Эрнест Лависс, Альфред Рамбо

ИСТОРИЯ XIX ВЕКА

К оглавлению

Том 8. Часть 2. Конец века. 1870-1900.

ГЛАВА IX. ФРАНЦУЗСКАЯ КОЛОНИАЛЬНАЯ ИМПЕРИЯ. 1870—1900

Общие соображения.

Последние тридцать лет XIX столетия ознаменовались событием чрезвычайной важности не только для французской истории, но и для истории всего мира: распространением французского владычества в Африке и Азии и образованием новой французской колониальной державы вместо тех владений, которых Франция лишилась в силу договоров 1713, 1763 и 1814 годов. Следует отметить к чести Третьей республики, что она по мере возможности исправила ошибки прежней королевской и императорской политики и заставила уделить Франции ее законную часть в разделе мира. [Автор, очевидно, предполагает, что подлинная история колониальных захватов, разбойничьих войн и систематического ограбления африканских и азиатских народов европейцами и, в частности, французами будет писаться точь-в-точь так, как пишет ее он сам, т. е. исключительно с точки зрения интересов захватчиков, а не их бесчисленных жертв. Считая “законной частью Франции” земли народов Индокитая, Туниса, Марокко, Мадагаскара, Центральной Африки, автор совершенно явно проповедует захватническую политику империалистических кругов. — Прим. ред.] В Северной Африке к Алжиру были присоединены оазисы Мцаб и пограничные с Марокко земли, а к востоку территория его расширилась завоеванием Туниса. В Западной Африке немногие военные посты и фактории, возвращенные французам Англией в 1814 году, послужили исходной точкой для экспансии, которая, перешагнув линию водораздела Сенегала и Нигера, дошла до границ бассейна Нила; и точно так же от нескольких факторий, разбросанных по Гвинейскому побережью, французское владычество распространилось до гор страны Конг и до Среднего Нигера, и было завоевано могущественное Дагомейское королевство.

Ничтожная французская колония Габон присоединила к себе необозримые пространства Конго и Убанги, равно как и те территории, которые на протяжении трех четвертей этого побережья окружают озеро Чад. Все французские владения в континентальной Африке — по Средиземному морю, Атлантическому океану и Гвинейскому заливу — были соединены между собой. В Восточной Африке остров Мадагаскар, площадь которого на 60000 квадратных километров больше Франции, сначала был подчинен французскому протекторату, а затем аннексирован. Занятие Обока и Джибути дало французам твердую позицию на Красном море. На Дальнем Востоке к шести провинциям в Кохинхине и к протекторату над Камбоджей, доставшимся республике от Второй империи, присоединились Аннам, Тонкин и несколько областей на Меконге. Сделавшись соседкой Китая с пограничной линией в 1000 с лишним километров, Франция смогла добиться от него важных уступок.

Среди государственных людей Третьей республики, наиболее ясно осознавших необходимость последовательной колониальной политики, первое место принадлежало Жюлю Ферри; будучи дважды председателем совета министров (1880—1881 и 1883—1885), он провел завоевание Туниса и Тонкина, подчинил французскому протекторату Аннам и королевство Мадагаскар и заставил Европу признать права Франции на Нигер и Конго.

В речи, произнесенной им 31 октября 1882 года, он очень точно формулировал новую ориентацию: “Франции нужна колониальная политика. Любая часть ее колониальных владений, ничтожнейшие клочки их должны быть для нас священны... Речь идет не о завтрашнем дне, а о целом полувеке, о веке вперед; речь идет о самой будущности нашей родины”.

Благодаря своим колониальным приобретениям Франция сделалась в Африке соседкой не только Марокко, но и турецкого Триполи, а также Абиссинской империи, экваториального Египта и крупных европейских колоний (английских, бельгийских, германских, португальских), а в Азии ее владения граничат с Сиамским королевством и империями Англо-Индийской, Китайской и Японской. Это ее положение представляет свои выгоды, но и влечет за собой немало забот и трат. Из фактора почти исключительно европейского Франция мало-помалу становилась силой всеобъемлющей, мировой. И эта новая ее роль начала оказывать влияние на всю ее политику и направлять ее. Поскольку она приняла на себя ответственность за управление столькими африканскими и азиатскими народами и за их цивилизацию — во всех ее военных учреждениях, в ее нравах, в понятиях и в самом мышлении должны были произойти такие изменения, которые дали бы ей возможность выполнять свои новые обязанности.

I. Северная Африка

Алжир; октябрьские декреты 1870 года; восстание 1871 года.

Законодательное собрание Второй империи единогласно потребовало для одной части алжирской территории замены военного режима гражданским. Под влиянием Кремьё делегация правительства национальной обороны в Бордо издала 24 октября 1870 года три декрета: о введении гражданского управления, о натурализации евреев и об установлении суда присяжных. В силу первого декрета гражданский режим вводился в Алжире немедленно, несмотря на то, что война, которую Франция вела в Европе, могла сильно отразиться в этой ее колонии. Вторым декретом предоставлялось право голоса всем алжирским евреям, хотя в общей своей массе они были не лучше мусульман подготовлены к тому, чтобы стать французами, и хотя приобретение политических прав, связанное с обязательной воинской повинностью, далеко не всеми было воспринято как благодеяние.

Введение гражданского управления — мера, которую плохо поняли мусульмане и которую правительство не позаботилось им предварительно разъяснить, — вызвало среди них сильное брожение. Агитаторы толковали им: “Вы будете платить больше налогов, ваши жены будут давать показания на суде, руми [Так арабы называют христиан. — Прим. ред.] отнимут у вас землю”. Для туземных вождей, привыкших повиноваться французским военным властям, “гражданский режим” представлял собою подчинение каким-то неизвестным людям, лишенным всякого престижа в их глазах. А введение суда присяжных отдавало тяжущихся туземцев в руки их естественных соперников — колонистов и евреев.

Мусульмане, привязанные к собственной организации, сами вовсе не стремились к ассимиляции с французами, но их раздражало, что право голоса даровано одной только категории туземцев. У агитаторов теперь появился новый “лозунг”. Они говорили: “Не евреи сделались французами, а французы стали евреями. Франция превратилась в ничто, так как ею управляет еврей”.

Октябрьские указы были одной из главных причин восстания, но были и другие. При первых известиях о неудачах французского оружия европейское население алжирских городов возмутилось против генералов, получивших презрительную кличку “капитулянтов”. [Имелись в виду две капитуляции, решившие исход войны 1870—1871 годов: в Седане и в Меце. — Прим. ред.] К крайнему удивлению арабов, жестоко оскорблялся тот мундир, на который они привыкли смотреть с почтением и страхом. Наконец, в результате отъезда на главный театр военных действий почти всех военных начальников, имевших навык в управлении туземным населением, и последовательной отправки туда почти всех французских войск, получилось то, что местные племена оказались вдруг предоставленными самим себе.

Однако первым их делом было не дружное стремление свергнуть французское владычество, а просто возвращение к прежней анархии и возобновление старого соперничества между враждебными племенами и кланами. В области Бискры вождь племени Бен-гана вступил в борьбу с другим вождем, своим соперником; в Меджане началась борьба между вождями двух кланов, на которые распадалась могущественная фамилия Мокрани; в Уэд-Сагеле возник антагонизм между двумя религиозными вождями, очень знатным марабу [Марабу, или марбу — мусульманские сектанты, а у берберов — аскеты. — Прим. ред.] Бен-Али-Шерифом из Шеллаты и “сыном кузнеца” Шейх Хаддадом, главой братства “хуанов” в северной Рахмании.

Единственным действительно серьезным восстанием против французского владычества был мятеж, охвативший обе Кабилии. Исходной точкой его послужил союз, который заключили между собой против марабу Бен-Али-Шерифа и Франции глава Рахмании и баш-ага Мухаммед Мокрани, — союз противоестественный, так как Мокрани олицетворял собой предрассудки и интересы крупных землевладельцев (джуадов) и военной знати, совершенно чуждой мусульманского фанатизма, тогда как братство Рахмании сочетало в себе сектантский жар хуанов с демократическими стремлениями горных сельских республик. Кабилы, покоренные в 1857 году маршалом Рандоном, сохранили, однако, свои свободные учреждения, выборные власти, свои национальные обычаи (кануны), свою страстную любовь к независимости и свои старые ружья.

Фамилия Мокрани — одна из знатнейших в Алжире. Она считала своими родоначальниками с одной стороны Фатиму, дочь пророка, с другой — французских Монморанси, из которых один, выброшенный бурей на африканский берег, будто бы принял мусульманство. К моменту завоевания Алжира французами власть этой семьи простиралась на равнину Меджаны, на горы Бени-Абеса, на часть Уэд-Сагеля и на Ходну. Отец Мухаммеда Ахмед тотчас после завоевания Алжира был утвержден Францией в звании халифа на всем этом обширном пространстве: титул тем более внушительный, что тогда во всем Алжире насчитывалось всего пять халифов. Мухаммед рассчитывал унаследовать всю власть и все почести отца. Но Франция, не желавшая слишком большого усиления местных князей, раздробила владения Мокрани, признала за Мухаммедом лишь титул баш-ага, мало-помалу отменила оброки и барщины, которые он взыскивал со своих вассалов, заставила его самого платить некоторые из общих налогов и поселила французских колонистов на его землях, особенно в Бордж-бу-Арреридже. Однако, как ни досадовал Мокрани на Францию, он оставался верен ей из-за почета, который оказывали ему генерал-губернатор и император, из-за своего последовательного повышения в звании кавалера ордена Почетного легиона и из-за приглашений на Компьенские празднества. Падение Империи и алжирская смута глубоко огорчили его, а октябрьские указы возбудили в нем раздражение. Он сказал французскому капитану, командовавшему в Бордж-бу-Арреридже: “Ваших генералов, которых мы привыкли слушаться и почитать как слуги, оскорбляют, их заменяют лавочниками и евреями и думают, что мы снесем это молча”. Тем не менее, пока длилась франко-прусская война, Мокрани из чувства чести оставался верен Франции; он добросовестно исправлял телеграфные провода, несколько раз перерезавшиеся злоумышленниками, и брал под свое покровительство французские фактории и французских колонистов. Только узнав о заключении мира, он решился сам начать войну. “Я только потому продолжал служить Франции, — писал он генералу Ожеро, — что она вела войну с Пруссией, и я не хотел увеличивать ее затруднений”. Затем он отослал ассигновку на получение февральского жалованья, причитавшегося ему по званию баш-аги, перерезал телеграфную линию и письменно сообщил (14 марта 1871 г.): “Я готовлюсь вступить с вами в бой; пусть каждый берется за оружие”.

Роль, которую сыграла Рахмания в восстании 1871 года, естественно, обратила внимание французского правительства на мусульманские ордена и братства. Между ними были ордена и безвредные и странные, как Аиссауа, и весьма воинственные, как Снуссия; самым могущественным из алжирских братств была тогда Рахмания, основанная в 1793 году Бен-Абд-эр-Рахманом, по прозванию Бу-Кобреин (“двухмогильный человек”). [По особой милости аллаха он целиком покоится в двух отдельных гробницах, из которых одна находится в мечети Абд-эр-Рахмана в Алжире, другая — в куббе (часовне) Аит-Смаилов на его родине (Великая Кабилия).] В это время Шейх Хаддад, резиденцией которого была зауна [Мечеть, дающая право убежища. — Прим. ред.] Седдука, начальствовал над 200000 хуанов. Будучи уже очень стар, он предпочел бы окончить дни свои в мире и не вмешиваться в распри джуадов. Но его увлекли его два сына — Шейх Мхамед, наследник священного титула марабу, и особенно Азис, единственный военный в семье, воспитанный на французский лад и большой скептик в делах религии. 14 марта Мокрани прислал французам свое рыцарское объявление войны, а 6 апреля Шейх Хаддад по настоянию Азиса заключил союз с восставшим баш-агой; 8-го Азис вывел старика к народу, и тот надломленным голосом провозгласил священную войну (джихад). Чтобы еще более воспламенить горцев, Азис распустил слух, что Франция, разоренная уплатой контрибуции после прусской войны и вынужденная переселить за море своих эльзасских сторонников, собирается отнять у кабилов их деньги и их лучшие земли. В горах запылали огни, и обе Кабилии взялись за оружие. Область Атласа выставила 100000 ратников.

Итак, в охваченной восстанием местности французам приходилось вести две войны: феодальную, которую объявили ей Мухаммед Мокрани и его брат Бу-Мецраг (“человек с копьем”) во главе своих пеших и конных войск (гум и сага), и религиозную — крестьянскую, демократическую — с сыновьями Шейх Хаддада. Первая оказалась непродолжительной, так как Мокрани, покинутый важнейшими из джуадов, которых он призвал на помощь, и огорченный перевесом над ним его союзников, рахманийских хуанов, боролся с французами вяло. Он потерпел неудачу при осаде Бордж-бу-Аррериджа, французы заняли его резиденцию Бордж-Меджану, а войска его были разбиты в ущелье Тениет-Дауд, на высотах Афруна, близ куббы Сиди Бен-Дауда, и в Дра-Мумене (апрель). 5 мая он с 8000 человек остановился на высотах Драбел-Керуба, близ источника (уэда) Суффла, и вступил в перестрелку с зуавами. Пуля попала ему между глаз, и он упал лицом к земле.

Крестьянская война продолжалась и после его смерти. Кабильские хуаны атаковали почти одновременно все французские форты: Деллис, Тици-Уцу, Национальный форт, Дра-эль-Мицан, Бужи и Акбу. Ни одной из этих крепостей, в большинстве своем очень слабых, им не удалось взять. Среди повстанцев были иммезе-беленны, которые торжественно обрекли себя на смерть и над которыми их духовные лица (толба) прочитали отходные молитвы; но были и политики, понимавшие нелепость подобной войны. Кабилам рассказывали, что французы за неимением войска переодели в солдат “торгашей” и евреев, а между тем по горным тропам длинными колоннами надвигались в небывалом еще количестве зуавы, пехота, артиллерия. Уже в мае главные вожди повстанцев — Бу-Мецраг, Азис и Шейх Хаддад — предложили сдаться. Но генерал-губернатор адмирал Гейдон отказался дать им какую бы то ни было гарантию: каждый мятежник подлежал суду. А повстанцы как раз не хотели, чтобы их судили колонисты в качестве присяжных. Вследствие отказа адмирала удовлетворить это их желание война затянулась еще на семь месяцев. 24 июня, в годовщину сражения при Ишеридене в 1857 году и на том же поле битвы, кабильские полчища были совершенно рассеяны. 13 июля старый Шейх Хаддад, которого несли на носилках его внуки, явился во французский лагерь и отдался в руки генерала Соссье. Умиротворение южного края стоило французским войскам больших трудов. Лишь 20 января 1872 года французский патруль на берегу небольшого озера, неподалеку от Варглы, подобрал раненого, в котором узнали Бу-Мецрага. Последний вождь мятежников Бу-Шуша был схвачен только 31 марта 1874 года и расстрелян.

Мы не могли входить в подробности при изображении этой войны, которая развернулась на пространстве от моря до оазисов южной окраины, углубилась в горы, степи и пустыню Сахару и в которой насчитывалось не менее 240 сражений.

Знатные повстанцы должны были быть судимы военными судами или, чего они еще больше боялись, “красным судом”, т. е. судом с присяжными заседателями. Бу-Мецраг был приговорен к смертной казни, но помилован президентом республики и сослан в Каледонию, где в 1878 году помогал усмирять восстание канаков; другие члены семьи Мокрани, бежавшие в Тунис, послужили проводниками и соратниками французской экспедиции 1881 года.

Репрессии, последовавшие за алжирским восстанием, тяжело отозвались на мятежном населении. У него было конфисковано 500000 гектаров его лучшей земли; оно должно было уплатить 27 миллионов за ту землю, которую ему оставили, и военную контрибуцию в 30 миллионов, из которых 10 миллионов, т. е. десятикратный годовой налог, пали на одну только бедную Кабилию.

Внимательное изучение этого грозного восстания обнаруживает, что, несмотря на крайне неблагоприятные для французов условия, восстание охватило лишь незначительную часть алжирского населения — 800000 человек из 3500000 мусульман. Во всей Оранской провинции и в большей части двух других не раздалось ни одного ружейного выстрела. В районе Батны и Бискры войну вели преимущественно вожди мелких племен (софы). Мусульманское население крупных городов не переставало публично заверять Францию в своей преданности. Все мусульманское духовенство, получавшее жалованье от Франции, осталось спокойным. Из 16 религиозных братств только одна Рахмания взялась за оружие, да и то южная Рахмания отпала от северной. Из всей французско-туземной армии изменили французам только горсть спаги при Меджане и один отряд при Дра-эль-Мицане. Даже в охваченных восстанием местностях большую часть племен принуждали взяться за оружие набеги мятежников, и, прежде чем восстать, они обыкновенно тщетно обращались за помощью к военным властям.

Известия о жестокостях, совершенных мятежниками, безмерно преувеличены. Мокрани расстреливал тех из своих приверженцев, кто поджигал французские заводы. В Палестро было убито 50 европейцев, но это случилось при взятии штурмом здания жандармерии; 40 человек, скрывшиеся в другом здании и предложившие капитулировать, были пощажены. Зверств не совершали ни феодальные войска Мокрани, ни даже хуаны, которых вели их моккадемы (военачальники), а делали это только бродяги и профессиональные преступники. Зато множество колонистов было подобрано в самом жалком состоянии, пригрето и передано своим соотечественникам каидами, марабутами и даже повстанцами-хуанами.

Восстание в Оресе (1879).

Горную цепь Ореса населяют берберы, по прозванию кабилы шауйа (пастуха), с которыми слились старые колонисты — римские, вандальские и византийские. Главные племена здесь — улед-абди и улед-дауд. Французы старались заменить их кануны мусульманским каноническим правом и упорно навязывали им в каиды иноземцев, которые думали только о том, чтобы их эксплуатировать. В течение сорока лет алчный и порочный каид Си Мхамед-белл-Абес терроризировал, пользуясь французским протекторатом, племя улед-абди. Оно несколько раз восставало против него, и каждый раз французы кровавыми репрессиями восстанавливали власть каида; так, в 1850 году была бомбардирована французской артиллерией деревня Нара, а в 1859 году был взят приступом Эль-Ксар. [Автор должен был бы тут сказать, что это было общим явлением не только при Второй империи, но и при Третьей республике: французы жестоко карали население за неповиновение тем “агам” и “баш-агам”, которые были их ставленниками и, чувствуя себя под охраной штыков французских войск, не знали меры в своем самоуправстве и вымогательствах. Это было и в Алжире и в Тунисе. — Прим. ред.] Среди улед-даудов брожение поддерживалось вымогательствами каида Си Бу-Джафа. В 1879 году по призыву шерифа Бен-Джарралла, или Бу-Берма, оба племени (улед-абци и улед-дауд) восстали. Каид Си Бу-Джаф, сын Мхамед-белл-Абеса, и еще несколько туземных вождей были убиты. Несколько селений было сожжено французскими войсками. Горцы были обложены военной контрибуцией. Религиозный фанатизм и ненависть к французам играли в этом восстании совершенно второстепенную роль.

Восстание в Южном Оране (1881).

Восстание в Южном Оране было эпизодом того движения, которое охватило весь мусульманский мир вслед за победами русских над Турцией. Но оно имело и местную причину: злобу, которую питало против французского владычества с 1864 года могущественное племя марабу — улед-сиди-шейхи. Этим брожением воспользовался проповедник священной войны Бу-Хамама и два вождя улед-сиди-шейхов, Си Кадур и Си Слиман, также взявшиеся за оружие. Несколько французских военных постов и даже несколько колонн подверглись нападениям; близ Саиды было убито несколько испанских альфатьеров [Альфатьеры добывают “альфу” — растение, из прутьев которого выделываются корзины, легкая мебель. Прежде выделывалась и бумага. — Прим. ред.] (апрель-июнь 1881 г.). Генерал Негрие, которому поручено было подавление мятежа, взял несколько ксуров (крепость в оазисе) и разрушил куббу, в которой покоился прах почитаемого родоначальника улед-сиди-шейхов (1882). Восстание было окончательно подавлено лишь в 1883 году.

Присоединение городов Мцаба (1882).

