения бревенчатых, крытых корой и, вероятно, глинобитных домов с очагом внутри. Как и на Алтае, в могилах встречаются бревенчатые срубы, крытые деревянным настилом. На одной писанице (наскальном рисунке) рядом с тремя бревенчатыми и одним глинобитным домом стоит колоколовидная кочевническая юрта, видимо, из войлока. Возможно, что одни и те же люди, жившие зимой в постоянных домах, летом с юртами выезжали в степь. Скот зимой, невидимому, держали в помещениях. На одном из наскальных рисунков изображено жилище с пристройкой (хлевом) для скота. Жители Минусинской котловины до середины I тысячелетия до н. э. не знали железа. Это объясняется, однако, не только медленностью распространения железа на север, но и тем, что Сибирь очень богата медью и оловом. Раннетагарская культура VII—V вв., современная майэмирской на Алтае, подобно этой последней, связана с наиболее высокой техникой изготовления бронзовых изделий. Количество их указывает на обилие металла, имевшегося в распоряжении жителей Минусинской котловины в это время. Высоко стоят техника литья и качество металла. Формы изделий из бронзы чрезвычайно разнообразны. Мастера-литейщики имели у себя наборы литейных форм, рассчитанные на массовое изготовление бронзовых предметов. Около V в. до н. э. появляется железо. Начинают разрабатываться местные месторождения железной руды. Железные изделия подражают по форме бронзовым. Окончательно железо вытесняет бронзу, как и на Алтае, примерно со II в. до н. э. Применение железа имело важное значение для дальнейшего развития земледелия и деревянного строительства, а также в военном деле. Оседлый образ жизни способствовал развитию керамики. Последняя, однако, невысокого качества, сделана от руки и почти лишена орнамента. Процесс разложения первобытнообщинного строя и выделения племенной знати можно проследить по материалу погребений. В тагарских курганах заметно отражено имущественное неравенство. Древние курганы (VII- V вв. до н. э.) располагаются в могильном поле без особого порядка и сравнительно невелики. Как эти, так и позднейшие курганы опоясаны оградой из плит. Обычны парные захоронения, указывающие на формирование патриархальной семьи. Вместе с мужскими костяками найдено оружие, с женскими- кожаные мешочки с бронзовыми предметами домашнего обихода (ножи, шилья, иглы) и сухожилиями для шитья. Курганы эти представляют собой семейные могилы и образуют в своей совокупности родовые могильники или кладбища, что свидетельствует о том, что родовые связи были ещё достаточно крепкими. Вместе с тем уже среди курганов первого периода появляются курганы, имеющие более значительные размеры и более богатый инвентарь. Таковы, например, некоторые курганы у Тагарского озера. В материальной культуре тагарцы имели много общего со своими западными соседями, в первую очередь с кочевниками Алтая. Определённые параллели огут быть прослежены и далее — между тагарскими древностями, с одной стороны, скифскими Северного Причерноморья и сакскими Средней Азии — с другой. Особенно велико сходство в произведениях искусства, для которых в Минусинской котловине, как и на Алтае, в основном характерен звериный стиль. Накопление богатств и развитие обмена способствовали начавшемуся разложению первобытно-общинного строя. Происходит отделение ремесла (прежде всего металлургии) от сельского хозяйства. Медеплавильщики, позднее кузнецы ставят на изделиях, например на серпах, свои клейма. Учащаются военные столкновения. В раннетагарских погребениях все мужчины и многие женщины захоронены вооружёнными — с кинжалами и чеканами. Важнейшими видами оружия являются боевой чекан и лук со стрелами, с бронзовыми наконечниками. Сражались и в пешем и в конном строю, как это видно по изображениям на скалах. Имелись и укрепления, которые представляли собой родовые убежища, куда люди собирались в случае военной опасности. Борьба между родами велась за лучшие пастбища и сопровождалась, как правило, грабежом. К IV—III вв. относятся курганы, не уступавшие современным им Пазырыкским и принадлежавшие, видимо, племенным вождям. Эти курганы (Кара-Кургэн в устье реки Уйбата, Узун-Оба) отличаются большими