У пророка Иеремии есть чудовищно яркий, триллерный образ: смерть забралась по стене к моему окну и заглядывает в него ( עָלָה מָוֶת בְּחַלּוֹנֵינוּ ). Ну, я чуть раскрываю метафору, конечно. В одной из экранизаций уэлссовского «Человека-невидимки» хороши были операторские приёмы, когда зритель видит происходящее с точки зрения невидимки. На тебя смотрит некто невидимый. Как у Толкина — ворочается невидимое око зла.
Ему и больно, и смешно,
А смерть грозит ему в окно.
Смерть есть несвобода. Вот почему тюрьма не гуманнее смертной казни. Вам смерть кусочком или нарезать?
Смертная казнь и война это смерть кусочком, тюрьма и концлагеря — нарезочкой. Карантин, любая, сколько угодно короткая изоляция, хотя бы ребёнка в угол поставили, это смерть и несвобода тонкими-претонкими, прозрачными до невидимости словно пармская ветчина кусочками.
Когда нам одиноко не по нашей воле, это урок: вот каково это — несвобода. Урок, который надо выучить, чтобы потом разыскивать несвободу других и уничтожать её, насколько это от нас зависит.
Только помните: несвобода — наша. Мне плохо, но другому тоже плохо. Даже хуже, потому что рядом со мной другой, а рядом с другим я. Поэтому срываться на других — выход всадников апокалипсиса из моей души на волю. Вам это надо?
Окно, через которое смотрит смерть, одно на всех.