В 600 километрах к югу от Алжира находится область Мцаб с городами Хардайя, Бени-Исген, Бу-Нура, Геррара, Медика, Эль-Атеуф, Берриан, иные из которых возникли еще в XI веке. Мцабиты, диссиденты ибадитской секты, несколько веков бродили по Сахаре, так как остальные мусульмане их гнали. Они нашли убежище только в Шебке, безотрадной каменистой и песчаной пустыне, в которой они благодаря своему упорному труду создали цветущие оазисы. Каждый их поселок представлял собой теократическую республику, управляемую чрезвычайно суровым религиозным законом и деспотической властью духовной касты (толба). Французы проникли в Шебку еще в 1853 году по призыву самих мцабитов, но оккупация их там не продержалась. Под призрачным протекторатом далекой французской власти духовные правители Мцаба сохранили свою независимость, запрещая иностранцу доступ в священные города. В 1881 году мцабиты были уличены в продаже оружия и пороха повстанцам Южного Орана. Борьба партий в их городах и невозможность защищаться против кочевников поддерживали смуту в этом крае. В ноябре 1882 года все семь городов были без единого выстрела заняты и присоединены французами.

В Сахаре: туареги, юго-западные оазисы.

В Алжире, к югу от отдаленнейших французских постов, в беспредельной пустыне, простирающейся от Алжира до Судана и от Марокко до Тимбукту, бродило кочевое племя имогаг, или имохар, берберской расы, которое французы называли туарегами (арабское слово, означающее “вероотступник”). Со своими караванами, которые сопровождались воинами с длинными копьями, с лицом, прикрытым покрывалом, они исполняли в Сахаре роль возчиков. Но, кроме того, они занимались также и грабежом. Всякая попытка европейцев проникнуть в эту страну грозила опасностью этому двойному промыслу. Вот почему здесь так часто погибали французские путешественники. Так, в 1881 году была перебита миссия Флаттерса; в том же году были убиты европейские миссионеры Ришар, Море и Пуплар в восточном Эрге; в феврале 1886 года погиб лейтенант Пала в Уэд-Плиссене, по пути в Аин-Салах; в мае 1889 года — исследователь Камилл Дульс по пути в Акабли; 9 июня 1896 года погибла экспедиция Мореса по дороге из Гадамеса в Синаун и т. д.

Французские власти несколько раз пытались войти в соглашение с этими неуловимыми разбойниками; в 1862 году полковник Полиньяк даже заключил в Гадамесе формальный договор с туарегами (Asgueur). Но особенно несговорчивыми стали эти кочевники после того, как распространение французского владычества в южном Алжире и Тунисе, в Сенегале, в Судане, в Тимбукту и на озере Чад охватило кольцом со всех сторон их необозримую территорию и лишило их всех тех пунктов, где им было удобно вести торговлю и запасаться продовольствием. Ряд искусных и удачных разведок, которые произвел с 1876 года Фуро, дал французам возможность ближе ознакомиться с туарегами юго-восточного Алжира. Миссия Фуро — Лами, пересекшая Сахару из конца в конец, от Алжира до Нигера, показала, что хорошо организованной экспедиции нечего их бояться. В западном Алжире научная миссия Фламана вскоре повлекла за собой серьезную военную экспедицию, разрешившую кампаниями 1899—1900 годов давно назревший вопрос, особенно обострившийся со времени убийств, жертвами которых пали в 1892 году несколько сторонников Франции. Вопрос заключался в том, кому должны были быть подвластны пограничные с Марокко оазисы Гурара (Тимимун), Туат (Тимми) и Тидикелт (Аин-Салах, Акабли) — фецкому султану или Франции. Дальнейшая прокладка железной дороги от Аин-Сефры все глубже на юг, устройство ряда французских постов (Эль-Голеа, форт Мак-Магон, форт Мирибель, Гасси-Инифель) в сотнях километров к югу от Хардайи и сформирование корпуса мегаристов (стрелков верхом на верблюдах) подготовили разрешение этого вопроса. Благодаря завоеванию этих оазисов последние населенные пункты на периферии пустыни, куда могли, перейдя Сахару, выходить караваны туарегов, попали в руки Франции. Нужда в пропитании рано или поздно должна была заставить кочевников подчиниться.

Само Марокко благодаря экспедициям виконта Фуко (1883—1884) и позднейшим исследованиям, произведенным Э. Дутте, Сегонзаком (1899—1901) и де ла Мартиньером, перестало быть для французов неведомой страной.

Организация Алжира: гражданский режим.

“Гражданский режим” был организован адмиралом Гейдоном, носившим звание гражданского генерал-губернатора, и дополнен при его преемниках — генерале Шанзи, Альбере Греви, Тирмане и Жюле Камбоне. [После Жюля Камбона, назначенного послом в Соединенные Штаты, генерал-губернаторами в Алжире были: Лепин, позднее префект полиции, Леферьер, вице-председатель государственного совета, и Жоннар, депутат от Па-де-Калэ.]

Гражданская территория охватывает пространство в 12872000 гектаров с народонаселением в 3813000 человек, тогда как военная заключает в себе 35000000 гектаров, но с населением всего в 546000. Таким образом, семь восьмых всей массы населения подчинены гражданскому режиму, с департаментами и округами, префектами и супрефектами и с муниципалитетами двух разных типов: полноправной коммуной, похожей на французскую, и смешанной, во главе которой стоит гражданский администратор, управляющий с помощью муниципальной комиссии, в которую входят в качестве туземных заседателей каиды родов, приписанных к данной коммуне.

В Алжире существуют генеральные советы, но окружных советов нет. При генерал-губернаторе состоит правительственный совет. В Алжире целиком введена французская судебная система: апелляционная палата (в Алжире), уголовные суды с присяжными, суды первой инстанции, мировые суды (большей частью с расширенной компетенцией). У кабильских племен их прежние кади заменены французскими мировыми судьями, которые судят туземцев на основании их канунов.

Закон от 26 июня 1889 года предоставил с необычайной легкостью иностранцам право голоса, дарованное евреям октябрьским указом 1870 года. Всякий иностранец, родившийся на французской территории, пользуется всеми политическими правами, если в продолжение года, следовавшего за его совершеннолетием, он не откажется от французского подданства.

Народное просвещение.

В Алжире существовали 4 высших учебных заведения (право, медицина, естественные науки, словесность), образующие Алжирский университет, 4 лицея и 7 коллежей для мальчиков, 1 лицей (в Оране) и несколько среднеучебных курсов для девочек, 4 нормальные школы (для подготовки учителей начальной школы), высшие начальные училища и начальные школы, из которых около 100 были предназначены специально для мусульман, дающих до 15000 учащихся.

Экономический прогресс.

Невоенных французов в Алжире насчитывалось в 1866 году всего только 112119 человек; к концу века число их достигло 270000. Остальных европейцев насчитывалось 216000; таким образом, всех европейцев здесь было приблизительно полмиллиона. Эта быстрота заселения не уступает самым блестящим успехам английской колонизации. С другой стороны, французское владычество, прекратив войны между племенами и смягчив по возможности влияние природных бедствий, свойственных этой стране, способствовало приросту арабского и берберского племен. В 1851 году туземцев насчитывалось около 2320000, в конце XIX века их было приблизительно 3600000.

Было основано множество городов и сел. Народонаселение старых городов возросло вдвое, втрое, вчетверо. Благодаря прорытию артезианских колодцев удивительно расцвели южные оазисы. Были улучшены старые и основаны новые порты. Была проложена целая сеть железных дорог (3000 километров) и шоссе. В 1869 году ввоз в Алжир несколько превысил 183 миллиона франков, вывоз достигал неполных 111 миллионов, а в 1896 году суммы ввоза и вывоза равнялись 276 и 247 миллионам.

Тунис до установления протектората.

Со времени занятия Алжира (1830) Франция завязала с тунисскими беями дружеские и торговые отношения. Все общественные работы, предпринимаемые правительством этой страны, — сооружение водопроводов, железных дорог, телеграфа — поручались французам. Попытки Порты восстановить свое былое влияние в Тунисе, как это ей удалось в Триполи, неизменно терпели неудачу ввиду протестов французской дипломатии, подкрепляемых демонстрациями французской эскадры. В 1878 году, на Берлинском конгрессе, когда Россия, Австрия и Англия поделили между собой часть владений Турции, британский министр иностранных дел лорд Сольсбёри довел до сведения Франции, что “правительство королевы заранее принимает на себя все последствия, какие может повлечь за собой естественное развитие французской политики для дальнейших судеб тунисской территории”.

Франция была бы в тот момент совершенно довольна, если бы могла сохранить в Тунисе status quo. Но, с одной стороны, анархия, царившая в местных племенах, и дурное управление бея Саддока угрожали интересам французских подданных в Тунисе и самой безопасности алжирской границы, а с другой — Италия интриговала с целью отбить у французов тот фактический протекторат, которым они уже пользовались в Тунисе. Некоторые тунисские племена то и дело нарушали французскую границу. Бей, разорившись из-за своего мотовства, прекратил уплату процентов по крупным займам, которые он до того сделал во Франции. У французов оспаривали предоставленные им концессии и купленные ими участки, как, например, территорию Энфиды в 120000 гектаров. Стараниями итальянского консула, несмотря на протест французского генерального консула Рустана, была дана концессия компании Рубаттино на проведение железной дороги от Ла-Гулеты до Туниса. [Автор приводит здесь те пустейшие предлоги, которые наскоро придумало французское правительство, когда удостоверилось в 1878 году, что Англия не будет ему препятствовать в захвате Туниса, а Бисмарк даже приглашает это сделать. Захват Туниса был предрешен еще в 1878 году. По чисто случайным парламентским обстоятельствам предприятие было несколько отложено и только весной 1881 года без малейших затруднений выполнено. — Прим. ред.]

Вступление французов в Тунис; Бардоский договор.

Новое нарушение границы, произведенное 30 и 31 марта 1881 года крумирами и приведшее к настоящему сражению между ними и французским войском, вызвало вмешательство французского правительства, в котором председателем кабинета министров в это время был Жюль Ферри, а министром иностранных дел — Бартелеми Сент-Илер. 24 апреля три дивизии (Ложеро, Жапи и Делебека) численностью в 23000 человек под верховным командованием Форжемоля де Боскенар перешли границу.

В то время как эскадра бомбардировала форт Табарку и заняла островок (25 апреля), французская колонна отбросила непокорные племена, которые после стычек при Федж-Кале, Хаджар-Менкуре и Кеф-Шераге (26 апреля) очистили французам доступ в Кеф. В то же время благодаря приготовлениям, тайну которых удалось чудесным образом сохранить, 8000 французов, отплыв из Тулона под командой генерала Бреара, высадились в Бизерте и без единого выстрела заняли порт и город. Таким образом, французы надвигались на Тунис и с запада и с юга. Попытка Турции вмешаться с моря была остановлена энергичными представлениями французского посланника Тиссо; предложение Англии взять на себя посредничество (7 мая) было отклонено. [Эта “война” стоила жертв только тунисским арабам, которых расстреливала с моря эскадра, на суше — пехота и артиллерия. Оборона была невозможна, так как французы внезапно напали, не объявляя войны. — Прим. ред.]

12 мая генерал Бреар прибыл в Манубу и отсюда отправился в Каср-Саид, в окрестности дворца Бардо. Здесь, будучи представлен бею Саддоку генеральным консулом Рустаном, он продиктовал договор, который Саддок должен был подписать вечером того же дня. Договором, заключенным в Бардо, Франция гарантировала неприкосновенность тунисской территории и брала на свою ответственность сохранение порядка внутри страны и защиту ее против всякого внешнего нападения. Договоры, ранее заключенные беем с другими державами (Англией, Италией), были признаны действительными, но бей обязался впредь не заключать никакого международного соглашения без предварительного согласия Франции. Обе договаривающиеся стороны условились в корне преобразовать финансовую систему, которая являлась главной язвой Туниса.

Италии, рассчитывавшей предупредить французов занятием Бизерты или Ла-Гулеты, было чрезвычайно неприятно видеть, как в руки Франции перешла столь близкая к Сицилии страна, где уже жило около 20000 ее подданных и которую она привыкла рассматривать как свою будущую провинцию. Как раз в это время пало министерство Кайроли; его место занял кабинет Манчини, поставивший себе целью упрочить союз Италии с обеими германскими державами. Султан же проявил свое раздражение тем, что послал морем в Триполи 20000 человек и велел усилить укрепления этого города. Это было время, когда мусульманский мир, возбужденный поражениями, только что нанесенными Россией “повелителю верующих”, волновался от границ Марокко до пределов Индостана; время, когда в Египте вспыхнуло восстание Араби, когда Махди поднял египетский Судан, когда сообщество Снуссия, зауйа (родовой очаг) которого находился в Джарбубе, поощряемое султаном, пропагандировало идею панисламизма.

Восстание; окончательное замирение страны.

Французы настолько щадили самолюбие тунисского народа, что их войско даже не вступило в Тунис. В свою очередь бей выразил совершенную покорность. Войско его под начальством его брата Али содействовало усмирению восставших племен; крумиры, штета, могод, мекна и другие просили и получили аман. [Аман — арабское слово, означающее милость, пощада. Просить аман — значит просить пощады. — Прим. ред.] При том брожении, в каком находился тогда мусульманский мир, благоразумие требовало сохранить в полном составе, впрочем весьма ограниченные, военные силы, с помощью которых только что в течение нескольких недель было достигнуто завоевание и замирение Туниса. Но во Франции приближался срок парламентских выборов; оппозиция шумела по поводу сравнительно ничтожных потерь, которые понес оккупационный корпус, наскоро сформированный из боевых единиц, взятых почти из всех корпусов армии. Правительство поневоле принуждено было отозвать большую часть этого оккупационного корпуса. Брожение возобновилось повсюду: в тунисских портах, где туземцы рассказывали, что перед усыпальницами (куббами) мусульманских святых французские солдаты обращались в бегство; на юге Туниса, где Али-бен-Халиф поднял бродячие и полубродячие племена; в Сфаксе, где группы фанатиков принудили население восстать; в Габесе, Араде и Джериде, стране финиковых пальм. Франции приходилось готовиться к вторичному завоеванию края.

Средиземноморская эскадра под командой адмирала Гарно подвергла бомбардировке восставший Сфакс; затем 16 июля, так как суда не могли подойти к берегу из-за мелководья, с лодок высадилось 3000 матросов и солдат, которые штурмом взяли окопы, дома и касбу. [Касба — небольшая крепость. — Прим. ред.] Затем адмирал занял и остальные порты — Сусс, Габес и остров Джербу.

Августовские выборы, оказавшиеся благоприятными для правительства, позволили ему довести контингент подкреплений, отправленных в Тунис, до 35000 человек и снарядить экспедицию против священного города Каирвана — в степной части края. Три колонны были направлены к этому городу: одна, под командой генерала Форжемоля, из Тебессы, другая, под командой генерала Ложеро, из Туниса, третья, под начальством генерала Этьенна, из Сусса. Военными действиями руководил в качестве главнокомандующего генерал Соссье. Между 26 и 29 сентября все три колонны собрались под Каирваном. Благодаря предусмотрительной осторожности своего губернатора Си Мухаммед-эль-Мрабета город не защищался. На крайнем юге Али-бен-Халиф и отложившиеся племена, отчаявшись справиться с внушительными французскими силами, ушли в Триполи. Позднее благодаря стараниям Феро, французского генерального консула в Триполи, они согласились изъявить покорность.

Организация Туниса: протекторат, контроль, реформы.

Франция исполнила принятое ею на себя обязательство и сохранила старую династию; когда умер бей Саддок, она возвела на престол, согласно обычаю, его брата Али (22 октября 1882 г.). В принципе власть бея осталась неограниченной, но эту абсолютную власть осуществляла от имени бея Франция. Заключенный 8 июня 1883 года в дополнение к Бардоскому договору новый договор в Марса давал французам право приостанавливать всякое распоряжение бея, могущее повредить разумному управлению краем. Генеральный резидент являлся одновременно и представителем Французской республики при бее и его главным министром. Он председательствовал в “совете министров”. В состав последнего входили два туземца — один, имевший звание “первого министра”, и второй, так называемый “министр суда и пера”, и два французских министра — генеральный резидент, заведующий внешними отношениями и непосредственно сносящийся с французским министерством иностранных дел, и военный министр, которым являлся не кто иной, как командир оккупационного корпуса; далее, генеральный секретарь правительства (француз), на обязанности которого лежал надзор за гражданским управлением туземцами, и, наконец, в звании директоров начальники главных ведомств: финансов, общественных работ, земледелия и торговли, народного образования, почты и телеграфа. Пост французского генерального резидента последовательно занимали после Рустана: Поль Камбон, Массико, Шарль Рувье, Рене Милле и Пишон.

Тунис был разделен на округа, в которых остались править каиды и другие туземные власти; но во главе каждого округа стал французский гражданский контролер, фактически тождественный с гражданским администратором смешанных коммун в Алжире, несмотря на то что формально он являлся не администратором, а только контролером. Он был подчинен генеральному секретарю правительства.

В главных городах Франция организовала учреждаемые декретом муниципалитеты из членов, назначаемых декретом. В состав каждого муниципалитета входили в различных пропорциях европейцы, мусульмане и евреи. Первыми были учреждены муниципалитеты в Тунисе, Бизерте, Ла-Гулете, Кефе, Суссе, Мехдии. В других городах действовали простые муниципальные комиссии, ведавшие дорожным делом и полицией.

До французской оккупации мусульмане судились в мусульманских судах, евреи — у раввинов. Споры о личной обиде или движимой собственности, если в них был заинтересован европеец, разбирались соответствующим консулом; этот порядок назывался системой капитуляций. Если же тяжба шла из-за недвижимого имущества, то и европейцы подлежали туземному суду. Задача, предстоявшая здесь Франции, могла быть формулирована таким образом: 1) ограничить компетенцию местного суда; 2) создать французскую юрисдикцию; 3) войти в соглашение с европейскими державами по вопросу об отмене капитуляций.

По первому пункту юрисдикция суда по делам о недвижимостях (шара) и суда по делам о личных обидах (узара) была точно разграничена. В 1883 и 1887 годах были учреждены два суда первой инстанции (в Тунисе и Суссе) и шестнадцать мировых судов. Для разбора уголовных дел при судах первой инстанции было организовано нечто вроде института присяжных. Указами бея компетенция этих судов была постепенно распространена на все более многочисленные группы тунисского населения. Оставалось добиться согласия держав на то, чтобы как их подданные, так и находящиеся под их покровительством лица были подчинены этим судам; эта цель была достигнута 1 августа 1884 года после целой серии переговоров, подчас довольно трудных, особенно с Англией и Италией.

Правительству Туниса посчастливилось устроить конверсию своего долга, который вместе с тем был объединен. Были отменены обременительные для населения налоги. Над каидами, которым был вверен сбор налогов, установили бдительный надзор. В первый раз в Тунисе появились правильные бюджеты; с 1884 года они начали неизменно сводиться с превышением доходов над расходами. Собственными средствами, не требуя от Франции никаких других расходов, кроме так называемых расходов по суверенитету, Тунис сумел выполнить крупные общественные работы: провести сеть дорог и железнодорожных линий; устроить гавани в Тунисе, Бизерте, Суссе и Сфаксе; развить дело народного образования во всех его формах, каковы лицеи, коллежи, нормальная школа, начальные школы для европейцев и французские школы для мусульман. Было оказано поощрение раскопкам в Карфагене и на месте нахождения пунических и римских развалин; было основано несколько музеев, например в Алауи и в Бардо.

Благодаря применению системы Торренса, заимствованной из Австралии, благодаря мерам, направленным к тому, чтобы устранить препятствия, которые ставило тунисское обычное право покупке земли, наконец, благодаря сдаче в долгосрочную аренду неотчуждаемых земель (габу) — во французские руки перешло более 400000 гектаров. Сильно развилось насаждение виноградников, оливковых и фруктовых деревьев. Открытие и эксплуатация залежей фосфата вызвали большое движение в деловых сферах. Сумма вывоза и ввоза возросла в шесть раз. В 1896 и 1897 годах министр иностранных дел Ганото (Hanotaux) путем соглашений с Англией, Италией и прочими державами добился пересмотра торговых договоров, заключенных прежними беями.

Таким образом, система протектората в Тунисе себя оправдала. [“Оправдала себя” перед господствующими классами Франции, захватившими громадную плодородную страну и установившими систематический грабеж туземного населения. — Прим. ред.] Этот край сделал более быстрые успехи, чем даже Алжир с его выборными советами, представительством во французском парламенте и свободой печати. В Тунисе генеральный резидент имел при себе простую совещательную комиссию, которая созывалась дважды в год и в которую входили делегаты муниципалитетов, торговых палат, земледельческих товариществ и пр.