размерами и по устройству во многом сходны с алтайскими (погребальные камеры с деревянными стенками и полом, крытые накатом из толстых брёвен с лежащими поверх него камнями). Особенно велик Салбыкский курган, достигающий 11,5 м в высоту и 100 м в диаметре, обставленный у основания огромными камнями. Сооружения подобного рода требовали множества рабочих рук и могли создаваться лишь силами целых племён. Для искусства древних минусинцев, как и для алтайского, характерен звериный стиль, что указывает на сохранение известных элементов тотемизма. И по тематике и по стилю минусинское искусство аналогично алтайскому. Как и майэмирцы, носители тагарской культуры принадлежали к древнему европеоидному населению Западной Сибири. Видимо, именно к этим западносибирским европеоидам относятся китайские известия о динлинах, которых китайцы применительно ко второй половине I тысячелетия до н. э. помещали где-то в Южной Сибири. В каком отношении эти динлины стояли к динлинам, жившим в середине II тысячелетия до н. э. к югу от Гоби, в бассейне Хуанхэ, сказать трудно. Племена Тувинской котловины К югу от Минусинской котловины расположена Тувинская котловина. Саяны отделяют её от минусинских степей и Алтая. В середине I тысячелетия до н. э. здесь жило население, которое китайцы называли гяньгунь и которое в культурном отношении было связано с Восточным Алтаем. Здесь существовала своя металлургия меди на основе местного сырья: на это указывают сохранившиеся остатки плавильных печей. Как и в других местах Сибири, бронза в это время преобладает над железом. Гяньгунь занимались скотоводством, разводили лошадей, быков и баранов. Курганы по своему устройству и инвентарю напоминают алтайские. Наряду с погребениями рядовых свободных с бронзовым оружием и вещами повседневного обихода имеются более богатые погребения знатных воинов и их жён и, наконец, большие курганы племенной знати, сооружённые сотнями людей. Встречаются парные захоронения. На наличие внешних связей указывают стеклянные бусы, найденные в одном погребении. Для искусства гяньгунь характерен звериный стиль, который находит своё выражение как в поделках из металла, так и в оленных камнях (камни с высеченными на них изображениями оленей). Племена Забайкалья и Северной Монголии В Забайкалье и в Северной Монголии вплоть до Гоби и Ордоса существовала в конце II и в I тысячелетии до н. э. так называемая культура плиточных могил, поразительно единообразная на всей этой обширной территории. Носители этой культуры были кочевниками-скотоводами. Природные условия Забайкалья и Монголии с их безграничными пастбищами благоприятствовали развитию скотоводческого хозяйства. Сухой климат и очень незначительный снеговой покров, а также сильные ветры, сдувавшие снег с возвышенностей, позволяли держать скот круглый год на подножном корму. В долинах, укрытых от ветра этими возвышенностями, обычно вблизи рек, располагались зимники кочевников, а также могильники бронзового века. Следы зимников всегда очень скудны и сводятся к обломкам глиняной посуды и случайно утерянным медным или бронзовым предметам. Остатки жилищ отсутствуют полностью. Это показывает, что в отличие от алтайцев и минусинцев жители Забайкалья и на зимовьях продолжали жить в юртах. Они разводили лошадей, мелкий и крупный рогатый скот. Лошадь употреблялась для верховой езды. Существовала узда с бронзовыми удилами. Недра Забайкалья богаты медью, оловом и другими цветными металлами. На основе этого сырья значительное развитие получила металлургия бронзы. В начале I тысячелетия до н. э. высокого уровня достигла техника литья: медные и бронзовые изделия украшались своеобразным и изящным орнаментом, а также реалистически выполненными изображениями животных. В плиточных могилах III—II вв. до н. э. появляются железные предметы. Культура плиточных могил, несмотря на присущее ей своеобразие, обнаруживает многочисленные связи её носителей с Китаем, а также с Западом вплоть до Средней Азии и Причерноморья. Китай периода Инь и Чжоу оказал значительное прогрессивное влияние на культуру племён Забайкалья и Монголии и сам испытал влияние культуры степняков. Ножи и