В истории было два одиннадцатых сентября.
Одно 11 сентября — день похорон отца Александра Меня в 1990 году. Когда отца Александра убивала тайная политическая полиция (как она убила св. отца Ежи Попелюшко в Польше несколькими годами ранее), свидетелей не было, никто не переживал. Все переживания были во время похорон.
Другое 11 сентября — 2001 года. Погибло без малого три тысячи человек.
Оба 11 сентября одинаковые, а вот 12 сентября вышло разное.
Убийство отца Александра Меня потрясло всех его прихожан. Все они изменились. Не стали лучше или хуже, но словно проснулись.
В последующие десятилетия кто-то утратил веру, кто-то сменил религию, кто-то эмигрировал, но никто не озлобился, никто не требовал «положить конец», «навести порядок», «добиться религиозной безопасности». Убили ведь как раз представители той самой силы, которая считает себя щитом безопасности. К тому же, отец Александр Мень не проповедовал ничего особенно пацифистского, ненасилия или непротивления злу, но был-то он человеком мира — во всех смыслах. Выше границ и выше страха.
Каждый понимал, что мстить за смерть такого человека, ужасаться, пытаться на будущее «предотвратить» — абсурдно. Как материться во время молитвы. Ненормально.
Нормально — подтянуться, стать лучше, добрее.
Потом, конечно, всё равно первоначальный импульс теряет силу, но шанс взлететь был неплохой.
Убийство трёх тысяч посетителей небоскрёбов в Нью-Йорке потрясло всех американцев так, что с их общего и горячего одобрения начали войну в Афганистане и Ираке, приняли ряд законов, ограничивающих гражданские свободы — не для всех, но для заподозренных в кровожадных намерениях. Появилась тюрьма, в которой десятилетиями содержат людей, чья вина не доказана потому, что не может быть доказана.
12 сентября после гибели Меня внесло в мир больше человечности, 12 сентября после гибели посетителей башен внесло в мир больше бесчеловечности и унесло жизни тысяч американских и европейских солдат, сотен тысяч иракцев и афганцев.
Теодицея? Оправдание Бога?
Себя давайте оправдаем для начала. Мы виновны в том, что хотим, чтобы Бог убил, отомстил, воздал. Чтобы Бог перестал быть Богом и стал убийцей, лучшим из убийц, убийцей на нашей стороне, послушным как пылесос. А Бог не пылесос, люди не пыль.