II. Сенегал и Судан

Федэрб и план расширения.

Губернатор Сенегала Федэрб сформулировал идею распространения французского владычества на восток, т. е. за высоты, отделяющие бассейн Сенегала от бассейна Нигера. Заботу об осуществлении этих планов он должен был предоставить другим, но до конца своей жизни он неизменно помогал своими советами и своим сильным влиянием тем, кто после него продолжал начатое им дело.

Первые столкновения с Ахмаду и Самори.

После Медины, основанной Федэрбом и защищенной им против тукулёрского [Тукулёры, воинской доблести которых было обязано своим существованием государство, основанное Эль-Хадж-Омаром, представляют собой смешение пэльхов (peulhs — “краснокожих”, может быть уроженцев Верхнего Египта) и “чернокожих” (бамбара, малинкэ, сонинкэ и др.).] завоевателя Эль-Хадж-Омара, было устроено и несколько других постов на дороге, ведущей от верхнего Сенегала к верхнему Нигеру. В 1879 году при слиянии Бафинга и Бахои был построен форт Бафулабе. В области верхнего Нигера уцелело от державы, основанной Эль-Хадж-Омаром, могущественное государство, где царствовал его сын султан Ахмаду, столицей которого был Сегу-Сикоро. На правом берегу Нигера начала формироваться, имея столицей Биссандугу (в Уассулу), держава альмами (вождя) Самори, которому охота на людей и торговля невольниками давали обильные средства для пополнения своей казны и армии.

Вначале французы попытались войти в соглашение с Ахмаду. В феврале 1879 года к нему была отправлена под начальством капитана Галлиени миссия с поручением склонить его к подписанию договора, которым он признал бы над собой протекторат Франции. Миссия по пути подверглась нападению и была ограблена бамбарами из Дабы и окрестных деревень и, не достигнув Сегу-Сикоро, была по приказанию Ахмаду интернирована в Нанго. В конце концов, напуганный приближением французского отряда, Ахмаду согласился признать, что “Нигер отныне состоит под французским протекторатом от устья до Тимбукту в той части, которая омывает владения султана” (21 марта 1881 г.). Так, по крайней мере, значилось во французском тексте; позднее было замечено, что арабский текст значительно от него разнится.

В том же году доктор Байоль добился подписания альмами Фута-Джалона первого договора о протекторате.

Борньи-Деборд и Галлиени: французы на Нигере.

Большим шагом вперед оказались три кампании (1880—1883) Борньи-Деборда, который был тогда морским артиллерийским подполковником.

В 1880 году он построил на богатом железом плоскогорье, которое отделяет верхний Сенегал от верхнего Нигера, форт Кита; в феврале 1881 года с целью очистить доступ к нему он разрушил mama (укрепленное селение) Губанко, настоящее разбойничье гнездо. Между Бафулабе и Кита он воздвиг форт Бадумбе. Борньи-Деборд был отозван в долину Нигера известием, что Самори осадил Кениеру. Выручить это селение ему не удалось, но зато он дал суровый урок бандам альмами. 22 декабря 1882 года он прогнал из Мургулы тукулёрских вождей. Затем он приступом взял тата Дабу. 1 февраля 1883 года он вышел на берег Нигера в Бамако и здесь построил форт — первый французский форт в обширном Судане. Самори пытался отбить его у французов; но отряды его софа были разбиты у Уэйако и Банкуманы (апрель 1883 г.).

В 1884 году сторонники Ахмаду были изгнаны из Ниамины. Майор Комб заключил договор о протекторате с одной из золотоносных областей Судана — Буре. Построены были укрепленные посты Кунду и Ниагасола. С 1885 по 1886 год Самори пытался препятствовать снабжению этих фортов съестными припасами, но был разбит полковником Фреем на Ситакото, притоке Фатако-Джинго (1886). Он согласился заключить с капитаном из туземцев Махмаду-Расином договор о мире и протекторате и выдал в заложники одного из своих сыновей, Карамоко.

Успехи французов приостановили мятеж, поднятый в самом Сенегале пророком Махмаду-Ламином, для подавления которого Галлиени (произведенному в полковники) пришлось предпринять две кампании (1886—1888). Он воспользовался своим успехом, чтобы распространить французское владычество на все племена к югу от Сенегала до английской Гамбии, что ему дало возможность слить в одну сплошную территорию французские владения в Судане с владениями Франции на Казаманке и в Салуме, по берегу Атлантического океана. Он заставил султана Ахмаду подписать договор в Гури (12 мая 1887 г.), которым формально устанавливался протекторат Франции над “наличными и будущими” владениями султана. [Автор не поясняет тут внутреннего смысла этих таинственных договоров французского восточного командования с царьками необъятной Сенегамбии относительно “будущих” владении этих царьков. Этот остроумный прием был введен генералом Федэрбом еще в 60-х годах и состоял в следующем: данный царек получал с момента заключения договора от французов оружие и всякую иную помощь и за это обязывался вести войны с соседними царьками в покорять их под высокую французскую руку. Ему при этом разрешалось непосредственно грабить покоряемые селения и уводить или истреблять жителей. Но территория переходила уже под власть французов. — Прим. ред.] К Самори он отправил в Биссандугу энергичного капитана Пероза, продиктовавшего альмами текст договора о протекторате, не подписать который тот не осмелился (25 марта 1887 г.); по этому договору Самори уступил Франции левый берег Нигера до слияния этой реки с Тинкиссо. Здесь был построен форт Сигуири. Галлиени заставил всех альмами Фута-Джалона подписать новый договор (в Фугумбе, 30 марта 1888 года), более точный, нежели договор 1881 года. Благодаря его стараниям французский протекторат был признан братом Ахмаду и царем Дингирея Агибу, царем Кенедугу (столица — Сикасо) Тиеба, а также племенем бамбара Соколо (в 120 километрах к юго-востоку от Тимбукту) и маврами в Эмбареке (к северу от владений Ахмаду).

1 июля 1887 года майор Карон на канонерке “Нигер” спустился вниз по реке, проплыл под стенами Сету-Сикоро, обследовал берега Масины — царства, которым владел Тидиани, двоюродный брат Ахмаду, и 16 августа 1887 года бросил якорь в Кориуме, вблизи Тимбукту.

Первые три кампании Аршинара (1888—1891).

При преемнике Галлиени, майоре Аршинаре, был взят и превращен во французскую крепость принадлежавший султану Ахмаду форт Кундиан. Самори должен был подписать третий договор, по которому он уступал французам новые территории на левом берегу Нигера, к югу от Тинкиссо; здесь был построен форт Куруса. Французский флаг вновь появился в водах Тимбукту на канонерках “Нигер” и “Маг” под начальством капитана Жейма.

Майор Аршинар поставил себе вполне определенную цель: разрушить и царство Ахмаду и царство Самори, так как договоры о союзе или протекторате с такими изворотливыми вождями, как они, не представляли никакой гарантии. Он решил начать с Ахмаду.

С отрядом в 742 человека, в числе которых было 103 европейца, и с 1000 негров, не принадлежавших к регулярным войскам, Аршинар, идя по левому берегу Нигера, добрался 6 апреля 1890 года до Сегу-Сикоро, столицы Ахмаду, расположенной на правом берегу. Ее защищал сын султана Мадани. Небольшое французское войско в лодках переправилось через реку. Мадани бежал, не выжидая штурма. В Сегу-Сикоро Аршинар поставил царем в вассальной зависимости от Франции потомка старой бамбарской династии. Это был один из обычных приемов французской политики в Африке: всюду, где не представляется удобным вверить управление завоеванным краем французскому чиновнику, восстанавливается под французским протекторатом старая династия. [Одним из эпизодов этой кампании было взятие тата Уоссебугу, который сторонники Ахмаду защищали так энергично, что для взятия его понадобился двухдневный штурм (25 и 26 апреля). Другие шайки тукулёров были рассеяны у Талари, у брода через Кале, у Фаталаги, на берегу Крику. 16 июня была взята крепость Кониакари.]

Теперь у Ахмаду оставалась одна только область Каарта, которую он отнял у своего брата Монтага, вынужденного уйти в Ниоро, столицу одноименного царства. Султан находился здесь в тесном окружении французских крепостей Кунду, Бадумбе и Кониакари, под натиском восстания бамбарских племен, под угрозой набегов мавров из Сахары. Аршинар решил овладеть Ниоро, и 1 января 1891 года он вступил в него без единого выстрела. Ахмаду продолжал бежать от французов, энергично преследуемый французскими черными спаги. Он остановился только в Масине, где его брат Муниру только что наследовал Тидиани.

В этом же 1891 году Аршинар начал борьбу с Самори. Последний царствовал еще на пространстве в 300000 квадратных километров, население которого сильно сократилось из-за торговли рабами, которую вел Самори. 7 апреля Аршинар с 736 солдатами, среди них 63 европейца, вступил в Канкан, главный город богатейшей провинции альмами, а 9 апреля — в столицу Биссандугу.

Кампании Эмбера и Комба (1891—1893).

Вынужденный вернуться во Францию, Аршинар поручил руководство кампанией 1891/1892 года полковнику Эмберу. Эмбер занял таты Сананкоро и Керуане и 14 февраля 1892 года взял приступом крепость Тукуро. Самори едва не попал в плен при смелом нападении, произведенном на него вблизи Кабиа-диамбара капитаном Винтенбергом.

В следующем году полковник Комб с 103 европейцами напал на убежище альмами Гелебу, опять упустил из рук этого вечного беглеца, но захватил его арсенал, казну и гарем и отбросил его далеко к юго-востоку, на границу британской колонии Сьерра-Леоне.

Завоевание Масины (1893).

Тем временем полковник Аршинар, узнав, что Ахмаду погубил Муниру и занял его место в качестве султана Масины, двинулся в этот край, захватив с собой Агибу, царя Дингирея. 13 апреля он взял город Диенне, главный торговый центр Масины. 29-го он вступил в столицу Бандиагару, поставил здесь султаном Агибу и затем снарядил за бежавшим Ахмаду энергичную погоню, которая загнала того далеко на восток.

Миссии.

Пока шли все эти кампании, смелые исследователи избороздили вдоль и поперек французский Судан и смежные области, изучили дороги и богатства края и заключили ряд договоров о протекторате. Был организован целый ряд миссий: миссия капитана Бенже, который один прошел 4000 километров по областям Уагадугу, где он был принят “царем царей”, а затем по государствам страны Конг — Мосси, Ятенга, Гурунси, Мампурси, Гонджа, Бондуку, — которых он заставил признать над собой французский протекторат (10 января 1889 г.); миссия доктора Кроза к царю Тиеба и в Мосси (1890); миссия Монтейля в излучину Нигера до Сая (1891), затем от Нигера к Чаду и Триполи; миссии Кикандона к царям Тиеба и Бабемба; миссия Бекмана в Фута-Джалон; миссия капитана Менара, который был убит близ крепости Сегелы, принадлежавшей Самори (4 февраля 1892 г.); две миссии Мизона (1890—1893), которые, выйдя от нижнего Нигера, исследовали Мури, Сокото и Адамауа; миссия Гурста на Нигере (1897); миссия в Сокото капитана Казмажу, предательски убитого в Синдере (5 мая 1898 г.); миссия Гостена и д'Оллона (1898) — всех их перечислить невозможно. Там, где речь шла о расширении французского владычества или об интересах науки, никогда не было недостатка в самоотверженных людях: военные и штатские, миссионеры правительственные или “Комитета французской Африки” соперничали в неустрашимости. [Как и в других местах, где речь идет о колоссальных французских завоеваниях в Африке и Азии, труд Лависса и Рамбо и тут тоже базируется исключительно на официальной версии: в течение 80-х и 90-х годов XIX века французские правительства, сменявшие друг друга, с железной неуклонностью выполняли политический заказ французской крупной буржуазии и с огромной затратой сил, средств, людей создавали (и создали) необъятную, вторую в мире по размерам и по богатству (после английское) колониальную империю. И все время приходилось вести тончайшую дипломатическую игру, скрывать свои успехи, внушать всему миру (т. е. англичанам — остальное было не так важно), что, собственно, французы вовсе не завоевывают всю Центральную Африку, а что просто “самоотверженные” люди, миссионеры, мужественные офицеры, на которых напала благородная страсть к географическим исследованиям, врачи-филантропы и т. д. по своей инициативе углубляются в дремучие леса Африки. И даже походы — тоже не систематическая завоевательная деятельность, направляемая из Парижа твердой рукой, а так, просто, маленькие карательные экспедиции от случая к случаю. Конечно, жаль, что французская историография и через полвека довольствуется обдуманной и целеустремленной ложью, которую пускала в ход французская дипломатия, когда шло это завоевание. — Прим. ред.] Мирные исследования и военные кампании способствовали созданию чудесной французской африканской эпопеи.

Судан в конце 1893 года.

В тот момент когда начались кампании Арпшнара, во французский Судан входила еще только часть нынешних областей — Кайес, Бафулабе, Кита, Бамако. Благодаря этим кампаниям сюда прибавились округа Ниоро, или Каарта, Соколо, Диенне, Масина на севере, Парана, Сигуири, Канкан, Керуане на юге и Сегу, Минианка, Кенедугу на востоке. Вследствие падения держав Ахмаду и Самори территория французского Судана увеличилась почти вчетверо. Еще до того как англо-французское соглашение распространило ее до среднего Нигера, она на добрую четверть превосходила своим протяжением европейскую Францию. Военачальники, завоевавшие Судан, обнаружили замечательные организаторские способности, стараясь вернуть население и закрепить его на той почве, откуда прогнали его набеги торговцев невольниками, и для этого организовали быстрый и упрощенный суд; они строили города, открывали рынки и школы, покровительствовали разным производствам, поощряли улучшения, вводившиеся в сельском хозяйстве, подготовляли окончательную отмену рабства и вообще руководствовались следующими словами из инструкции Аршинара: “Наша деятельность в Судане — не только чисто военная деятельность”.

Отозвание Аршинара; опыт гражданского управления.

Министр колоний Делькассе, подчиняясь давлению некоторых групп в палате, решил совершенно прекратить дальнейшую экспансию французов в Африке. Он уничтожил должность “главноначальствующего в Судане”, отозвал полковника Аршинара и подчинил военных начальников гражданскому губернатору. На этот пост он назначил губернатора Мартиники Гроде, совершенно незнакомого с Африкой. Да и самая мысль о введении гражданского режима в таком огромном варварском и опустевшем вследствие войн из-за торговли невольниками крае была по меньшей мере преждевременной.

Завоевание Тимбукту (1894).

Для завоевания Тимбукту были сделаны приготовления, о которых новый гражданский губернатор узнал, однако, слишком поздно. Он посылал несвоевременные и противоречивые приказы, приведшие после блестящего успеха чуть не к катастрофе.

Волна народной симпатии, благодаря которой французы так легко сделались хозяевами в Масине, докатилась и до Тимбукту. Население этого города и соседних поселков — Сан, Барамандугу и пр. — осаждало французские власти Масины просьбами об активном вмешательстве.

Военный начальник подполковник Бонье решил, согласно старому плану Аршинара, двинуться на Тимбукту двумя колоннами, из которых одна должна была идти северным берегом Нигера, а другая — плыть по самой реке на пирогах и шаландах под прикрытием канонерок. Старший лейтенант Буатё, не ожидая приказа о выступлении, направился со своими канонерками в Тимбукту. Узнав об этом, Бонье и сам двинулся туда же, условившись встретиться около 15 января с колонной Жоффра в Тимбукту. Когда он 10 января вступил в этот город, то оказалось, что Буатё находился здесь уже с 15 декабря, но ослаблен потерей мичмана Оба и 19 человек, захваченных во время рекогносцировки 25 декабря и убитых туарегами. Беспокоясь о судьбе колонны Жоффра, Бонье решил идти ей навстречу с полутора ротами стрелков. Он благополучно достиг Гундама, в трех днях пути от Тимбукту. Его конвой, состоявший из новобранцев-стрелков, не имевших никакого боевого опыта, был ночью застигнут туарегами. Бонье, многие из его офицеров и большинство солдат были убиты (февраль 1894 г.). Известие об этих событиях вызвало во Франции сильное волнение. Председатель совета министров Казимир-Перье в заседании палаты 10 февраля, сообщая о предстоящей посылке подкреплений, добавил: “Франция не отступает перед неудачей, как бы она ни была тяжела”. Тимбукту остался во власти французов.

Последние кампании против Самори; взятие его в плен (1898).

Самори, отброшенный к границе Сьерра-Леоне, как раз перед тем овладел постами в Бугуни и Тенету, основанными полковником Комбом с целью отрезать альмами сообщение с британской колонией. В сражении при Колони Самори опять едва не попал в плен. Исход сражения при Гундаме побудил французское правительство запретить всякие военные действия против этого старого врага франции в ту самую минуту, когда тот был доведен до последней крайности. Ему дали возможность пополнить с помощью торговли невольниками, которую он вел, свою казну и армию. В начале 1894 года он вторгся в богатую страну Конг, принявшую французский протекторат, взял приступом город и перебил в нем множество жителей и даже марабу. С 1894 по 1896 год он оставался властелином и бичом страны, которую французы обязались защищать. 20 июля 1896 года по его приказанию или с его ведома у ворот Буны была истреблена миссия капитана Броло, который был уполномочен заключить с ним соглашение. В марте 1897 года у Самори вышло столкновение с англичанами. В январе 1898 года по приказанию французского правительства лейтенанты Демар и Мише с помощью небольшого отряда снова взяли Конг. Самори осадил эту крепость, и защитники дошли уже до последней крайности, когда им на выручку явилась небольшая колонна майора Кодрелье (27 февраля).

Прежде чем принять из Судана энергичные меры против Самори, необходимо было покончить с его союзником Бабембой, преемником Тиеба. 15 апреля колонна подполковника Одеуда в 1400 человек подступила к Сикасо, который находился под защитой 15000 человек; 1 мая после 14 стычек колонна приступом взяла крепость, причем среди павших был сам Бабемба. На третий день после этого Одеуд сформировал под командой майора Пино отряд, который 8 июня вступил в Конг и снабдил припасами тамошний гарнизон. Затем, получив подкрепление в несколько сот человек, эта колонна под начальством лейтенантов Вельфеля и Жакена и капитанов Гуро и Гадена 8 сентября напала на большой лагерь близ Тиафезо, где взяла в плен 20000 человек, в том числе 1800 софа. 29 сентября Жакен и сержант Братьер неожиданно напали на другой лагерь и с горстью людей проскакали через него, причем здесь они увидели Самори, сидевшего на пороге своей хижины и читавшего Коран; Самори хотел бежать, но Братьер поймал его и передал Жакену. Участь альмами была теперь решена; его доставили в Сен-Луи, посадили на корабль и отвезли в Н'Джоли, на Огове, в колонию Габун. Таков был эпилог пятнадцатилетней борьбы французов с альмами. Теперь у французов не было больше в Судане ни одного серьезного врага.

Новая организация французских владений.

Обширные территории пространством приблизительно в 800000 квадратных километров, доставшиеся французам в результате завоеваний или договоров, подвергались многократным административным преобразованиям. Декрет 27 августа 1892 года, отделивший суданскую армию (суданские стрелки и спаги) и суданский бюджет от бюджета и армии Сенегала, даровал французскому Судану настоящую автономию. Некоторые западные территории, как, например, большая часть округа Бакель, были присоединены к Сенегалу. Тот же декрет учредил должность “главного начальника Судана”, которому был подчинен “начальник боевых сил”. Первого, как мы видели, в 1893 году заменил гражданский губернатор, “который имеет пребывание в Кайесе и которому подчинен командующий войском”. Декреты 1895 и 1896 годов сосредоточили все французские западные и южные владения под одной и притом гражданской властью.