кинжалы, найденные при раскопках в Аньяне, на месте иньской столицы, украшены головками степных животных, напоминающими забайкальские и карасукские. Не исключено, что аньянские литейщики отливали свои изделия по образцам степных мастеров. С другой стороны, китайское происхождение имеют своеобразные глиняные сосуды с тремя полыми внутри ножками, напоминающие коровье вымя, встречающиеся в Забайкалье. Для Китая эти сосуды очень характерны, они появляются здесь уже в неолите и существуют на всём протяжении бронзового века. С западными кочевниками, вплоть до скифов, жителей Забайкалья связывают формы оружия и сбруи, бронзовых зеркал, а также звериный стиль в изделиях прикладного искусства. Племена Забайкалья жили первобытно-общинным строем. Однако накопление богатств, связанное с развитием скотоводства, приводило к возникновению имущественного неравенства и развитию обмена. В могилах появляются золотые украшения, бусы из малахита, бирюзы, сердолика и других самоцветов, раковины каури с берегов Индийского океана. Матриархат постепенно сменяется патриархатом, происходит выделение племенной знати. Размеры плиточных могил — нередко огромные — и их относительная немногочисленность показывают, что они принадлежали, в первую очередь, представителям племенной знати. О том же свидетельствуют оленные камни, стоящие на могилах. На то, чтобы выломать из гранитной скалы подходящие глыбы камня, обтесать их бронзовыми орудиями и покрыть всю поверхность искусными рельефами, нужно было затратить большое количество труда. В религии племён Забайкалья и Северной Монголии можно проследить наслоения разных эпох. Оленные камни на могилах и писаницы, выполненные красной охрой на скалах и сводах пещер, часто изображающие животных, особенно лошадей и оленей, говорят о пережитках тотемизма. Изображаются также какие-то коллективные магические обряды, видимо, имевшие целью обеспечить рождаемость людей и приплод скота. Постепенно древний культ животных сплетается с культом стихий и с анимистическими представлениями. Стоящее в центре культа благодетельное божество солнца изображается то в виде оленя с золотыми рогами то в виде сияющего на небе лучистого диска. Писаницы со всеми этими изображениями встречаются как в Монголии, на берегах Толы у Улан-Батора, в долинах Селенги и её притоков, так и в Забайкалье, в Агинских степях в бассейне Онона, около Читы и т. д. Носители культуры плиточных могил были прямыми предками гуннов, северные племена которых и позднее жили на территории Забайкалья. Культура плиточных могил была самой восточной из значительных степных культур Южной Сибири. Степи Забайкалья, Монголии и Маньчжурии замыкались на востоке лесами Уссурийского края, Кореи и Северного Китая. В этих лесах, а также в расположенном к северу от южносибирских степей огромном массиве тайги жили племена, совершенно отличные по быту и культуре от рассмотренных до сих пор. Племена Прибайкалья и Якутии В начале I тысячелетия до н. э. лесные пространства между Енисеем и Байкалом заселяли многочисленные племена, занимавшиеся, как и их предки неолитического времени, охотой и рыбной ловлей. Их поселения лучше всего изучены по берегам Ангары. Каменные орудия труда и оружие целиком или почти целиком вытесняются медными и бронзовыми. Часть металлических изделий (например, медные котлы скифского типа) доставлялась из степей, часть выделывалась на месте, на Ангаре и Лене, по степным образцам (минусинским и забайкальским). В металлических изделиях этого времени заметны, однако, и местные традиции, связывающие их с изделиями глазковской культуры раннего бронзового века. С глазковской культурой связана и керамика этого времени (круглодонные сосуды в отличие от степных плоскодонных). Помимо степей Южной Сибири население лесного Прибайкалья было связано также с Китаем. Эти связи заметны как по характеру керамики, так и по изделиям из металла. О религии и искусстве племён Прибайкалья говорят наскальные изображения (писаницы, выполненные красной охрой или выбитые на гладких поверхностях скал), продолжающие древние традиции лесного искусства. Часто изображались животные, особенно лоси, а также