Справедливая война есть война, которую законная власть ведёт за справедливое дело. Тонкость этой идеи в том, что власть может быть законной, а войну объявить из-за чего-то противозаконного.
«Справедливость» — всего лишь слово. Что является справедливым, не может быть выражено в монологе — справедливость обнаруживается в диалоге. Епископ, который чахнет над зерном, отказываясь во время голода выдать его голодным, в своём «праве», но те, кто пойдёт на него войной — пойдут войной справедливой. Святость частной собственности, святость церковной собственности, — это это правовые понятия, но право и справедливость не совпадают.
Что же, голодные имеют право идти войной на сытых? Неимущие — на имущих?
Конечно, нет. Другое дело, бунт, кража, воровство. Это куда справедливее войны или революции, потому что это уже невменяемые взрывы, а не расчёт. Невменяемость освобождает от ответственности, и кто довёл человека до такого голода, что тот просто бросается на кусок хлеба, сам вырыл себе яму.
Восстановление или установление справедливости, создание системы, при которой не дадут умереть с голоду или от рака, — замечательные действия. Только одно условия: «не убий». Ах да — ещё не лги и не кради. Вот почему борец за социальную справедливость не должен иметь хотя бы малейшего процента со своей борьбы и, тем более, не должен никого убивать. Между тем, в истории сплошь и рядом под предлогом защиты слабого — голодного, насилуемого, унижаемого — убивали. Убивали и насилующих, и грабящих, но убивали и слабых, если те были не на стороне объявившего войну в защиту слабых.
Классическое обоснование войны как защиты слабого не видит того факта, что никакой власти над слабым у сильного нет. Это вообще другие отношения. Отношения покровительства и защиты. Отношения любви. Такие отношения могут быть лишь между конкретными людьми, не между народами, сословиями, государствами. Бесчестность милитаризма, неудачность идеи справедливой войны в том, что эта идея использует «слабость», «помощь слабому» как метафоры. Метафоры эти неудачны. Слабость в отношениях двух людей измерить легко, но в отношении двух стран — практически невозможно. Германия была слабее тех стран, на которые она нападала. Её успехи были достигнуты за счёт перенапряжения сил.
К примеру, в войне Украины с Россией 2014 года кто был слабым? На первый взгляд, Украина. Но позвольте, Россия вела наступление силами, не превышавшими 10 тысяч человек. Украинская же армия насчитывала тогда более ста тысяч человек. Воевали же преимущественно добровольцы, украинские же военные в Крыму подавляющим большинством просто предали свою присягу и перешли на сторону России. Потому что они были «слабые»? Нет, потому что они были сильные, но трусливые или даже эгоистические.
Лев Толстой — человек военный — правильно отмечал, что в войне сила определяется не математически, а человечески. Именно поэтому исход любой войны не может быть заранее предсказан. Именно поэтому ни одно завоевание не является вечным.