Наконец, декретом 17 октября 1899 года колония Судан была раздроблена. Большая часть ее территории была присоединена к Сенегалу, к французской Гвинее, к Слоновому берегу и к Дагомее. [Округа Кайес, Бафулабе, Кита, Сантадугу, Бамако, Сегу-Сикоро, Диенне, Ниоро, Гумбу, Соколо и Бугуни были присоединены к Сенегалу; округа Дингире, Сигуири, Курусса, Канкан, Киссидугу и Бейла — к французской Гвинее; округа или резиденции Одженне, Конг и Буна — к Слоновому берегу; область Куала и территория Сай — к Дагомее.] Остались только две военные территории [В их состав входят так называемые северный и северо-восточный округа (Тимбукту, Сумпи, Гундам, Бандиагара, Дори, Уахигуйа) и “область Вольты” (Сан, Уагадугу, Лео, Кури, Сикасо, Бобо-Диулассу, Джебугу). Распоряжением генерал-губернатора Шодье от 23 июля 1900 года была образована третья военная территория, центром которой был сделан Синдер и которая заключала в себе область, расположенную на левом берегу Нигера, от Сай до озера Чад, права собственности на которую были признаны за Францией англо-французским соглашением от 14 июня 1898 года.], которые являлись как бы военными форпостами французских гражданских колоний. Во главе всех этих владений стоял “генерал-губернатор Западной Африки”, который имел пребывание в Сен-Луи и которому принадлежало “главное начальство, политическое и военное”. Первым занимал этот пост Шодье, а затем Баллэ, которым был подчинен военный “главноначальствующий”.

III. Гвинея, Дагомея

Гвинея: приобретение Hinterland'a.

В момент окончания франко-прусской войны французские поселения на Гвинейском берегу представляли собой не что иное, как фактории вблизи побережья или небольшие клинья, не соединенные между собой. Это были: на Перцовом берегу — Ажакути (Тред-Таун); на Слоновом берегу — река Гарровей, область Кру, оба Береби, большой Каша, обе реки Лагу, реки Рио-Фреско и Сан-Педро; на Золотом берегу — Большой Бассам, Ассини, Дабу; на Невольничьем берегу — Уидах (Видах), Гран-Попо (Пти-Попо был в 1884 году уступлен Германии), порт Котону и протекторат над небольшим царством Порто-Ново. Да и в отношении этих территориальных клочков французское правительство не позаботилось упрочить за собой права собственности. В 1871 году были отозваны гарнизоны из Большого Бассама, Ассини и Дабу; отныне марсельская фирма Вердье должна была сама заботиться о безопасности своих факторий.

На наших глазах оживилась деятельность Франции в этих областях. Hinterland всех этих факторий был приобретен в силу договоров, заключенных исследователями Кикандоном, Трейх-Лапленом, Кикерезом, Сегонзаком и другими для французских поселений на Перцовом берегу, а также Бенже, Кикандоном и другими смелыми исследователями — для владений между Слоновым или Золотым берегом и горами Конг. Ряд договоров с Германией, Португалией и Англией привел в порядок — путем обмена территорий и изменения прежде сильно перепутанных границ — владения этих четырех держав на всем этом побережье.

Административные перекройки, произведенные в разное время, привели к образованию трех колоний: 1) “Французской Гвинеи с зависимыми землями”, куда входят Перцовый берег, Южные реки и протекторат над Фута-Джалоном; 2) “Слонового берега”, куда входят французские владения на Золотом берегу и протекторат над Конгом; 3) “Дагомеи и ее зависимых земель”.

Распри с Дагомеей.

На Невольничьем берегу Франция в 1876 году добилась от Дагомеи уступки порта Уидах, и 19 апреля 1878 года в Уидахе был заключен с Дагомеей договор, по которому за Францией утверждалось право на Котону, уступленную Дагомеей французам еще в 1864 году. Договор о протекторате (1863) над Порто-Ново, где правил царь Тоффа, был возобновлен в 1883 году.

Дагомея представляла собой самое могущественное туземное государство Гвинейского побережья. Целому ряду царей, гробницы которых находятся в священном городе Кана, удалось в результате набегов и кровопролитий добиться покорения племен бариба, наго и джеджи. Религия, насквозь пропитанная фетишизмом, сливалась с обоготворением царя. Суеверие и своеобразная политика государственного терроризма вызывали к жизни или поддерживали “великий обычай”, т. е. периодические кровавые расправы, превращавшие столицу Абоме в бойню. Этот свирепый деспотизм опирался на постоянную военную силу, состоявшую из 3000 “амазонок” и 7—8 тысяч наемных воинов и усиливаемую в случае надобности резервом и даже поголовным ополчением.

В сентябре 1885 года Франция во исполнение § 35 Берлинского трактата, требовавшего, чтобы всякий протекторат проявлялся в действительной оккупации, поместила небольшие гарнизоны в Котону и Порто-Ново. Царь дагомейский Гле-Гле заявил французам, что он не признает больше договора 1878 года и желает получить назад Котону и Порто-Ново, которые якобы ему принадлежат. Он потребовал немедленной их эвакуации. В марте 1889 года посланное им войско вторглось в царство Порто-Ново и увело оттуда не одну тысячу пленных. Десант, высаженный двумя крейсерами, успокоил население и водворил его в покинутые селения.

Доктор Байоль, бывший тогда вице-губернатором области Южных рек, получил приказание отправиться в Абоме и вступить в переговоры с Гле-Гле. 21 ноября миссия была впущена в столицу. Пробыв здесь месяц [Были пущены в ход все средства, чтобы поразить миссию отвращением и ужасом: она вступила во дворец по пути, усеянному свежеотрубленными человеческими головами и политому человеческой кровью. Гле-Гле и наследный принц Кондо отказывались заключить какой бы то ни было договор, если они не будут признаны суверенами Котону и Порто-Ново. Кондо дерзко заявил, что “Франция управляется мальчишками и что она должна упразднить республику и призвать своих старых королей”.], она принуждена была покинуть Абоме (28 декабря). Три дня спустя получено было известие о смерти царя Гле-Гле и о воцарении, при обычных массовых ритуальных убийствах, принца Кондо под именем Беганзина, или Госсу-Боуэле (царь-акула).

Война и договор 1890 года.

Из Сенегала и Габуна прибыло 400 стрелков с четырьмя 4-фунтовыми орудиями. Начальство над ними было поручено майору Террильону, который занял Котону и укрепился в ней. Вскоре ему пришлось защищать этот город против 15—20 тысяч солдат и амазонок. Террильон разбил их в десятке стычек, особенно при Атчупе, где они потеряли 1500 человек. В конце мая 1890 года прибыл контр-адмирал Кювервиль, но его полномочия сводились по данной ему инструкции к “улажению мирным путем дагомейского инцидента”. Ввиду этого ему ничего другого не оставалось, как командировать начальника батальона Одеуда и патера Доржера, которые отправились в Абоме и привезли оттуда проект договора. Беганзин признал права Франции на порт Котону и царство Порто-Ново. Франция же взамен обязалась (3 октября) уплачивать ему ежегодно по 20000 франков.

Война 1892 года: завоевание Дагомеи.

Беганзин смотрел на эту годичную пенсию как на дань, уплачиваемую ему Францией; притом же 20000 франков казались ему недостаточным вознаграждением за потерю дохода, который давали ему ежегодно его морские таможни.

На французские деньги и доходы со своей торговли рабами он накупил у немецких фирм в Уидахе, Камеруне и Гамбурге боевых запасов и скорострельных ружей. В январе 1892 года он увел в плен с французской территории несколько тысяч человек. В марте он разграбил деревни в Порто-Ново. А когда вице-губернатор Балло прибыл на канонерской лодке “Топаз”, 400 дагомейцев атаковали его, и у него на судне оказались ранеными 4 человека (27 марта). Франции пришлось предпринять решительную экспедицию: к Невольничьему берегу было послано 6 крейсеров и канонерок, были усилены гарнизоны Уидаха и Котону, построены специальные суда для плавания по морским лагунам, устроена верфь в Котону и палатами вотирован кредит в 3 миллиона.

Экспедиционный корпус из белых солдат и из сенегальских, габунских и гаусских стрелков, в общей сложности 1400 человек, был сосредоточен в Порто-Ново под начальством полковника Додса. В то время как дагомейские города, расположенные на побережье океана и на лагунах, подверглись бомбардировке, 300 французских стрелков под командой майора Стефани дали десятичасовое сражение трехтысячному отряду близ Цоббо и обратили его в бегство (9 августа 1892 г.). 17 августа двинулась в путь колонна Додса. Она прошла царство Порто-Ново, заняла или взяла силой Крили, Такон, Катагон, Беканджи и таким образом очистила страну к востоку от Уэмэ. Затем, подкрепленная 800 человек из иностранного легиона, 200 спаги и инженерной ротой, она поднялась вдоль левого берега и рассеяла при Догбе 4000 дагомейцев, причем 400 человек были перебиты. Затем колонна Додса перешла Уэмэ у Гбеде и двинулась к Абоме, прорубая себе топорами путь сквозь чащу. В октябре колонна Додса прорвалась через линии Тогуе, Погуэсса, Сабови, через укрепленные лагери у Акпы и Котопы и переправилась через реку Кото. 2, 3 и 4 ноября были бомбардированы и взяты приступом укрепленные поселения, прикрывавшие священный город Кану, куда колонна и вступила 6-го. Из 12000 воинов и амазонок, которых “царь-акула” смог выставить для борьбы в начале кампании, у него оставалось не больше 2000. Ввиду этого он и не пытался защищать Абоме, и 17-го Додс вступил в нее, не встретив никакого сопротивления, объявил Беганзина низложенным, а его царство — под протекторатом Франции. Видя, что население, сдерживаемое до сих пор страхом, начинает относиться к нему явно враждебно, Беганзин в конце концов отдался на полную волю победителей (1894). Он был интернирован в форте Тартансон на острове Мартинике (30 марта 1894 г.). Додс (произведенный в генералы) присоединил к французской колонии приморскую часть завоеванной страны. Остальная территория ее была поделена между двумя вассальными царями — Аго-ли-Агбо на севере, в Дагомее в собственном смысле, и Гли-Гланодон на юге, в бывшем царстве Аллада. Страна была совершенно умиротворена, и дагомейское население, о котором можно было думать, что оно так же свирепо, как его правительство, оказалось кротким, трудолюбивым, очень способным к сельскому хозяйству и вполне восприимчивым к культурному развитию.

Соседи французов в Гвинее: нижний Нигер.

Африканские владения Франции в двух пунктах выходят к Гвинейскому заливу, но береговая линия этого залива занята целым рядом иноземных колоний, окружающих и перерезающих французские; таковы — государство Либерия, английский Золотой берег (страна ашантиев), немецкий Того, затем нижний Нигер, который принадлежит Англии и к которому с востока примыкает немецкий Камерун. Англичане, эвакуировавшие нижний Нигер после 1856 года, снова появились здесь после 1870 года. Здесь обосновалось несколько британских компаний, которым жестокая взаимная конкуренция грозила всеобщим разорением, ввиду чего они слились в одно общество (1879) — Объединенная африканская компания (The United African Company). Co следующего же года Французское общество экваториальной Африки (La Societe Francaise de l'Afrique Equatoriale) и Сенегальская компания (La Compagnie du Senegal) вступили с этой компанией в такую резкую конкуренцию, рассылая своих агентов по Нигеру и его притоку Бенуэ и противопоставив 34 английским факториям 32 своих, что Франции достаточно было бы предложить англичанам вознаграждение в несколько миллионов для того, чтобы они очистили арену борьбы. Но случилось обратное: Англия энергично поддержала своих сограждан, даровав в 1885 году Объединенной африканской компании королевскую хартию, и французские компании принуждены были продать фактории своим соперникам-англичанам (1884). Результатом было то, что когда Берлинский акт установил теорию Hinterland'a, Англия провозгласила свой протекторат над “территориями, находящимися во владении Королевской компании Нигера” (18 октября 1887 г.). Это было целое государство, заключавшее в себе области Бенин и Калабар, царство Сокото и большую часть гаусских княжеств.

IV. Габун, Конго, Убанги, Чад

Габун.

Часть Габунского лимана была куплена Францией в 1839 году у черного вождя Дениса. В 1849 году французы основали при содействии невольников, отбитых у негроторговцев, на правом берегу лимана деревню, названную Либрвилем. Но и спустя 50 лет эта колония оставалась такой же ничтожной, как вначале. Либрвиль все еще представлял собой только скопление 3000 негров, разбросанных на пространстве в 7 километров вокруг лимана. Несколько хижин, где жили откупщики податей, и несколько лачуг таможенных сборщиков были единственными французскими “учреждениями”.

А между тем несколько смелых исследователей — Поль де Шайю (1857—1859), Серваль и Гриффон дю Беллэ (1862), лейтенант Эмэ (1867), Марш, маркиз де Компьень (1872—1874) и немец д-р Ленц (1873) — проникли на сотни километров в глубь страны и поведали о ее богатствах.

Миссии Саворньян де Браза: образование французского Конго.

Но открытия этих исследователей вскоре затмили открытия Саворньяна де Браза и его сотрудников. Браза, Балла и Марш с 1875 по 1878 год обследовали область между небольшой французской колонией и рекой Алима. Около того же времени Стэнли от имени “Международной африканской ассоциации”, находившейся под покровительством бельгийского короля, чуть не передал всю Центральную Африку бельгийскому королю или Англии. Подстрекаемые соревнованием, французские палаты вотировали кредит в 100000 франков, чтобы дать возможность Браза закончить его разведки. Его миссия была подчинена ведению министра народного просвещения. [В оппозиционной печати писали: Браза повез в Африку десять человек учителей французского языка и чистописания; для охраны каждого учителя пришлось еще присоединить по одной небольшой батарее; а для охраны десяти батарей — десять эскадронов кавалерии. — Прим. ред.] В 1879—1882 годах Саворньян де Браза основал на верхнем Огове Франсвиль, а на вершине уступчатого плоскогорья, по которому течет Конго, — Браззавиль. С Макоко, царем батеков, он заключил договор, по которому Франции уступалась вся территория вокруг Браззавиля и признавался ее протекторат над обоими берегами Конго, от Браззавиля до впадения Убанги. Французские палаты ратифицировали этот договор и вотировали (10 января 1883 г.) новый кредит в 1275000 франков. Саворньян де Браза выступил в путь на этот раз с целым штабом ученых и исследователей, в сопровождении 60 европейцев — штатских, военных и моряков, 25 алжирских стрелков, 2850 черных — землекопов, носильщиков и гребцов, и с большим экспедиционным грузом. В промежуток времени с 21 апреля 1883 по 26 мая 1885 года он обследовал берега Огове, Килиу-Ниари, Алимы, Санги, Убанги и целого ряда притоков, произвел гидрографическую съемку 4000 километров и основал под охраной трехцветного знамени 26 станций. Очень скоро у французской миссии возник конфликт с “Международной ассоциацией”. Но тут состоялось соглашение между Жюлем Ферри и председателем этой ассоциации Штраухом (23 и 24 апреля 1884 г.), утвердившее за Францией преимущественное право приобретения бельгийского Конго; затем последовали международная конференция и Берлинский акт, далее договоры с Германией, Португалией и новым “Свободным государством Конго” (5 февраля 1885 — 29 апреля 1887 г.). Несмотря на значительные территориальные жертвы, Франция благодаря миссиям Браза, обошедшимся в 2055000 франков, почти без единого выстрела сохранила в своем владении территорию в 800000 квадратных километров необыкновенно плодородной земли. 26 мая 1885 года кончился срок миссии, вверенной Саворньяну де Браза министерством народного просвещения [Наш автор, сохраняя вполне серьезный вид, внушает читателю, что министерство народного просвещения, отправив чисто просветительную миссию Саворньяна де Браза, присоединило совсем нежданно-негаданно, попутно, вовсе об этом не думая и не заботясь, территорию, равную полутора Франциям, и, покончив свои просветительные труды, министр народного просвещения передал дело уже морскому министру... Такова была официальная, до курьеза лживая версия. — Прим. ред.], и она уступила место колонии “Африканского запада”, подведомственной морскому министерству. Забота об управлении колонии, о дальнейшем ее исследовании и развитии ее естественных ресурсов была поручена Браза, назначенному “главным правительственным комиссаром”.

К озеру Чад: миссии Крампеля и Дыбовского (1891).

В 1888 году Крампель открыл реку Джах, приток Конго, но подвергся нападению мфанов, был ранен и принужден вернуться. В 1890 году Комитет французской Африки поручил ему пройти от Убанги область, представлявшую на картах белое пятно, достигнуть реки Шари, впадающей в озеро Чад, и вернуться к Средиземному морю через столицу области Борну — Кука. Он достиг Шари, но 8 апреля 1891 года в Эль-Кути на него напали работорговцы-мусульмане, которые убили его и почти всех его спутников.

Вторая миссия, снаряженная тем же Комитетом под руководством Ивана Дыбовского, должна была поддержать первую и снабдить ее припасами. В октябре 1891 года Дыбовский выступил из Банги на Убанги, пошел по следам миссии Крампеля и достиг земли народа нгапу, от которого и узнал в подробностях о катастрофе, разыгравшейся в Эль-Кути. Он настиг убийц, убил 11 человек и захватил часть вещей, отнятых у Крайпеля. За недостатком съестных припасов он принужден был вернуться, не дойдя до Эль-Кути, но все же успев упрочить права Франции на территорию между Убанги и Шари.

Конфликты с бельгийским государством Конго.

Бельгийцы Независимого государства не довольствовались огромной территорией, отведенной им на Конго в ущерб Франции; они мечтали расширить это владение до границ экваториального Египта и Нила. В 1884 году они поднялись вверх по Убанги. Повыше его больших порогов они основали поселок Джаббир. В начале 1893 года они достигли Нила у развалин Ладо и на левом берегу его основали бельгийский округ Конго, главным городом которого был сделан Дуфиле. Тут у них едва не возник конфликт с англичанами, но потом состоялось соглашение между королем Леопольдом II и Великобританией (1894). Обеспечив себя с этой стороны, бельгийцы продолжали наступать на французское Конго. Пользуясь неясностью некоторых географических данных, позволявших обойти договор 29 апреля 1887 года, их посты, перейдя четвертую параллель, переправились через Убанги и Мбому и заняли часть Бахр-эль-Газаля и области Чад.

Колония Убанги.

В 1891 году Лиотару было поручено отобрать назад французские территории к северу от четвертой параллели. Он располагал только горстью стрелков, тогда как туземное войско Независимого государства насчитывало несколько тысяч человек. Благодаря главным образом своей искусной твердости он заставил бельгийцев очистить несколько незаконно захваченных ими пунктов и принудил местных султанов и даже динка в Бахр-эль-Газале признать свою власть. [Бельгийская газета Бельгийская независимость (L' Independance Belge) писала тогда, что французы считают в Центральной Африке своей собственностью не только все, что они успели захватить, но и все, что им хотелось бы захватить в будущем. Англия старалась всячески заградить бельгийскими владениями дорогу французам, потому что в эту пору, вплоть до 1898 года, руки у английского правительства были связаны. Только после победы Китченера над махдистами и покорения Судана (1898) англичане решились наконец прямой угрозой войны положить предел французским захватам. — Прим. ред.]

Затем последовал конго-английский договор от 12 мая 1894 года, по которому Великобритания отдала в аренду Бельгии весь левый берег Нила от озера Альберта до северной части Фашоды, включая Бахр-эль-Газаль, т. е. уступила бельгийцам египетскую территорию, не принадлежавшую ей, и тем дала им возможность перерезать всякое сообщение между французскими владениями и Египтом. Франция, так же как и Германия, заявила громкий протест. Французские палаты вотировали 180000 франков “для усиления постов на Верхнем Убанги”. Видя, что дело принимает серьезный оборот, бельгийцы решили заключить с французами договор (14 августа 1894 года). Граница была проведена таким образом: по реке Убанги, затем по Мбому до его истоков и, наконец, по линии водораздела Конго с Нилом. 13 июля 1894 года Верхний Убанги был отделен от Конго и превращен в автономную колонию. Лиотар был назначен ее “правительственным комиссаром”.

Миссия Маршана. Соглашение 21 марта 1899 года.