люди или фантастические духи с рогами на голове и с хвостами. Наскальные изображения располагались обычно по берегам рек. Большой фриз на Шишкинских скалах в верховьях Лены, сделанный тёмно-малиновой краской, изображает множество лодок, плывущих по священной реке в мир мёртвых. На тех же скалах имеется также фигура мифического чудовища, пытающегося проглотить какой-то круглый предмет, вероятно, луну или солнце, что свидетельствует о возникновении космических культов и находит параллели в мифологии Центральной Азии и Китая, где таким образом истолковывались солнечные и лунные затмения. На территории современной Якутии знакомство с металлом и начало местной его обработки относятся ко второй половине II тысячелетия до н. э. Этим же временем датируются погребения в разных районах Якутии, в том числе за Полярным кругом. По берегам Лены и её притоков обитали тогда многочисленные лесные племена, занимавшиеся охотой (главным образом на северного оленя) и рыбной ловлей, употреблявшие наряду с чисто неолитическими орудиями из камня и кости простейшие металлические предметы (медные бляшки, шилья, иглы). На одной стоянке вместе с отходами производства каменных орудий, каменными наконечниками стрел и ножами, сделанными весьма искусно, оказались очаги для плавки меди или бронзы, миниатюрные тигли в виде ложек и даже застывшие брызги расплавленного металла. К середине I тысячелетия до н. э. бронзовая металлургия достигает значительного совершенства; изготовляются кельты (бронзовые топоры особого типа), кинжалы, мечи и наконечники копий, отличающиеся необычно крупными размерами и не уступающие изделиям степных мастеров. Таёжные воины и охотники бронзового века были превосходно вооружены. Для культуры племён Якутии этого времени характерно многое, что сближает её с культурой Прибайкалья: круглодонная керамика, писаницы с изображениями оленей и лосей, духов в рогатых головных уборах, прямолинейно-геометрический орнамент, столь непохожий на пышный декоративный стиль и прихотливые узоры степняков. Культура эта охватывала огромные пространства тайги, лесотундры и тундры почти вплоть до берегов Ледовитого океана. Племена Дальнего Востока Совсем другой характер имела неолитическая культура раковинных куч, носителями которой были приморские племена Дальнего Востока, жившие во II и I тысячелетиях до н. э. к северу от Кореи, у современного Владивостока и далее на север. Кучи эти располагаются обычно в бухтах, на выступающих в море мысах и перешейках и состоят из раковин съедобных морских и пресноводных моллюсков, костей рыб, диких (олень, косуля, медведь, леопард) и домашних животных, а также изделий из камня и кости (каменные и костяные ножи, кинжалы, наконечники копий и стрел). Основные промыслы населения, оставившего раковинные кучи, были связаны с морем. В раковинных кучах I тысячелетия до н. э. имеются раковины моллюсков, живущих в открытом море на глубине нескольких десятков метров, а также кости морских рыб, обитающих вдали от берегов. Это показывает, что жители побережий Японского моря не ограничивались сбором даров моря на берегу, но решались уходить далеко от берега. Именно в этот период были в основном достигнуты все те технические усовершенствования в сфере морского рыболовства, которые существовали у племён западных побережий Тихого океана ко времени появления европейцев. Наряду с рыболовством развивается охота на крупную рыбу и морского зверя с применением гарпунов. В раковинных кучах встречаются острия гарпунов из шифера. У носителей культуры раковинных куч возникают и другие формы хозяйства. Развивается примитивное земледелие, о наличии которого говорят зернотёрки, обломки шиферных ножей, служивших серпами, и каменные мотыги, похожие на те, которыми в период неолита пользовались древние земледельцы бассейна Хуанхэ. Появляются домашние животные, в первую очередь собака и свинья. Уже на протяжении I тысячелетия до н. э. в Приморье начинают проникать металлические изделия из соседних стран, о чём свидетельствуют их единичные находки, а также каменные кинжалы и наконечники, подражающие по форме металлическим из степей Южной Сибири конца II — начала I тысячелетия до н. э. Во внутренних областях Дальнего Востока жили племена, известные по памятникам, найденным в долине Амура, у Хабаровска. Для неолитических культур этих племён характерны раскопанные у Хабаровска землянки, в верхних слоях которых обнаружены керамика и металлические изделия, относящиеся к концу I тысячелетия до н. э. Арктические племена По китайским источникам, в период Чжоу (1122—249 гг. до н. э.) в долинах рек Амура, Уссури и Сунгари жили племена «сушэнь» (или «сишэнь»), о которых в китайских источниках сообщается, что они приносили дары китайцам. Страны, расположенные далее на север, не были известны китайцам ни в это время, ни в первые века нашей эры. Единственными источниками здесь являются археология и фольклор местного населения. По восточным берегам Азии вплоть до Чукотского полуострова и далее на запад во всей арктической полосе Сибири жили оседлые рыболовы и морские охотники, целиком ещё сохранившие культуру каменного века. Именно в арктической полосе Сибири и сходной с ней по условиям исторического развития арктической полосе Северной Америки (особенно в Аляске) в наиболее чистом виде, вследствие длительной изоляции, складывается своеобразная культура морских рыболовов и зверобоев. В этой культуре могут быть выделены две стадии: берингоморская, датируемая I тысячелетием до н. э., и пунукская, относящаяся к I тысячелетию н. э. Древняя берингоморская культура целиком принадлежит развитому неолиту. Орудия и утварь изготовлялись из камня, кости, дерева, китового уса. Выделывалась грубая керамика. Основным источником существования населения была охота на тюленей и моржей, а также рыболовство. Единственным домашним животным была собака, которая употреблялась в пищу. Езда на собаках была, видимо, ещё неизвестна. Тяжести перетаскивали сами люди на санях с костяными полозьями. Морской промысел, связанный с определёнными, наиболее удобными для него пунктами, требовал прочной оседлости. Посёлки, состоявшие из полу подземных жилищ, в которых легче сохранялось зимой драгоценное тепло, располагались на мысах, по берегам бухт и по островам. В жилища проникали по подземному туннелю, дно которого, равно как и дно самого жилища, устилалось каменными плитами. В жилищах найдены своеобразные орудия и утварь: тяжёлые мотыги из бивней для долбления льда и мёрзлой земли, снеговые лопаты, скребки для шкур из плечевых костей собаки. Проводя долгую полярную ночь в полуподземных жилищах при тусклом свете каменных и глиняных светильников, наполненных тюленьим жиром, жители Крайнего Севера занимались в это время изготовлением различных предметов утвари и охотничьего вооружения. Так родилось искусство народов Севера, прежде всего резьба по кости, которое и до сих пор даёт замечательные образцы. От древней берингоморской культуры сохранилось огромное количество художественных изделий. Наконечники гарпунов покрывались магическим орнаментом, наряду с условнодекоративным орнаментом встречаются стилизованные изображения человеческих лиц и животных (белый медведь, тюлень). Таковы были во второй половине I тысячелетия до н. э. условия жизни и своеобразный быт различных племён, населявших Казахстан и Сибирь. Греко-персидские войны явились важным рубежом древней истории. Они положили конец экспансии державы Ахеменидов на запад и развязали освободительную борьбу подвластных Персии племён и народов. Победа небольших греческих городов-государств в борьбе с огромной Персидской империей, наследницей предшествовавших ей военных деспотий Передней Азии, имела глубокие корни в историческом развитии Эллады, в особенностях общественного строя её передовых, наиболее развитых полисов, прежде всего Афин. Сокрушившая власть родовой аристократии и сменившая старую родовую организацию эллинская «гражданская община», несмотря на всё углублявшееся имущественное неравенство, сохраняла ещё в период греко-персидских войн известную целостность. Угроза потери независимости укрепила сознание единства эллинов, которое на время взяло верх над противоречиями, разделявшими греческие полисы. Это было время расцвета античного общества, когда с огромной силой