Может показаться удивительным, что французское правительство соединило тогда вопрос о Ниле с вопросом о бельгийских захватах; надо полагать, что оно уже тогда решило произвести разведки на этой реке, — может быть, с целью поднять перед лицом Европы вопрос об оккупации Египта англичанами. 24 февраля 1896 года министр колоний в кабинете Буржуа, Гюйес, подписал ряд инструкций, данных капитану Маршану. 23 июля 1896 года последний высадился в Лоанго (Конго), но лишь в марте 1897 года ему удалось выступить в путь из Браззавиля к Убанги. Лиотар подготовил ему путь, нанял носильщиков и обеспечил содействие султанов и племен для доставки миссии в Бахр-эль-Газаль. Дальнейшее известно: французы прочно заняли эту область при помощи укрепленных постов, склонили на свою сторону народцы динка и шиллук, с невероятным трудом прошли по болотам 500 километров, достигли Фашоды на Ниле (12 июля 1898 г.), отбили, в количестве всего 150 человек, нападение 1200 дервишей и очистили завоеванный ими край лишь по приказанию своего правительства ввиду угрожавшей опасности столкновения с Великобританией [В ноябре 1898 года в селении Фашода стояли одновременно и отряд Маршана и авангард лорда Китченера, и между обеими державами чуть не вспыхнула война. Лорд Сольсбёри уже приказал британскому флоту быть в полной боевой готовности. Французы уступили и ушли из Фашоды. — Прим. ред.]. Вернулись они через Абиссинию, пересекши таким образом всю Африку от Атлантического океана до Нила на протяжении более 6000 километров. По англо-французскому соглашению от 21 марта 1899 года французы обязались очистить Вахр-эль-Газаль от своих постов, и восточной границей французских владений была признана линия водораздела Нила и Конго, но Франции были предоставлены обширные территории к востоку и северу от озера Чад: Багирми, Вадай, Канем, Борку и Тибести.

Эксплуатация Конго.

Бельгийцы провели железную дорогу по нижнему течению Конго, что сделало надолго невозможной прокладку более или менее параллельной французской железнодорожной линии, так что для всей громадной системы рек и притоков, покрывающей французское Конго, главным выходом оказалась бельгийская линия. В промежуток от 1898 до 1900 года большая часть этой обширной территории была разделена на концессии, из которых многие по площади были равны или даже превосходили Бретань или Франш-Конте. Концессии эти были предоставлены трем десяткам французских компаний с обязательством иметь попечение о туземцах, обитавших на данном участке, держать пароходы на реках, выполнять некоторые общественные функции, заменять молодыми саженцами корни каучуковых деревьев, истощенных эксплуатацией, и поощрять индивидуальную колонизацию. [О том, какое “попечение” именно в этих местах проявляют концессионеры к туземцам, очень хорошо рассказал Шаллэ в “Воспоминаниях о колонизации” (Challaye, Souvenirs de la Colonisation, Paris, 1935). Туземцев обратили фактически в рабов; управляющие концессиями жесточайшим сечением колючими прутьями принуждают их к даровому труду и сживают со света целые племена. — Прим. ред.] Конго, по-видимому, суждено было стать золотым дном гораздо раньше, чем это вначале предполагалось.

Колония Чад; крушение могущества султана Рабаха (1900).

Рабах, сын невольника, бывший сначала мамелюком, потом заместителем Зобеир-паши, губернатора египетского Судана, основал нечто вроде султаната в бассейне Шари и на всем пространстве вокруг озера Чад. С войском, состоявшим из рабов и наемников, вышколенных турецкой дисциплиной, и из дезертиров англо-египетской армии и войск Махди, Рабах завоевал северо-западную часть Дарфура (1880), южную часть Борку (1884), Дар Руну (1887), Багирми и Шари. Области эти были истощены эксцессами работорговли. Экспансия французов на восток и их договоры с Англией, признавшие за ними право собственности на большую часть этих территорий, привели к столкновению между Рабахом и Францией. Именно по его приказанию была перебита в 1891 году миссия Крампеля, а в 1899 — миссия Бретонне. 26 октября 1899 года правительственный комиссар в Шари, Жантиль, нанес ему при Куно первое поражение; недостаточность французских сил помешала сделать эту победу полной. В марте 1900 года французское правительство послало на помощь миссии, действовавшей в Шари, миссию Центральной Африки (миссия Жоаллана и Мейнье, бывшая Буле — Шануана), а также миссию Фуро — Лами, объединив ту и другую под начальством Лами. Эти два отряда 3 марта взяли приступом одну из резиденций Рабаха — Куссури, расположенную на острове при слиянии рек Логуэ и Шари. 9-го французы разбили войско одного из сыновей султана, пытавшегося взять город назад. 21 апреля они соединились с миссией, действовавшей в Шари. У французов насчитывалось тогда 700 пехотинцев, 30 кавалеристов, 4 орудия и вспомогательный отряд в 1500 человек под предводительством султана Багирми. Рабах имел в своем распоряжении 5000 солдат, из которых 2000 были вооружены ружьями, 600 всадников и 3 орудия. 28 апреля 1900 года в 5 километрах к северо-востоку от Куссури произошло второе сражение. Укрепленный лагерь Рабаха подвергся бомбардировке, а затем был взят штурмом. Смертельно раненый султан был обезглавлен одним стрелком. Французы заплатили за эту победу дорогой ценой — смертью майора Лами, капитана Куэнте и 19 солдат. Дальнейшими победами, одержанными над сыновьями Рабаха, страна была замирена окончательно.

V. Индийский океан: Мадагаскар, Обок

Мадагаскар до первой войны.

До Третьей республики права Франции на Мадагаскар, связанные с воспоминаниями о Ришелье, Кольбере и Ост-Индской компании, носили несколько неопределенный и архаический характер. [Т. е. эти “права” сводились исключительно к тому, что еще в XVII веке французы намерены были захватить остров Мадагаскар, но тогда им это не удалось. — Прим. ред.] 12 сентября 1862 года правительство Наполеона III заключило договор с Радама II: за предоставление ей некоторых экономических преимуществ Франция признала его властелином всего острова, хотя он был только царем племени говасов. После его смерти (1 апреля 1868 г.) Франция договором от 8 августа признала тот же титул за его вдовой Ранавало II, выговорив себе взамен прежние льготы.

От старой монархии Франция унаследовала на правах безусловной собственности остров Св. Марии, а от Июльской монархии — несколько островков, равно как протекторат над заливом Пассандава и Северными Антанкарами. Но французы дорожили этими владениями менее, чем своим влиянием при Тананаривском дворе; а между тем здесь их влияние парализовалось протестантскими миссиями, поддерживаемыми Англией, и с воцарением Ранавало II оно почти совсем исчезло. Договор 8 августа 1868 года был нарушен по всем пунктам; наследники француза Лаборда, пользовавшегося таким влиянием при Радама II, были ограблены дочиста.

В марте 1881 года экипаж одного небольшого французского судна был перебит сакалавами, и французам было наотрез отказано в удовлетворении. Небольшая французская территория была урезана захватами, английские миссионеры убеждали население района бухты Пассандава, состоявшее под покровительством Франции, признать суверенитет говасской королевы.

Разрыв: первая война (1882—1885).

В то время министром иностранных дел в кабинете Гамбетты был Фрейсине. Майору Ле Тембру было приказано произвести с его маленькой эскадрой демонстрацию у побережья Пассандавы. Говасский флаг, водруженный там на место трехцветного, был сорван. В самый момент этого разрыва умерла Ранавало II. Ей наследовала ее родственница Ранавало III (13 июля 1882 г.), подчинявшаяся тем же влияниям. Говасы разослали послов в Лондон, Берлин и Нью-Йорк с просьбой об оказании им поддержки против Франции.

Жюль Ферри, ставший снова председателем совета министров, приказал контр-адмиралу Пьеру принять решительные меры. Пьер подверг бомбардировке Муронсангу и шесть других приморских городов (май 1883 г.). Затем он бомбардировал и занял Мажунгу (Мойангу), важнейший порт западного побережья (17 мая). Его преемник, контр-адмирал Мио, подверг бомбардировке Маханоро, Фенериф, Вохемар, Амбаонио, блокировал все побережье и занял великолепную бухту Диего-Суарес (1884—1885). Падение Жюля Ферри замедлило, но не остановило хода этих операций. 27 августа 1885 года майор Пеннекен с 50 французами и 70 сакалавами рассеял при Андампи несколько тысяч говасов, но 10 сентября французы потерпели неудачу перед окопами Фарафаты, доступ к которым был недостаточно обследован.

Но свобода действий Франции в Африке была ограничена, с одной стороны, ее конфликтом с Китаем из-за Тонкина, а с другой тем, что говасский двор был утомлен войной и блокадой. 17 декабря в Таматавской бухте на борту “Наяды” адмирал Мио и Патримонио заключили договор с говасскими уполномоченными. Королева была снова признана владычицей всего острова, над которым, однако, она признала французский протекторат. Французы вернули ей все завоеванные ими области и города, за исключением бухты Диего-Суарес, которая была им уступлена в полную собственность, и Таматавы, которую французы удержали в залог до уплаты военной контрибуции в 10 миллионов.

Осложнения, вызванные осуществлением договора 1885 года.

Тайное недоброжелательство королевы и ее министров, а также происки миссионеров и британских агентов чрезвычайно затрудняли задачу французского резидента, которому поручено было осуществлять в Тананариве французский протекторат. Первоначально этот высокий пост занял Ле Мир де Виле. Ему пришлось бороться, чтобы помешать английской компании, предлагавшей королеве 20 миллионов взаймы, наложить руку на все финансовые и экономические ресурсы королевства. Не без борьбы так же он отнял у говасского министерства право давать exequatur иностранным консулам.

По англо-французскому соглашению от 15 августа 1890 года Франция отказалась от всяких притязаний на остров Занзибар, а Англия признала французский договор с Мадагаскаром 1885 года; каждая из договаривавшихся держав обязалась на предоставленном ей в безраздельное владение острове покровительствовать миссиям другой стороны. Но, несмотря на покровительство французских властей, британские миссии на Мадагаскаре не прекращали своих происков.

С теми же трудностями пришлось бороться преемникам Ле Мир де Виле — Лакосту и затем Бомпару. 14 ноября 1894 года министр иностранных дел Ганото так формулировал претензии Франции против говасского правительства: последнее отказывалось признать exequatur, данные французским резидентом; оно умышленно тормозило все усилия французов использовать естественные богатства острова. Безопасность французов не была обеспечена; разбои исконных местных грабителей, фагавалосов, поощряемых исподтишка двором, достигли невероятных размеров. Французские фермы и промышленные предприятия подвергались опустошению. С 1890 года число убитых французов все возрастало. И все эти преступления оставались безнаказанными. Говасское правительство, во главе которого стоял Райнилайяривони, муж королевы и первый министр, оказавшееся совершенно неспособным поддерживать порядок, в то же время упорно сопротивлялось советам французского резидента. В сентябре 1894 года Ле Мир де Виле был послан в Тананарив с поручением потребовать добросовестного исполнения договора 1885 года и изменения статей, дававших повод к спорам. Говасские власти всячески тянули и увиливали. 21 октября де Виле предъявил ультиматум, а 27-го спустил резидентский флаг и уехал в Таматаву.

После сделанного об этих событиях министром иностранных дел доклада палаты вотировали кредит в 65 миллионов на посылку в Мадагаскар экспедиционного корпуса.

Вторая война, второй договор о протекторате (1895).

Считалось, что говасское правительство может выставить в поле от 25 до 30 тысяч регулярных солдат, обученных и руководимых европейскими офицерами, вооруженных скорострельными ружьями, с 40—50 орудиями усовершенствованного типа. Поэтому признано было достаточным двинуть против него 15000 человек и 56 орудий. Главнокомандующим был назначен генерал Дюшен, при котором в качестве помощников должны были состоять бригадные генералы Меценже и Вуарон. В Тананарив можно было добраться двумя путями: более коротким, но очень скалистым — через Таматаву, по восточному побережью, и более длинным — через Мажунгу, по северо-западному берегу и по течению реки Бетсибока, которой рассчитывали воспользоваться для перевозки людей и обоза. Был выбран второй путь. 15 января 1895 года после непродолжительной бомбардировки французы заняли Мажунгу и тотчас принялись строить здесь пристань в 80 метров длиной, чтобы облегчить высадку войска. В то же время гарнизон Таматавы отбросил говасов к укрепленной линии Фарафата, гарнизон Диего-Суареса прогнал их из окрестностей этого города, а эскадра вытеснила их из бухты Пассандавы. 1 марта генерал Меценже, высадившись в Мажунге с авангардом экспедиционного корпуса, очистил доступ к крепости и нижнее течение реки Бетсибока, взял Махабо, Миадан, Маровоай (2 мая) и в сражении при Амбодимонти (15 мая) рассеял несколько тысяч врагов. 6 мая главнокомандующий высадился в Мажунге.

Дюшен вскоре убедился, что река Бетсибока не сможет ввиду наступавшего мелководья оправдать в смысле продвижения войск возлагавшихся на нее надежд. Поэтому он велел проложить дорогу, пригодную для повозок, с мостами; прокладка ее потребовала громадных усилий со стороны инженерного парка и других европейских частей армии. К 14 июля дорога достигла протяжения в 250 километров. Тем временем говасы были разбиты у Маветананы (9 июня), Царасотры (29-го), на горе Берицока (30-го), у Амбодиамонтаны (22 июля) и у Андрибы (22 августа).

По прибытии в Мангасоавину, в равнину Андрибы, главнокомандующему уже было совершенно ясно, что нельзя ставить ход военных действий в зависимость от прокладки дороги: до Тананарива оставалось еще 190 километров. 8 сентября он сформировал летучий отряд из наиболее крепких людей, освободил их почти от всякого багажа и снабдил только продовольствием в сокращенных рационах. С этой горстью людей, всего в 4000 человек [При выступлении отряд заключал в себе: авангард, под командой генерала Меценже — алжирский полк (иностранный легион и алжирские стрелки), взвод африканских егерей, 2 горные батареи; ядро под командой генерала Вуарона — 2 батальона морской пехоты, взвод африканских егерей, малгашский батальон, 2 роты гауссов, 1 батарею; резерв под начальством полковника Лорма — 1 батальон 200-го полка, 2 роты морской пехоты, 2 роты гауссов.], он надеялся разбить говасов на их собственной территории (Эмирн, или Имерина), взять их столицу и принудить правительство к сдаче.

15 сентября говасы были выбиты из своей позиции на вершине Цинайнондри; 17-го отряд без единого выстрела перевалил через горный проход Киангара, несмотря на то что неприятель возвел здесь солидные заграждения; 19-го французы перешли через горную цепь “больших Амбохимен”, т. е. Красных гор, и вступили в Эмирн, страну зеленых рисовых полей и богатых жатв, представлявшую резкий контраст с пустынным видом областей, которыми до сих пор шел отряд. Отряд взял позиции Сабоци и Амбохипиерра (26 сентября), а затем Сабоци — Амбонихола (29-го), где он столкнулся с королевской гвардией.

Теперь он стоял в виду столицы. [Город Тананарив был в то время населен чиновниками, придворными, дворцовыми поставщиками; он был расположен амфитеатром на плоскогорье на высоте 1428 метров; над городом возвышались дворец царицы, здание французского резидентства, дома вельмож, католический собор и протестантские храмы.] Против прямой атаки город был защищен полосой рисовых полей, где плотины перемежались с каналами, так что надо было обойти его с востока и сделать большой крюк. В то время как арьергард удерживал на почтительном расстоянии войско в 2000 человек с 2 орудиями, предводимое Ренианзалахи, остальные французские силы заняли смежные со столицей высоты и водворили на них свои батареи. 30 сентября, в 3 часа пополудни 5 мелинитовыми гранатами были разгромлены говасские батареи, поставленные на террасе королевского дворца. Событие это привело в ужас королеву, и вскоре королевский штандарт был спущен и над дворцом взвился белый флаг, а затем явились парламентеры с изъявлением покорности. Главнокомандующий потребовал безусловной капитуляции и сдачи военных постов и всего оружия. На следующий день он вступил в Тананарив, расположился в здании резидентства и продиктовал условия мира, который Ранавало III и подписала в тот же день (1 октября). Военные действия были приостановлены на всем протяжении острова. За всю эту кампанию у французов оказалось едва лишь 100 человек, раненных снарядами, так как говасы, потерявшие тысячи людей, совершенно не умели пользоваться ни усовершенствованным оружием, ни своими часто неприступными позициями; наибольший урон французы понесли от климата.

Согласно новому договору, королева признавала над собой французский протекторат “со всеми его последствиями”; генеральный резидент должен был ведать всеми сношениями с представителями иностранных держав; все управление островом, даже внутреннее, подлежало его контролю; королева обязалась произвести все реформы, какие французское правительство сочтет полезными, и не заключать никаких займов без его согласия; Франция оставляла за собой право держать на Мадагаскаре “военную силу, необходимую для осуществления протектората”.

Управление генерала Галлиени; окончательная аннексия Мадагаскара; устройство его.

Генеральный резидент Лапорт пользовался не большим авторитетом, чем его предшественники. В противовес слабому сопротивлению регулярной говасской армии сопротивление на местах, поддерживаемое приближенными королевы, было чрезвычайно упорно. “Восстание 1896 года, — говорит генерал Галлиени, — было продолжением войны 1895 года, ее вторым фазисом”. В марте и апреле 1896 года восстание, сосредоточенное сначала в нескольких северных и южных округах, охватило всю страну. Под ружьем находилось до 10000 повстанцев. В Эмирне за французами в конце концов остался только Тананарив с окрестностями. Опасение, как бы Франция не отменила невольничество, и появление европейских горных разведчиков восстановили против французов всю массу рабовладельцев и владельцев копей. Французские поселения более чем когда-либо подвергались поджогам, и снова участились случаи убийства французов. Законом 6 августа 1896 года было объявлено об аннексировании острова Францией, с оставлением, однако, королевы на престоле, и об отмене рабства.

В сентябре 1896 года генеральным резидентом был назначен генерал Галлиени, уже известный своими походами в Судане и Индокитае. Он заранее точно определил свою программу действий: 1) покончить с восстанием и вернуть к земледельческим занятиям население, терроризированное фагавалосами; 2) положить конец верховенству говасов над остальными племенами, обитавшими на острове; 3) постепенно, но быстро провести освобождение рабов; 4) отменить у говасов феодальный строй и преобразовать фискальную систему; 5) создать в колонии основные органы общественного призрения и народного просвещения, развить земледелие, промышленность и торговлю. Другими словами, он намеревался утвердить французское владычество, опираясь на освобожденные народности, на получивших волю рабов и на самих говасов, избавив их от королевской и феодальной тирании.

1. Вся мятежная территория была разделена на военные округа, и начальники этих округов облечены неограниченной властью; мирному населению была обеспечена энергичная защита; его селения были приведены в оборонительное состояние, из здоровых людей были организованы милиционные отряды, участвовавшие в операциях французского войска. Фагавалосов преследовали даже в глубине лесов и настигали их даже в пещерах Ангавокели, которые служили им убежищем. Королеве, ее родственникам и министрам были сделаны строгие предупреждения. Так как это не помогло, то Галлиени арестовал министра внутренних дел и одного из дядей королевы, по подстрекательству которых было убито несколько французов, предал их военному суду и казнил. А так как королева и после этого продолжала держать себя враждебно, то он отправил ее на остров Реюньон [Один из Маскаренских островов (на Индийском океане), на линии между Мадагаскаром и Южной Индией. — Прим. ред.], откуда ее перевезли в Алжир. Так был положен конец (28 февраля 1897 г.) говасской династии.

2. До той поры народности, населявшие остров, управлялись говасскими чиновниками; Галлиени заменил последних национальными вождями, которых подчинил контролю французских чиновников. Таким образом был положен конец и говасской гегемонии.

3. При старом говасском режиме около полумиллиона тружеников были закабалены в рабство. Галлиени прежде всего запретил продажу рабов, чем было прекращено дальнейшее пополнение этой группы. Далее он закрепил за сельскими рабами некоторые земли на правах собственности; многие из них согласились остаться на земле своих прежних господ в качестве свободных батраков или арендаторов; другим был открыт доступ в милицию и даже в ряды малгашских стрелков; прокормление престарелых и больных было возложено на их бывших хозяев или на общины. Освобожденные от рабства доказали, что понимают цену благодеяния, оказанного им Францией: во время поездок генерала Галлиени по стране они сбегались навстречу ему толпами, с женами и детьми, неся трехцветные флаги. [Идиллия, живописуемая автором, не очень согласуется с продолжавшейся до самой войны 1914 года необходимостью держать на Мадагаскаре под ружьем очень крупные силы. —Прим. ред.]

4. Была введена справедливая податная система. Говасский землепашец получил в полную собственность землю, которую он до той поры обрабатывал для королевы или помещика.