раскрываются заложенные в нем возможности. Труд свободных ещё долго сохраняет значительный удельный вес в ремесле и особенно в сельском хозяйстве; вместе с тем неуклонно развивается рабство, всё полнее охватывая общественное производство. Растущее разделение труда приводит к подъёму экономической жизни Эллады, к широкому развитию обмена, денежных отношений. Торговые пути связывают греческие полисы между собой и с другими рабовладельческими государствами, а также с окружающими рабовладельческий мир племенами. Крупные успехи достигаются в области мореплавания, расширяется географический кругозор греков. Античная рабовладельческая демократия достигает высшей точки своего развития, с чем связан и общий подъём в области культуры. Именно к этому времени относятся те великолепные образцы архитектуры, скульптуры, драматического творчества, которыми обессмертили своё имя эллины. Расцвет переживает и философия, значительный шаг вперёд делает естественнонаучное знание; чётко размежёвываются материалистическая и идеалистическая тенденции, борьба которых составляет основное содержание всей дальнейшей истории человеческой мысли. На смену историческим мифам и сухому летописанию приходит связное, живое, конкретное историческое повествование. Но уже в период расцвета греческого общества ясно обнаруживаются его внутренние противоречия, таящие в себе зародыши последующего кризиса и упадка. Труд рабов всё более вытеснял труд свободных, подрывая тем самым экономическую, а также политическую и военную основу полиса. По мере того как рабство овладевало производством, физический труд приобретал в глазах греков низменный, унижающий человека, «рабский» характер. Такое отношение к труду деморализовало разорявшихся ремесленников и крестьян, превращало их в слепое орудие рабовладельческой верхушки и привело в конечном счёте к неизбежному вырождению античной демократии. «Не демократия привела Афины к гибели, как это утверждают европейские школьные педанты, виляющие хвостом перед монархами, а рабство, которое сделало труд свободного гражданина презренным». Недолговечна была и гегемония Афин в эллинском мире, основанная на насильственном подчинении и эксплуатации других полисов. Экономическое развитие полисов обостряло их торговое и морское соперничество, порождая вооружённые столкновения, вылившиеся в длительную Пелопоннесскую войну. Борьба между греческими городами-государствами осложнялась ожесточённой внутренней борьбой, острыми социальными конфликтами, нарастанием основного антагонизма — между рабовладельцами и рабами. Сопротивление рабов носило в это время ещё по преимуществу пассивный характер и протекало в скрытых формах, но именно оно нередко склоняло чашу весов во внутренней и внешней борьбе на ту или иную сторону, показывая, какая грозная, открыто враждебная рабовладельческому строю сила нарастает постепенно в его недрах. Эллинское общество нуждалось п населённой негреческими народами и племенами огромной периферии, которая служила для него прежде всего источником пополнения рабов. Но историческая роль этих племён и народов отнюдь не сводилась только к тому, чтобы питать своими соками рабовладельческую цивилизацию. Росло их сопротивление греческой, колонизации, их стремление к незазисимости. Восприняв многие достижения эллинской культуры, негреческие народы, соприкасавшиеся с эллинским миром, вносили в неё и свои самобытные, своеобразные черты. А за сравнительно узкой полосой Средиземноморья, Передней Азии и Северного Причерноморья, связанной многими нитями с греческими государствами, жил самостоятельной жизнью многоликий мир племён, которому ещё суждено было сыграть огромную роль в истории рабовладельческого общества. Крушение гегемонии Афин отразилось на дальнейших судьбах не только самой Эллады, но и всего Средиземноморья. Это стало очевидным тогда, когда на периферии греческого мира окрепла и возвысилась Македонская монархия, навязавшая своё господство греческим полисам и «объединившая» их для завоевательного похода в Переднюю Азию. Одновременно в Западном Средиземноморье начинает складываться новый крупный очаг рабовладения — Римское государство. |