5. Всюду была провозглашена свобода совести, и миссии всех христианских исповеданий стали пользоваться равным покровительством. Галлиени при всяком случае заявлял туземцам, что для него безразлично — католики они или протестанты, лишь бы они все были “добрыми французами”. Наряду с конфессиональными школами, которым он оказывал покровительство, почет и даже денежную помощь, им был создан тип официальных, т. е. светских, школ, куда учителей поставляла школа Ле Мир де Виле, игравшая роль нормальной школы (школа, выпускающая преподавателей начальных школ). Был основан Педагогический бюллетень (Bulletin de l'Enseignement), составлены программы, основано более 300 официальных школ и учреждена в Тананариве профессиональная школа специально для мальгашей. Всюду пооткрывались новые рынки, были введены сельскохозяйственные съезды, в деревню стали проникать европейские способы обработки земли. В течение нескольких лет генерал Галлиени ввел “царицу Индийского океана” в великое русло европейской цивилизации. Мадагаскар все более оправдывал данное ему в XVII веке прозвание — “Восточная Франция”.

Договоры, которые заключил с разными державами министр Ганото в 1897 году, сняли с Мадагаскара его старые обязательства перед ними и вернули ему полную экономическую независимость. Торговля этой колонии непрерывно возрастала: в 1899 году импорт достиг суммы в 27900000 франков, из которых на 24377000 франков было французских товаров. [Англия жаловалась на почти полное фактическое уничтожение английской торговли на Мадагаскаре вследствие целого ряда фискальных и полицейских мер и тарифов, введенных французами. — Прим. ред.]

Другие острова Индийского океана.

В 1886 году был установлен французский протекторат над Большим Коморо по ходатайству султана этого острова. В 1892 году более реальный характер приобрел французский протекторат над островом Анжуаном; позднее Франция распространила свой протекторат на весь этот архипелаг.

В 1892 году Франция упрочила свои права на острова Глориозо, равно как на острова Амстердам и Св. Павла, лежащие на равном расстоянии от мыса Доброй Надежды и Австралии.

Колония Обок.

Территория Обока была в 1862 году куплена у одного туземного вождя за 10000 талари (талеров). Постепенно колония разрослась: в июле 1882 года были прикуплены порт и рейд Сагалло; в октябре 1884 года по договору с вождями Таджураха было присоединено все побережье между мысом Али и заливом Гюббет-Хараб; в январе 1885 года установлен протекторат над султанатом Гобад; в августе того же года присоединен Амбадо на южном берегу бухты; в 1887 году по обмену с Англией приобретены острова Муша; в 1888 году французы заняли мыс и городок Джибути. В феврале 1889 года адмиралом Ольри было отбито нападение на форт Сагалло, произведенное отрядом русских авантюристов под начальством Ашинова. [Ашинов присвоил себе не существовавшее звание “вольного казака” и набрал всякого люда, с которым после разных приключений добрался до Абиссинии. Им заинтересовались в Петербурге, и некоторые лица из правительственных кругов (нижегородский губернатор Баранов, писавший о нем царю, Победоносцев и др.) мечтали, что Ашинов “завоюет” для России колонию в Африке. Втихомолку Ашинова снабдили ружьями и деньгами. Но из всей этой авантюры ничего не вышло. Ашинова занесло на его беду во французскую колонию Обок на Красном море, и тут французы отчасти перебили, отчасти взяли в плен маленький отряд. Русское правительство поспешило отречься от всякой солидарности с Ашиновым. — Прим. ред.]

Эта новая колония привела Францию в соприкосновение с абиссинской монархией через юг и через царство Шоа; к северу от этой монархии, на границе царства Тигре, итальянцы основали колонию Эритрею. Известно, какую неудачу они потерпели в 1896 году со своими планами протектората над Эфиопией. Напротив, у французов благодаря заселению ими Обока и Джибути установились дружеские отношения с могущественной в те времена абиссинской монархией. Менелик разрешил французам провести железную дорогу между царством Шоа и Джибути и сделал этот порт как бы “официальным” рынком абиссинской торговли. Несколько французских офицеров, капитан Клошет и другие, организовали там артиллерию. Несколько других французов, как Лагард, Мондон, Шенё, Даррагон, Боншан, приобрели у Менелика некоторое влияние, и если миссия Маршана не встретила по прибытии в Фашоду энергичного содействия, то это была не его вина.

VI. Индокитай

Тонкин; первые попытки французов овладеть Индокитаем.

С того самого дня, когда французы в царствование Наполеона III стали твердой ногой в Индокитае, они начали обнаруживать свое стремление к экспансии. И прежде всего их взоры направились на богатейшую провинцию Аннамской империи — Тонкин.

В начале 1873 года французский негоциант Жан Дюпюи, живший в Китае, предпринял разведку главной артерии Тонкина, Сонг Кой, или Красной реки, которую уже до него обследовала миссия Дудар де Лагре. С отрядом в 400 китайцев, вооруженных ружьями, Дюпюи решил открыть Красную реку французской торговле. Адмирал Дюпре, командовавший французскими морскими силами в Сайгоне, поручил флотскому лейтенанту Франсису Гарнье, стоявшему во главе отряда в 175 человек, оказать содействие предприимчивому коммерсанту. Ввиду все возраставшей враждебности аннамских и тонкинских мандаринов Франсис Гарнье, соединив свой отряд с отрядом Дюпюи, так что получилось около 600 человек, взял приступом большой город Ханой (20 ноября 1873 г.). Затем он покорил все города тонкинской дельты.

Местными властями призваны на помощь “Черные флаги”, остатки прежних полчищ тайпинов. Последние осадили Ханой; во время одной вылазки против них Гарнье и его помощник Бальни д'Аврикур попали в засаду и были убиты (21 декабря 1873 г.).

Договор Филастра (1874).

Председателем совета министров герцогом де Бройлем, не склонным предпринять военную экспедицию в Тонкин, было поручено инспектору по туземным делам в Сайгоне Филастру добиться путем переговоров соглашения с командовавшим в Тонкине аннамским маршалом Нгюйен Фан Туонгом. По Сайгонскому договору от 15 марта 1874 года Франция признала суверенитет и независимость аннамского императора и обязалась защищать его права против всякой другой державы; взамен того император Ту Дук санкционировал уступку французам Кохинхины и обязался сообразоваться в своей внешней политике с политикой Франции. Красная река была открыта для французской торговли. Было постановлено, что в трех портах государства (Куи-ноне, Туране и Ханое), открытых для торговли, будут водворены французские консулы с охраной из 100 человек. 31 августа 1874 года был подписан торговый договор.

Исполнение договора о “протекторате” было поручено сначала губернатору Кохинхины Ле Мир де Виле. Задача его оказалась не из легких ввиду позиции, занятой в Гуэ аннамским двором. Последний сблизился с Китаем, издавна претендовавшим на сюзеренитет над Аннамом, и уполномочил посла “Небесной империи” в Париже “маркиза” Цзэна заявить протест против французского вмешательства в дела вассальной страны; он же допустил, чтобы “Черные флаги” убили в Тонкине нескольких французов. Ле Мир де Виле поручил майору Ривьеру восстановить порядок, рекомендуя, впрочем, “избегать ружейных выстрелов”. С 580 французами, 25 аннамитскими стрелками и при поддержке 3 канонерок Ривьер взял приступом Ханой (25 апреля 1882 г.). Маркиз Цзэн снова выступил в Париже с протестом от имени “сюзеренной державы”. Гамбетта велел ему ответить, что правительство “не собирается давать какие-либо объяснения китайскому двору”. Невыгодный договор, который пытался заключить Буре, французский посол в Пекине, не был ратифицирован. Ривьер принялся снова завоевывать дельту. Будучи осажден в Ханое, он был убит (19 мая 1883 г.) при вылазке у Бумажного моста.

Завоевание Тонкина; война с Китаем.

Жюль Ферри прислал эскадру под командой адмирала Курбе и 4000 солдат под командой генерала Буэ. Они решили произвести диверсию против Аннама, где только что умер Ту Дук. С 18 по 20 августа 1883 года форты Тхуан Ана подверглись бомбардировке и были заняты. Двор Гуэ принужден был подписать договор 25 августа 1883 года, по которому он признавал протекторат Франции над Тонкином, допускал французского резидента в Гуэ, уступал французам провинцию Бин Туан, соглашался на оккупацию французами Тхуан Ана и других позиций без ограничения срока и открыл для торговли порты Турану и Хуандай.

Тем временем Буэ атаковал, хотя и без решительного успеха, аннамские линии близ пагоды Нои (15 августа 1883 г.), взял Хай Дуонг (19 августа) и разбил у Фунга войско “Черных флагов”, подкрепленное китайскими регулярными войсками. Последние начали надвигаться на Тонкин. Преемник Буэ полковник Вишо взял у китайцев Нин Вин и отстоял против них Хай Дуонг. 16 декабря Курбе взял у них Сонтай.

Пришлось увеличить наличный состав экспедиционного корпуса под командой дивизионного генерала Мильо и бригадных генералов Бриер де л'Иль и Негрие до 16000 человек; эскадра осталась под начальством адмирала Курбе. Французы взяли штурмом Бак Нин (12 марта 1884 г.), прогнали китайцев из Гонг Гоа (10 апреля) и заняли Туэн-Куан на реке Светлой (1 июня).

В Тяньцзине начались переговоры между знаменитым Ли-Ху-чжаном, который был тогда вице-королем провинции Чжили, и капитаном фрегата Фурнье. Эти переговоры привели к заключению договора 11 мая 1884 года: Китай обязался вывести из Тонкина все свои войска, признать договоры, заключенные Францией с Аннамом, и предоставить французам известные льготы в торговле.

Во исполнение этого договора генерал Мильо послал два батальона под начальством подполковника Дюжена занять тонкинский город Ланг-сон. 23 июня 1884 года близ Бак Ле французы наткнулись на китайское регулярное войско, преграждавшее им путь. Сражение длилось два дня. Боясь быть окруженным превосходными неприятельскими силами, Дюжен приказал отступить. Такова история “западни Бак Ле”.

Теперь решено было наказать китайцев на их собственной территории. С 22 по 29 августа адмирал Курбе бомбардировал Фучжоу, потопил 22 китайских судна с экипажем в 2000 человек, разрушил до основания знаменитый арсенал и все форты, которыми он был защищен. Затем на большом острове Формоза он подверг бомбардировке и занял Келунг (Киирун) и осадил Тамсуй. 15 февраля 1885 года он взорвал торпедами два военных судна, вышедших из Ян-цзы-цзяна. Наконец он испросил себе в Париже разрешение занять Пескадорские острова и подвергнуть столичную провинцию Чжили рисовой блокаде с моря (Печилийского залива).

В Тонкине преемник Мильо, Бриер де л'Иль, разбил китайцев провинции Гуанси при Кен и Шу и отбросил полчища, наступавшие из Юньнани по реке Светлой на Туэн-Куан. Затем он приказал генералу Негрие занять Ланг-сон. Негрие разбил китайцев у Нуй Бона и еще в нескольких сражениях, занял 13 февраля 1885 года Ланг-сон, занял высоты Донг Данга и взорвал Китайские ворота (25 февраля), но у Банг Бо, на китайской территории, наткнулся на превосходящие его силы противника (24 марта). Он свернул к Донг Дангу и опять остался победителем у Ки Луа (28 марта), но во время боя был ранен пулей и вынужден передать командование подполковнику Эрбенже. Несмотря на то, что китайцы отошли на далекое расстояние, Эрбенже скомандовал отступление и произвел отступление в беспорядке, побросав орудия и денежную кассу в реку Сонг-Ки-Конг.

Мир с Китаем (1885).

Смелая экспедиция и победы Негрие, доблестная оборона Туэн-Куана, спасенного Бриер де л'Илем (3 марта), и особенно рисовая блокада, предпринятая адмиралом Курбе, отрезвили Китай. В тот момент, когда Жюль Ферри под давлением коалиции правой и крайней левой, руководимой против него Клемансо и выступавшей против Тонкинской экспедиции, должен был уйти от власти (30 марта 1885 г.), он получил первые акты переговоров, обещавших скоро привести к миру, но не счел возможным огласить их, хотя бы и для спасения своего кабинета. Он продолжал эти переговоры даже и после своего падения, во время трудных попыток сформировать новое министерство; его же директор департамента политических дел Бильо подписал 4 апреля в Париже прелиминарии мирного договора, за которыми 9 июня последовало заключение окончательного договора. Китай отказался от своих притязаний на сюзеренитет над Тонкином и Аннамом, обещал заключить с французами торговый договор и гарантировал французским инженерам преимущество в деле руководства общественными работами, которые должны были быть предприняты на китайской территории. [Позднейшие соглашения урегулировали границу между Китаем и Тонкином: 26 июня 1887 г. для восточного участка и 20 июня 1895 г. для западного участка. — Прим. ред.] Если бы не неурядица, царившая во внутренней политике Франции, последняя несомненно добилась бы больших уступок и, может быть, приобрела бы Формозу и Пескадорские острова — две первоклассные стратегические позиции, захваченные в 1895 году Японией.

Покорение Аннама (1885).

1 июля 1885 года прибыл в Гуэ генерал Курси для улажения последних недоразумений между Францией и аннамским двором. По приказанию регента Туйе в ночь с 4 на 5 июля было произведено внезапное нападение на французские войска. Но регенту пришлось бежать, и он увез с собой в горы молодого императора Хам Нги. Курси провозгласил низложение Хам Нги и поставил нового императора (19 сентября 1885 г.). Позднее Хам Нги принужден был сдаться, и ему отвели для жительства виллу в Алжире. Между тем вопрос об эвакуации Тонкина был внесен на обсуждение французской палаты депутатов, и большинством всего только четырех голосов эвакуация его была отклонена (декабрь 1885 г.).

Организация завоеванной страны.

Принудив Китай и аннамский двор к миру, французы для полного умиротворения Тонкина должны были только искоренить разбои и пиратство. [Огромное национально-революционное партизанское движение против французов, которое французские военные власти, а за ними и историки называют “разбоем” и “пиратством”, продолжалось около девяти лет. Оно было сломлено лишь после самых тяжких походов и ужасающих по своей свирепости репрессий со стороны французских войск. — Прим. ред.] Эти “жандармские” операции были блестяще проведены генералом Жамоном, затем генералами Варне, Борньи-Дебордом, Рестом, Вуароном, Галлиени и др. Теперь Франция могла, выделив известные военные территории, ввести во всей остальной стране гражданское управление; во главе его стоял сначала генеральный резидент, а потом генерал-губернатор Индокитая, который управлял Кохинхиной и осуществлял протекторат над Камбоджей, Аннамом и Тонкином и которому был подчинен целый штат резидентов. Генерал-губернаторами были последовательно: Поль Бер (1885—1886), Бигур (1886—1887), Констан и затем Ришо (1888), Пике, Ланессан, Ле Мир де Виле, Руссо, Поль Думер (с 1897 г.) и Бо. Была выполнена большая работа: налажено управление, дан стимул экономическому развитию, организовано народное образование на всех его ступенях. А благодаря громадным средствам, накопленным старой колонией Кохинхиной, индокитайское правительство имело возможность, даже не прибегая к поручительству метрополии, занять с 1897 по 1898 год 80 миллионов на общественные работы и 200 миллионов на постройку железных дорог (декабрь 1898 г.).

Осложнения с Сиамским королевством.

Жюль Ферри рассчитывал, что Сиамское королевство подпадет под протекторат новой французской власти — индокитайской — и что верхнебирманское царство сделается буфером между французскими владениями и англо-индийской державой. Эти надежды рухнули с падением Жюля Ферри. Вице-король Индии лорд Дюфферин воспользовался этим обстоятельством, чтобы завоевать Верхнюю Бирму(1885—1886). Теперь буфером должно было стать Сиамское государство. Король Чу-ла-лонг-корн, совершенно поддавшийся влиянию Англии, создал для французов ряд очень серьезных осложнений из-за состоявших под их протекторатом камбоджийцев и особенно из-за страны Чанг, занимающей оба берега верхнего Меконга. Пришлось в 1893 году послать несколько французских канонерок вверх по Менаму; они бросили якорь перед Бангкоком и заставили короля подписать договор (3 октября), которым признаны были права Франции на Лаос и левый берег Меконга.

Отношения с Китаем.

После согласованного с Россией и Германией вмешательства в видах улажения китайско-японского конфликта 1895 года [Это улажение заключалось в том, что Россия, Германия и Франция предъявили Японии в 1895 году одновременно ультимативные требования об отказе ее от части китайской добычи (которую Япония захватила после удачной для нее войны с Китаем) — именно от Ляодунского полуострова. Япония тогда покорилась, а Россия, Германия и Франция вскоре совершили захваты китайской территории в порядке так называемой аренды. К разделу Битая вскоре приступила Англия, а после русско-японской войны и Япония, ограбившая Китай в несравненно более значительной степени, чем все европейские державы, вместе взятые. — Прим. ред.] Франция добилась от Китая существенных выгод. Французская граница длиной в 1000 с лишним километров была точно установлена и исправлена, в значительной степени к выгоде Франции; 4 сопредельных китайских города были открыты для французской торговли; число французских консульств было увеличено с 8 до 14; лилльской компании Fives было дано разрешение продолжить свои железнодорожные линии вплоть до Юньнани и Гуанси; разработка копей в этом краю была предоставлена исключительно французам; католическим церквам были даны гарантии. Так называемая лионская миссия, патронируемая главным образом лионской торговой палатой, обследовала смежные с Тонкином китайские провинции. После занятия Цзяо-чжоу немцами французский посол в Пекине Пишон добился договора 5 апреля 1898 года: Китай обязался ни под каким видом не уступать никакой иной державе провинции Юньнань, Гуанси, Гуандун (Кантон), а также большой остров Хайнань; отныне эти области составили французскую “сферу влияния”. Китай сдал в аренду Франции бухту Гуанчжоу-вянь на восточном берегу полуострова Лэйчжоу, отдал ей в концессию железную дорогу и копи в Юньнани и обязался всегда назначать на пост главного директора императорской почты француза. Договором 7 июня 1898 года китайское правительство дало французам новую концессию на постройку железной дороги до Наннинфу. Впоследствии восстание боксеров и перевороты в Пекине вызвали неожиданные и чрезвычайно острые осложнения в отношениях Китая со всеми европейскими державами.

VII. Другие французские колонии

В Америке.

На Антильских островах французы по договору от 10 августа 1877 года добились возвращения им Швецией уступленного ей еще в 1784 году островка Св. Варфоломея.

В Гвиане у Франции шел из-за разграничения обеих смежных колоний спор с Голландией, разрешенный 25 мая 1891 года третейским судом царя Александра III. Был у нее спор и с Бразилией, переданный в 1897 году на третейский суд президента Швейцарского союза, решившего дело в пользу Бразилии.

В Тихом океане.

Новая Каледония, покой которой был одно время нарушен мятежом канаков (1878—1879), достигла значительного экономического развития. К востоку от этого острова французы утвердились на Новых Гебридах (1882); но по соглашениям, состоявшимся в 1878 и 1887 годах между Францией и Англией, обе державы обязались не присоединять к себе этот архипелаг.

Так как царица Помаре IV умерла в 1877 году, а два года спустя ее сын Помаре V отказался от престола, то острова Таити были аннексированы Францией. Вслед за тем по просьбе жителей были присоединены в 1881 году острова Гамбье и острова Туамоту, а в 1882 — острова Тубуай. Соседняя группа Подветренных островов была присоединена 16 марта 1888 года, после того как Англия по соглашению 24 октября 1887 года отказалась от всяких притязаний на них. В 1889 году острова Руруту и Рурутара были просто взяты под французский протекторат. Под протекторатом же состоят Маркизские острова, Валлис и Футуна.

Устройство колоний.

В своих старых колониях, т. е. в тех, которыми Франция владела еще до войн Первой республики, она ввела свои законы, свои школы, свою административную систему, свои политические свободы.

Гвиана, Мартиника, Гваделупа, Алжир, Сенегал, Реюньон, французская Индия и Кохинхина имеют своих представителей во французском парламенте [Алжир посылает трех сенаторов; Мартиника, Гваделупа, Реюньон, Индия — по одному. Алжир имеет шесть депутатов; Мартиника, Гваделупа, Реюньон — по два; Гвиана, Сенегал, Индия и Кохинхина — по одному. Всего, значит, семь сенаторов и шестнадцать колониальных или алжирских депутатов.], остальные колонии (острова Сен-Пьер и Микелон, Тихоокеанские острова) — в “Главном колониальном совете”. [Конечно, речи быть не может о сколько-нибудь серьезном значении этого парламентского “представительства” колоний в палате депутатов и в сенате Французской республики. Эти колониальные депутаты обыкновенно и рта не раскрывают ни в палате, ни в сенате. Их роль в действительности сводится к ходатайствам непосредственно перед министрами о нуждах колоний и к принесению жалоб на французских чиновников, действующих в колониях. — Прим. ред.]

ГЛАВА X. ЭКОНОМИКА ФРАНЦИИ. 1870—1900

I. Франко-прусская война

Период процветания последних лет Второй империи был резко прерван франко-прусской войной. Эта война с экономической точки зрения была для Франции исключительно сильным кризисом, от которого страна оправлялась в течение многих лет.

В течение десяти месяцев экономическая жизнь почти на половине территории, занятой неприятельскими войсками, полностью остановилась, в то время как в остальной стране, все живые силы которой были направлены на ожесточенное сопротивление, она была глубоко потрясена. По условиям мира Франция должна была отдать Эльзас и часть Лотарингии — территорию более чем в 1450000 гектаров. Она теряла одну из самых богатых и самых промышленных своих областей с населением в 1957000 жителей. Эльзас являлся одной из первых областей, где на фабриках были введены изобретения, так быстро двинувшие вперед текстильную промышленность; особенно там процветала хлопчатобумажная промышленность.

К этой столь тягостной потере территории и населения присоединилась утрата множества взрослых мужчин, погибших на полях сражений или унесенных болезнями. Наконец, желая на долгое время задержать развитие страны, славившейся своим богатством, победители потребовали контрибуцию в 5 миллиардов франков — самую громадную из когда-либо налагавшихся контрибуций, которая прибавилась к другим самым разнообразным жертвам, понесенным страной, и общая сумма которых может быть исчислена в 8 или 10 миллиардов франков.

Однако это ужасное потрясение не имело для Франции тех гибельных последствий, на которые рассчитывали ее враги. По восстановлении мира страна мужественно принялась за работу, чтобы залечить причиненные войной бедствия и уплатить долги, сделанные в течение этого несчастного периода. Два последовательных займа, один в два, другой в три миллиарда франков, имели неожиданный успех; иностранные капиталисты, верившие в будущность Франции и в ее жизнеспособность, откликнулись на ее обращение с такой же готовностью, как и капиталисты французские. Таким образом удалось даже опередить сроки, установленные для уплаты контрибуции, и 16 сентября 1873 года последний немецкий солдат покинул французскую территорию.

II. Развитие транспортных средств

Железные дороги.

Освободившись от своих финансовых обязательств, Франция снова заняла свое место в великой экономической борьбе. В течение нескольких лет еще она сохраняла положение, так быстро завоеванное ею в предшествующий период. Но вскоре ей пришлось выдерживать конкуренцию народов, которые до той поры отставали от нее, и ее постепенно обогнали Германия и Соединенные Штаты, сделавшиеся на заре XX века благодаря использованию научных изобретений истекшего столетия вместе с Англией ведущими державами в новом экономическом мире.

Самым значительным из этих изобретений было то, которое произвело коренной переворот в средствах передвижения. Период с 1840 по 1870 год видел начало этого переворота; последняя четверть XIX века увидела его расцвет. Европа расширяла сеть своих железных дорог, и благодаря европейским капиталам постройка железных дорог быстро развивалась в Соединенных Штатах, в государствах Южной Америки и в странах, колонизированных европейскими народами или подчиненных их господству. В 1872 году первая трансконтинентальная американская железная дорога была открыта для эксплуатации и установилось быстрое сообщение между Нью-Йорком и Сан-Франциско; в 1886 году новая трансканадская железнодорожная линия соединила Атлантический океан с Тихим океаном от Галифакса до Ванкувера. В 1891 году русский император решил построить Великую Сибирскую железную дорогу от Урала до Тихого океана; работы производились усиленными темпами, и к 1905 году С.-Петербург был уже непосредственно связан с Порт-Артуром и Пекином. Несколькими годами позднее, без сомнения, будет закончена и трансафриканская английская железная дорога, которая соединит Капштадт с Каиром.

Таким образом, в течение нескольких лет разные части света оказались соединенными железнодорожной сетью, длина которой с 600000 километров в 1870 году увеличилась до 700000 километров в 1897 году. По этой сети в 1897 году было перевезено около 2 миллионов тонн товаров. В те же самые годы длина французской железнодорожной сети соответственно составляла 21000 и 37000 километров.

Суэцкий канал.

Постройка железнодорожных линий открыла новые источники экономической деятельности и изменила направление прежних коммерческих потоков. Прорытие Суэцкого перешейка, предпринятое французом Лессепсом и осуществленное в значительной степени на французские капиталы, являлось с экономической точки зрения одним из самых значительных предприятий конца Второй империи. Однако последствия прорытия Суэцкого канала, открытого только в 1869 году, сказались лишь в следующем периоде. Европа внезапно оказалась связанной с Дальним Востоком значительно более коротким и более безопасным путем, чем единственно существовавший до тех пор путь вокруг Капской Земли.

Канал дал новую жизнь торговле на Средиземном море и позволил Франции завладеть частью транзита товаров, которые стали непосредственно направляться к месту своего назначения, вместо того чтобы проходить, как прежде, через лондонские склады. Торговое движение через канал за короткое время стало весьма значительным; в 1897 году через него прошло около 3000 судов вместимостью более 11 миллионов тонн; приблизительно две трети этого количества принадлежали Англии, французских же судов было всего 200.

Прорытие Панамского перешейка открыло новый путь сообщения в западном полушарии и отвлекло в эту сторону часть торгового движения, которое производилось тогда через Суэцкий канал. Европа оказалась ближе к американским странам тихоокеанского побережья, тогда как восточные и южные области Соединенных Штатов связались более прямым путем с рынками Дальнего Востока, где европейским предприятиям предстояло выдержать борьбу против этих своих конкурентов.

Морская навигация.

Морская навигация, так же как и сухопутный транспорт, значительно развилась за последние двадцать пять лет XIX века. Парусный флот все больше и больше уступал место паровому флоту. В 1870 году тоннаж морского торгового флота всего мира составлял 12600000 тонн, в том числе парусники — 10700000 тонн и пароходы — 1800000 тонн. В 1897 году тоннаж составлял уже 19500000 тонн, причем пропорция между парусниками и пароходами была обратная: парусники имели только 7100000 тонн, тогда как пароходы — 12400000 тонн. Мощность транспорта в период между этими двумя датами почти утроилась вследствие роста парового флота и возросла с 16200000 тонн до 44000000. Франция, к сожалению, сильно отстала в этом развитии. Замена парусных судов пароходами происходила во Франции как и в других странах, но ее паровой флот развивался крайне медленно. В 1870 году французский морской торговый флот имел тоннаж немного более 1 миллиона тонн, из которых на парусные суда приходилось 884000 тонн, а на пароходы — 200000 тонн. В 1897 году тоннаж парусников упал до 414000 тонн, а тоннаж пароходов поднялся до 487000 тонн. Таким образом, общий тоннаж в 1897 году составлял только около 900000 тонн. Правда, уменьшение тоннажа было более чем компенсировано ростом парового флота. В течение долгого времени Франция по своему паровому флоту была второй державой в мире, следуя непосредственно за Англией, но позднее, в 1889 году, ее опередила Германия, а затем, в 1893 году, и Соединенные Штаты.

Электрический телеграф.

Электрический телеграф, ставший необходимым средством в торговле, достиг огромных успехов, причем к наземному телеграфу прибавился телеграф подводный. В 1851 году был проложен первый телеграфный кабель между Дувром и Кале. В 1857 году потерпела неудачу первая попытка проложить кабель, предназначенный для установления связи между Англией и Америкой; в 1866 году новая попытка в этом же направлении удалась. Начиная с 1870 года подводный телеграф получил широкое распространение, и Европа теперь связана телеграфом со всеми частями света. Существующие кабели почти целиком принадлежат Англии. Франция, несмотря на пользу, которую она могла бы извлечь из непосредственной связи со своими колониями, владеет еще очень незначительной подводной телеграфной сетью.

Последствия развития транспортных средств.

Развитие транспортных средств и телеграфной связи сыграло значительную роль в области экономических сношений. В былые времена национальные рынки жили почти независимой жизнью и выписывали из-за границы лишь ограниченное количество продуктов; а так как эти продукты вследствие больших расходов по транспорту были дороги и поэтому доступны только богатым классам, то и международный обмен был тем самым неизбежно ограничен. Понижение фрахтов и легкость сношений привели к замене этих изолированных рынков — рынком мировым. В эмиграции, которой значительно способствовало развитие морского парового флота, Франция приняла лишь незначительное участие. Но если Франция вследствие медленного роста своего населения могла играть лишь второстепенную роль в заселении новых земель, то благодаря своему богатству, которое являлось плодом труда прежних поколений, она могла участвовать в их эксплуатации: она давала взаймы свои свободные капиталы правительствам, желавшим обзавестись новейшим хозяйственным оборудованием, но слишком бедным, чтобы сделать это на свои собственные средства, а также ссужала капиталы частным предприятиям за границей и в колониях. На такое помещение капитала толкало французских капиталистов весьма заметное за последние двадцать пять лет понижение размера процентов на европейских рынках. [Франция оказалась владеющей огромными запасами того “ростовщического” капитала, который не столько вкладывался в новые промышленные предприятия, сколько искал прочного и надежного помещения и высокого процента за границей. — Прим. ред.]

III. Сельское хозяйство

Земледелие.

[Земельная собственность оказалась во Франции в XIX веке, и особенно в середине и в конце его, по преимуществу мелкой собственностью, и это обстоятельство дало повод французским буржуазным экономистам делать особый упор на абсолютную будто бы невозможность находить что бы то ни было общее между поземельной рентой и доходом с феодальной земельной собственности. Маркс требует, чтобы не забывали ни о том, что есть общего между этими явлениями разных эпох, ни о различиях форм. См. это классическое место в III томе “Капитала”, стр. 559—560 (Партиздат, 8-е изд., 1936). —Прим. ред.]

Французское сельское хозяйство переживало, особенно с 1880 года, очень тяжелый период, вызванный конкуренцией, которую были в состоянии ему оказывать благодаря развитию у них транспортных средств отдаленные страны. Потеря Эльзас-Лотарингии заметно сократила французскую сельскохозяйственную территорию: она лишила Францию 674000 гектаров пахотной земли, 443000 гектаров лесов и 32000 гектаров виноградников.

Из изменений, происшедших в распределении различных культур между 1862 и 1892 годами — датами двух сельскохозяйственных переписей, — наиболее существенными являются увеличение искусственных и естественных лугов, занимавших в 1862 году только 14,34 процента площади территории, а в 1892 году — 18,36 процента, и беспрерывное уменьшение паровых полей, площадь которых сократилась с 9,42 до 6,39 процента.

Площадь, отведенная под пшеницу, не изменилась нисколько, и тем не менее продукция зерновых хлебов, несмотря на стабильность обрабатываемой площади, слегка увеличилась вследствие улучшения обработки. В период с 1871 по 1875 год ежегодная продукция составляла в среднем 100 миллионов гектолитров, а в 1892—1895 годах она превысила 112 миллионов. Но значительное снижение цен на хлеб с 1875 года сильно снизило общую ценность этой продукции. При цене в 25,65 франка за гектолитр — цифра котировки около 1875 года — урожай представлял собой ценность более чем в 2,5 миллиарда франков, а урожай 1895 года, когда постепенно снижавшаяся цена упала до 14,4 франка, расценивался не более как в 1,5 миллиарда; поэтому, несмотря на последовавшее за тем повышение цен до 18 и даже до 19 франков, крупные землевладельцы все еще продолжали жаловаться.

Не менее жестокое испытание постигло за это время виноградарей. С цвелью, болезнью появившейся около 1850 года, справились довольно легко. Значительно труднее была борьба с филлоксерой, появившейся впервые в 1865 году в департаменте Гар (Gard). Бич этот быстро поразил всю соседнюю винодельческую область, одну из самых богатых во Франции, затем болезнь эта распространилась в районе Бордо и Шаранте, а в 1890 году она охватила с большей или меньшей интенсивностью все виноградники Франции. Производство вина значительно сократилось. С 70 с лишним миллионов гектолитров в 1874 и 1875 годах оно постепенно упало до 40 миллионов в 1876—1880 годах, до 32 миллионов в 1881—1885 годах и до 26 миллионов в 1886—1890 годах. Франция из страны, экспортирующей вино, превратилась в страну, импортирующую его: в 1890 году она ввезла более 10 миллионов гектолитров. Убытки от филлоксеры исчислялись во Франции в сумме более 10 миллиардов франков, что было равносильно полному разорению для части населения. Однако виноградари начали упорную борьбу против этого нового врага; они выкорчевывали зараженные растения и заменяли их американскими, противостоящими болезни лозами, а также устраивали новые насаждения на берегу моря на землях, остававшихся до того времени необработанными. В 1896 году считали, что из засаженных виноградом 1700000 гектаров около половины площади было засажено американскими лозами. Благодаря этой энергичной борьбе продукция значительно возросла, но далеко еще не достигла цифровых показателей, существовавших до 1875 года. В период с 1896 по 1898 год она составляла в среднем 36 миллионов гектолитров; чистый импорт упал до 6,5 миллиона гектолитров.

Из промышленных культур лен и конопля, несмотря на поддержку, оказываемую им законодательством, находились в состоянии полного упадка. В 1862 году они занимали площадь в 200000 гектаров, а к концу XIX века вряд ли покрывали одну треть; это сокращение произошло главным образом от замены в производстве тканей пряжи льняной и пеньковой — пряжей хлопчатобумажной. Напротив, значительное развитие получила культура сахарной свеклы, которой благоприятствовало фискальное законодательство. Площадь, отведенная под нее, более чем удвоилась, поднявшись с 135000 гектаров в 1862 году до 271000 в 1892 году; в конце века продукция ее превышала 75 миллионов центнеров.

Скотоводство.

Скотоводство частично компенсировало сельское хозяйство некоторых областей за их не оправдавшиеся в области земледелия надежды. До последнего времени под естественными и искусственными лугами было занято около 9,5 миллиона гектаров. Уменьшение поголовья овец не прекращалось. Перепись 1892 года исчисляла их количество только в 21 миллион, т. е. на 8 миллионов меньше, чем в 1862 году. Напротив, количество крупного рогатого скота значительно возросло; оно увеличилось приблизительно на 1 миллион голов и превышало к концу XIX века 13,5 миллиона. В то же время заботы, направленные на улучшение скотоводства, позволили достичь значительно большего выхода мяса. Рост потребления мяса, которое с 26 килограммов на жителя в 1862 году возросло приблизительно до 35 килограммов в 1892 году, привело к выгодному для скотоводов поднятию цен. Килограмм говядины, стоивший тридцать лет назад 1,11 франка, продавался в конце 90-х годов приблизительно по 1,5 франка, а цена килограмма баранины с 1,24 франка поднялась до 1,8 франка. И тем не менее продукция скотоводства, усиленное развитие которой стимулировалось этими ценами, все еще не могла, однако, полностью удовлетворить потребителей.

Земельная собственность.

Под влиянием кризиса, испытанного земледелием, стоимость незастроенной земельной собственности, которая с 1850 по 1875 год возросла на 50 процентов, стала снижаться. Однако по сравнению с предыдущим ростом это снижение было лишь частичным. Цена гектара земли постепенно снизилась с 2000 франков средней цены, которую она имела около 1874 года, до 1800 франков в 1882 году и до 1500 франков в 1892 году.

Сельскохозяйственное население и заработки.

Заработная плата в сельском хозяйстве имела тенденцию, обратную ценам на землю. Она продолжала возрастать, хотя и не в такой степени, как это наблюдалось в предшествующий период. Что же касается земледельческого населения, то его наличный состав шел на убыль. В 1876 году оно исчислялось в 19 миллионов человек, что составляло немного больше половины всего населения, а именно 51,4 процента. По переписи 1891 года оно равнялось не более 17400000 человек, т. е. 45,5 процента всего населения. Следует отметить любопытные сдвиги, происшедшие в его составе. По статистическим данным 1862 года, трудоспособное земледельческое население, включая Эльзас-Лотарингию, равнялось 7360000 человек, из которых насчитывалось 3200000 самостоятельных хозяев и 4000000 батраков. С тех пор соотношение изменилось в обратной пропорции. В 1892 году трудоспособное земледельческое население исчислялось в 6600000 человек, из которых батраков считалось не более 3000000, в то время как число хозяев поднялось до 3600000 человек. Это служило признаком благоприятной перемены в положении широкой массы земледельческого населения.

Сельскохозяйственный кризис.

Снижение цен на сельскохозяйственные продукты, уже отмеченное нами в отношении зерновых хлебов, было почти общим явлением в течение последней четверти века. Избежали его только цены на мясо и молочные продукты. А явилось оно непосредственным результатом развития средств сообщения. Снижение цен, в общем выгодное массе рабочего класса, тяжело ложилось на земледельческое население, особенно на среднее сельское хозяйство. Собственники-фермеры, продававшие большую часть своего урожая, не находили для него на рынке выгодного сбыта.

В начале кризиса сельские хозяева обратились к правительству, прося вмешательства, которое помогло бы им его перенести. Они добивались возвращения к протекционистской политике, оставленной империей, и настаивали на введении покровительственных пошлин на земледельческие продукты, ввозимые из-за границы. Но мероприятие это, которого им удалось добиться, не оправдало полностью их надежд. Пришлось искать других, более действенных средств против кризиса; они и пытались найти их в сельскохозяйственных союзах и в развитии сельскохозяйственного образования.

С 1884 года наблюдается необычайное распространение сельскохозяйственных союзов по всей стране. В начале 1900 года, спустя всего пятнадцать лет после принятия закона, положившего им начало, число союзов, объединявших около 800000 землевладельцев, достигло уже около 2500. Союзы эти содействовали распространению новых методов обработки и применению химических удобрений и усовершенствованных машин, приобретение которых они облегчали своим членам; наряду с ними и часто при их содействии создавались общества сельскохозяйственного кредита, которые удачным использованием взаимного кредита предоставляли в распоряжение мелкого земледельца капиталы, необходимые ему для того, чтобы улучшить свое хозяйство и тем самым позволить ему бороться против иностранной конкуренции.

Большое развитие получило находившееся долгое время в пренебрежении сельскохозяйственное образование. Вторая империя только лишь положила ему начало, а после 1870 года оно было действительно осуществлено в широком масштабе.

Эти усилия, не принесшие еще до конца XIX века должных результатов, дали уже, однако, себя почувствовать. Возросло применение химических удобрений, ставшее более доступным благодаря снижению их себестоимости, и значительно улучшилось сельскохозяйственное оборудование. Обследование 1862 года насчитывало 3200000 плугов, 100000 молотилок и 60000 других механических орудий; в 1892 году соответствующие цифры были: 3600000, 234000 и 420000. Механический инвентарь, как мы видим, широко возместил уменьшение числа рабочих рук, занятых в земледелии.

IV. Промышленность

Общее развитие.

Промышленности, как и сельскому хозяйству, приходилось выдерживать становившуюся все более грозной иностранную конкуренцию, и она пыталась бороться с ней, развивая свою производительность. Однако это развитие, несмотря на всю свою значительность, было много ниже, чем в Германии и Соединенных Штатах, которые до 1870 года сильно отставали от Франции, а с тех пор значительно ее опередили и стали соперничать с Англией, пробивая брешь в ее прежнем промышленном превосходстве.

В 1871 году, после потери Эльзаса, во французской промышленности было занято 26000 машин, мощностью в 315000 лошадиных сил. В 1897 году число машин мощностью в 1330000 лошадиных сил превысило 68000, что представляло собой работу, равную работе 28000000 человек. Эта цифра более чем в шесть раз превышала число наличного промышленного населения, исчислявшегося по переписи 1891 года в 4548000 человек — предпринимателей, служащих и рабочих.

Из этого числа на текстильную промышленность приходилось 835000 человек, в металлургической было занято 635000 человек, в добывающей — 240000 человек.

Возросло в результате многочисленных усовершенствований, произведенных в конструкции машин, и потребление каменного угля, хотя и не в такой степени, в какой возросла мощность самих этих машин. С 1869 года потребление угля почти удвоилось: в 1896 году оно составляло 38 миллионов тонн, 30 миллионов которых было добыто из французских копей. Четверть века назад добыча угля составляла всего 13 миллионов тонн. Затем обнаружилась широкая тенденция к употреблению другого топлива, а именно нефти.

Вместе с тем большие успехи были достигнуты и в применении электричества как движущей силы, и несомненно, что именно в этом кроется для более или менее отдаленного будущего источник новых изменений как с экономической, так, может быть, даже и с социальной точки зрения.

Металлургическая промышленность.

Металлургическая промышленность продолжала оставаться одной из самых значительных. Непрерывный рост потребления металлов в строительстве явился источником нового сбыта для железа и особенно для стали, которая все более и более заменяет железо.

Общее производство чугуна, составлявшее в 1869 году 1381000 тонн, достигло в 1896 году 2339000 тонн. Вследствие улучшения процессов производства число доменных печей уменьшилось с 288 до 107. Почти совершенно исчезли доменные печи на древесном топливе; их насчитывалось не более 8. Заметно сократилось производство железа: с 924000 тонн до 828000; напротив, производство стали значительно увеличилось, поднявшись с 110000 тонн до 900000.

Текстильная промышленность.

Значительно выросла также и текстильная промышленность. Ввоз шерсти, составлявший в 1871 году около 90 миллионов килограммов, постепенно увеличивался, несмотря на некоторые периоды задержек. В 1886 году ввоз поднялся до 150 миллионов килограммов, а в 1896 году он превысил 200 миллионов килограммов. Но, чтобы узнать действительное потребление шерстяной промышленности, нужно к этому количеству прибавить местную продукцию, исчисляемую приблизительно в 40 миллионов килограммов. Таким образом, эта промышленность ежегодно потребляет 240 миллионов килограммов сырья, приблизительно вдвое против 1869 года.

Хлопчатобумажная промышленность, не потреблявшая в 1869 году и 100 миллионов килограммов хлопка, в конце века поглощала его более чем 150 миллионов.

Эти две отрасли промышленности всегда стояли во французском экспорте на первом месте. Средний ежегодный экспорт шерстяной промышленности составлял в десятилетие 1867—1876 годов более 1,5 миллиона килограммов пряжи и около 9 миллионов килограммов тканей; за десятилетие 1887—1896 годов он составил более 2 миллионов килограммов пряжи и более 17 миллионов килограммов тканей. Благодаря развитию прядильной промышленности хлопчатобумажная промышленность смогла за последние годы уменьшить ввоз пряжи. В годы от 1887 до 1896 ввоз составлял в среднем 8 миллионов килограммов, тогда как в годы от 1877 до 1886 он превысил 11 миллионов килограммов, после того как за десятилетие от 1867 до 1876 года этот ввоз составил всего 4 миллиона килограммов. Вывоз хлопчатобумажных тканей значительно увеличился, поднявшись с 1740000 килограммов, средней ежегодной цифры вывоза за 1867—1876 годы, до 13 миллионов килограммов в 1887—1896 годах.

В полотняной промышленности вывоз тканей уменьшился. В 1887—1896 годах он достигал в среднем всего 480000 килограммов, что составляло едва четверть вывоза 1867—1876 годов; напротив, вывоз пряжи поднялся с 760000 килограммов почти до 3 миллионов килограммов.

Не произошло изменений только в вывозе шелковых тканей, составлявшем по-прежнему около 3 миллионов килограммов.

В общей сложности вывоз французской текстильной промышленности за двадцать лет более чем удвоился. Средние годовые цифры за 1867—1876 годы составляли 21 миллион килограммов, а за 1887—1896 годы около 45 миллионов килограммов. Но, несмотря на это значительное увеличение, ценность экспорта уменьшилась более чем на одну шестую: с 668 миллионов франков в первый период она понизилась до 548 миллионов франков во второй период.

Снижение цен.

Снижение цен, имевшее место, как мы видели, одновременно и в отношении сельскохозяйственных продуктов и в отношении промышленных фабрикатов, представляло собой наиболее значительное экономическое явление последней четверти XIX века, имевшее с социальной точки зрения самые благоприятные последствия.

Это снижение являлось результатом применения в промышленности многочисленных открытий этого века в области механики, физики и химии. Благодаря развитию средств сообщения стало возможным возделывание не использованных до сих пор отдаленных областей, результатом чего явилось значительное увеличение производства хлеба, главного продукта питания почти трети населения земного шара, а вследствие снижения фрахтов получилась возможность перевозить этот хлеб из стран производящих в страны потребляющие по все более и более низким ценам. Со своей стороны, промышленность получила возможность снабжаться значительным количеством сырья, которое прежде было ей недоступно из-за дальности расстояния. Все возрастающее в производстве использование механической силы и применение новых методов позволили в свою очередь значительно снизить расходы по переработке сырья. Снижение цен было лишь экономическим отражением всех этих фактов. По данным таможенной оценочной комиссии, хлопок-сырец, который стоил 2,13 франка за килограмм в 1873 году, в 1895 году стоил всего 0,94 франка; шерсть понизилась с 2,7 франка за килограмм до 1,41 франка; полосовое железо снизилось с 29 франков за центнер до 11 франков. Аналогичное снижение отмечается и для фабрикатов. Средняя цена на шерстяные ткани падает с 14,5 франка до 12 франков за килограмм; на хлопчатобумажные одноцветные ткани с 5,5 франка до 3,85 франка за килограмм; на железные изделия (слесарные) с 200 франков до 134 франков за килограмм. Средняя цена квинтала ввозимого товара, которая составляла 25,4 франка в период с 1885 по 1894 год, равнялась всего 16,9 франка в период с 1895 по 1898 год. Соответствующие цифры для вывоза были 93 франка и 46,75 франка, что представляло собой снижение более чем на 40 процентов. Оживление дел в течение последних двух лет привело к заметному повышению цен.

V. Торговая политика

Снижение цен отразилось и на торговой политике Франции. Для ограждения себя от иностранной конкуренции, которая, по их мнению, могла лишь ускорить снижение цен, промышленники и земельные собственники объединились, чтобы общими усилиями добиться возврата к политике протекционизма, оставленной с 1860 года.

По окончании войны с Германией пришлось изыскивать способы погашения новых долгов, которые легли на Францию. С этой целью обратились к различным видам налогов. Закон 8 июля 1871 года восстановил несколько налогов чисто фискального типа: на сахар, кофе, какао, перец, чай, вино и т. д. Тьер, убежденный протекционист, предложил в интересах промышленников и в соответствии с системой возвратных пошлин (drawback) установить ввозные пошлины на некоторые виды сырья, освобожденные от пошлин с 1861 года, как то: на шерсть, хлопок, пеньку, лен, шелк и т. д. Но он встретил сильное противодействие в Национальном собрании, и ему удалось провести вместо требуемой им пошлины в 20 процентов только пошлину в 5 процентов на хлопок, включая возвратную пошлину, и пошлину в 2,5 процента на шерсть и т. д. без возвратной пошлины. К тому же ограниченные торговые конвенции мешали немедленному проведению этой меры, которая была отменена в 1873 году, так и не будучи приведена в действие.

С 1875 года правительство занялось разработкой нового таможенного тарифа. Коммерческие палаты, в которые был внесен запрос по этому поводу, высказались за возобновление торговых договоров после пересмотра тарифа.

Новый тариф вошел в законную силу 7 мая 1881 года; в основу его легли ставки конвенционного тарифа, увеличенные на 24 процента. Сырье и продовольственные товары допускались беспошлинно или облагались небольшими пошлинами; почти все пошлины носили специфический характер, и для некоторых стран была удержана система добавочного складского сбора и добавочного налога на происхождение товара.

По утверждении тарифа правительство начало с иностранными державами переговоры о возобновлении торговых договоров, которые завершились в 1882 году рядом конвенций, заключенных на десятилетний срок с Бельгией, Италией, Португалией, Швейцарией, Испанией и т. д. С Германией не пришлось входить в соглашение, так как она в силу статьи 11 Франкфуртского договора должна была пользоваться, “кроме взаимности, всеми теми преимуществами, которые согласно конвенции Франция сможет предоставить Англии, Бельгии, Голландии, Австро-Венгрии и России”.

Около трехсот статей, в том числе сахар, зерновой хлеб и скот, оставались подчиненными общему тарифу; двести статей были включены в конвенционный тариф, для сотни статей ограничились конвенционализацией пошлин общего тарифа; для остальных статей эти пошлины были снижены приблизительно на 24 процента. Закон 1882 года распространил выгоды конвенционного тарифа и на Англию.

Договоры 1882 года были заключены в тот момент, когда временно приостановилось начавшееся около 1874 года снижение цен; не будь этого обстоятельства, парламент, в котором преобладал дух протекционизма, не утвердил бы этих договоров.

Сильный кризис 1882 года означал возобновление падения цен, которое продолжалось непрерывно до 1886 года. Промышленники, обманувшись в своих расчетах, протестовали против только что утвержденных пошлин, заявляя, что пошлины эти слишком низки, между тем как земельные собственники жаловались на то, что им не оказано никакой защиты против их иностранных конкурентов.

Была предпринята бурная кампания, чтобы добиться повышения тарифа для всех тех случаев, в которых правительство не было связано торговыми договорами.

Первыми добились удовлетворения сахарозаводчики. Закон 1884 года повысил с 3 до 7 франков добавочную пошлину на иностранный сахар при его ввозе во Францию и в то же время изменил порядок взимания акцизного налога. По этому закону налог на сахар основывался на количестве употребленной в производстве свекловицы, и исчислялся он, исходя из установленной законом нормы выхода, фактически бывшей ниже реального выхода сахара, что давало, таким образом, значительную прибыль фабрикантам.

В 1885 году земельные собственники в свою очередь одержали верх. Пшеница, за которую с 1861 года платили только весовую пошлину в 60 сантимов за 100 килограммов, теперь была обложена ввозной пошлиной в 3 франка. Пошлины на скот были также увеличены. Через два года ввозная пошлина на пшеницу была повышена до 5 франков и снова повышены пошлины на скот.

С 1888 по 1892 год ряд законов по настоянию землевладельцев увеличил ввозную пошлину на рожь, маис, рис и изюм.

После общих выборов 1889 года правительство обратилось с запросом к коммерческим палатам, желая выяснить их мнение о политике, которой следует держаться в связи с наступающим в 1892 году сроком окончания торговых договоров. Запрос этот выявил весьма протекционистское настроение как у промышленников, так и у земельных собственников, а также общее и тем и другим враждебное отношение к введению конвенционного тарифа.

Тариф 1892 года удовлетворял всем этим требованиям. Из страха перед полной экономической изоляцией было решено не устранять элемента конвенции из торговой системы целиком, но предоставить парламенту право вносить изменения как в конвенционный, так и в общий тариф. С этой целью были разработаны два тарифа: тариф-максимум, ставки которого были сильно увеличены и который применялся к большинству иностранных наций, и тариф-минимум, ставки которого были менее высоки, но являлись все же в достаточной мере протекционистскими; этот тариф предназначался для тех стран, которые могли предоставить французским товарам равноценные преимущества.

Вновь утвержденными пошлинами были удовлетворены требования и землевладельцев и промышленников. Однако в некоторых случаях интересы промышленников были противоположны интересам землевладельцев; так, например, промышленники добились беспошлинного ввоза большинства земледельческих продуктов, служивших сырьем для промышленности. Для того чтобы сломить противодействие землевладельцев, особые законы установили премии за разведение льна, конопли и шелковичных червей; а в качестве компенсации за беспошлинный ввоз шкур животных были увеличены пошлины на скот.

Специальный закон уполномочивал правительство предоставлять тариф-минимум на годовой срок с возобновлением его на прежних условиях тем странам, с которыми Франция уже раньше имела торговые договоры. По этому закону тариф-минимум оказался примененным почти ко всем тем странам, с которыми Франция находилась в торговых сношениях. В июле 1893 года была подписана особая конвенция с Швейцарией, предоставлявшая ей на некоторые товары пошлины ниже тарифа-минимума и прекратившая тарифную войну, начавшуюся в конце 1892 года. В 1888 году вследствие принятия Италией нового таможенного тарифа были начаты переговоры о возобновлении с ней торгового договора, срок которому истек в 1887 году; однако соглашение между этими двумя странами не состоялось, и они начали применять взаимно самые высокие пошлины. Но в ноябре 1898 года соглашение все же было наконец заключено, и были восстановлены нормальные отношения; с этого времени Италия пользуется тарифом-минимумом.

С 1892 года протекционистские настроения не уменьшались, что и нашло себе выражение в ряде законов, еще более увеличивших ввозные пошлины на некоторые продукты, особенно на земледельческие. Наиболее характерными из них являлись: февральский закон 1894 года, который довел ввозную пошлину на зерновой хлеб до 7 франков за 100 килограммов, и так называемый закон “закрытых дверей” от декабря 1897 года. Этот закон под предлогом стеснения спекуляции разрешал вводить во временное действие законопроекты, внесенные правительством и устанавливающие повышение таможенных пошлин “на зерновые хлеба или их продукты, на вина, скот и свежее мясо”.

Торговый флот также испытал на себе действие протекционистских идей. Январский закон 1881 года изменил либеральный режим, существовавший с 1866 года и устанавливавший уравнение иностранного флота с флотом национальным при прямом и непрямом курсировании между двумя странами и незначительную пошлину в 2 франка за регистровую тонну товаров, ввозимых во Францию на иностранных кораблях. Для удовлетворения требований конструкторов и судовладельцев и из нежелания возвращаться к системе дополнительных флаговых пошлин прибегли к системе премий — за строительство, за плавание и оборудование. В январе 1893 года был принят новый закон, сохранивший систему премий и ограничившийся внесением в нее некоторых изменений в соответствии с вызванной этой системой критикой. Под влиянием преобладавших в метрополии протекционистских настроений было также отменено данное генеральным колониальным советам право вотировать таможенные тарифы без вмешательства парламента. Финансовый закон 1887 года постановил, что иностранные товары, привозимые во французский Индокитай, должны облагаться по тарифу метрополии с соблюдением необходимых для специальных потребностей данной колонии изменений, установленных особым декретом. Таможенный закон от января 1892 года распространил этот принцип на все колонии, предоставив им в качестве компенсации снижение пошлин до 50 процентов при ввозе некоторых колониальных продуктов во Францию. Эта система, принятая исключительно в интересах производителей метрополии, дала плохие результаты для колоний, нуждавшихся в специально установленном для каждой из них в отдельности таможенном режиме.

VI. Торговля

Денежная политика.

Та же протекционистская политика чуть было не вовлекла Францию в настоящую монетную авантюру. С 1872 года обнаружилось, по сравнению с золотом, падение цен на серебро. Опасаясь наводнения своих стран обесцененной монетой, государства, составлявшие Латинский союз, должны были принять меры к ограждению своего монетного обращения. В 1874 году они приняли систему контингентов для чеканки монет в 5 франков; в 1876 году Франция совершенно прекратила чеканку этих монет, и ноябрьская конвенция 1878 года, которая продлила соглашение между странами, входившими в союз, подтвердила эту меру. С другой стороны, золотая валюта сделалась общей: Германия, Соединенные Штаты, скандинавские страны приняли ее почти одновременно. Серебро должно было, таким образом, служить лишь вспомогательной монетой. Тогда появилась особая точка зрения, нашедшая сильных защитников во Франции и Англии, особенно среди представителей земледельческих классов. Сторонники этой точки зрения приписывали падение цен уменьшению находившегося в обращении числа монет, явившемуся результатом изъятия серебра как валютного металла. Сторонники биметаллизма подняли агитацию, под давлением которой состоялись три международные конференции по денежному обращению: в 1878 и в 1881 годах в Париже и в 1892 году в Брюсселе; целью их было достижение, по крайней мере среди крупных торговых наций, соглашения о восстановлении валютного паритета серебра наравне с золотом. Но их усилия оказались тщетными, и, несмотря на поддержку, оказанную французским правительством делегатам Соединенных Штатов в 1892 году, соглашение такого рода не состоялось. Таким образом, Латинский союз, продолжавший существовать из года в год на прежних условиях, с 1878 года имеет “хромающую” валюту. Благодаря этой политике монетная наличность Франции, хотя и включавшая большое количество серебряной монеты, не была обесценена, и французы могли сохранить за своим экю его полную платежеспособность. Ревизия, произведенная в 1897 году, дала возможность оценить в 6370 миллионов франков ценность французской монетной наличности, из которых 4200 миллионов было в золотых монетах, 1935 миллионов в пятифранковых экю, а остаток, около 240 миллионов, в мелкой серебряной разменной монете.

Внутренняя торговля.

Внутренняя торговля развивалась быстро. В 1869 году железные дороги перевезли 111 миллионов пассажиров; в 1897 году эта цифра увеличилась до 374 миллионов; грузовой транспорт также увеличился больше чем вдвое, поднявшись с 6271 миллиона километр-тонн до 13 790 миллионов. Этому успеху сильно содействовало снижение фрахта. Средний тариф на пассажира за километр снизился с 5,44 сантима в 1869 году до 3,77 сантима в 1897 году, а тариф на километр-тонну упал с 6 сантимов до 5,044 сантима.

Движение по рекам и каналам, сборы с которого были окончательно сняты в 1880 году, увеличилось за это время больше чем вдвое, поднявшись с 2 миллиардов тонн до 4366 миллионов.

Внешняя торговля.

Данные по внешней торговле не свидетельствуют о таком же быстром подъеме, каким был отмечен предыдущий период. Средние цифры по специальной торговле, считая вместе импорт и экспорт, достигавшие в период с 1867 по 1876 год 6700 миллионов, повысились только до 7500 миллионов в период с 1887 по 1896 год, и если в 1898 году они почти достигли 8 миллиардов, то это произошло лишь потому, что неурожай вызвал необходимость усиленного ввоза зерна. Тем не менее, видя эти цифры, не следует забывать, что за ними как последствие снижения цен скрываются весьма различные количества. За период с 1867 по 1876 год ввоз материалов, необходимых для промышленности, достигал в среднем 2 миллиардов франков; в 1898 году он поднялся до 4300 миллионов, ценность же изготовленной экспортной продукции поднялась с 1700 до 1900 миллионов франков.

VII. Колониальная экспансия

По политическим и экономическим соображениям Франция в течение двадцати лет работала над воссозданием своих колониальных владений. [Слово “воссоздание” в данном случае совершенно неправильно: до 1870 года французские колониальные владения по своим размерам были равны приблизительно одной двенадцатой части тех владений, которые принадлежат французам в настоящее время. Все эти захваты совсем новых, никогда Франции не принадлежавших земель совершены с 1881 по 1919 год. — Прим. ред.]

Франция надеялась найти здесь приложение для своих капиталов и сбыт для продукции своей промышленности. То, что ей удалось сделать в этой области, было просто изумительно. Французские территории в Сенегале были соединены с Нигером, и французы заняли самую большую часть Судана; в то же самое время они создали колонию в Конго. В 1881 году протекторат над Тунисом дополнил господство над Алжиром; два года спустя Аннам и Тонкин присоединились в Индокитае к французской колонии Кохинхине; наконец, в 1895 году Франция аннексировала остров Мадагаскар в Индийском океане. Эти колониальные владения, такие незначительные еще в 1870 году, занимали к концу XIX века пространство в 4,5 миллиона квадратных километров с населением свыше 50 миллионов человек. Завершив свои завоевания, Франция принялась за другое, более трудное дело — за освоение колоний. После многих исканий, казалось, удалось найти правильный метод: прежде всего было решено приняться за земледельческое развитие этих колониальных владений, чтобы обогатить таким образом сразу как обосновавшихся там европейских колонистов, так и туземцев. Этот прием должен был послужить средством создания для французской промышленности клиентуры, потребности которой должны были возрасти вместе с ростом благосостояния; позднее предполагалось заняться развитием промышленных ресурсов колоний. Тем не менее, в силу странного противоречия, завоевав колонии, Франция как будто боялась увидеть их цветущими: земельные собственники и промышленники опасались конкуренции, которую могли оказать отечественным продуктам некоторые колониальные продукты на рынках метрополии, которые они хотели сохранить за собой; с другой стороны, своим желанием закрыть колониальные рынки для иностранных конкурентов они наносили ущерб сношениям колоний с их естественными рынками. Следует надеяться, что такой узкий взгляд со временем изменится: единственные подлинные выгоды, которые метрополия может стремиться извлечь из своих колоний, должны заключаться только в косвенных результатах их быстрого и полного развития.

VIII. Рабочий класс

Заработная плата.

Продолжавшееся снижение цен, принуждавшее земельных собственников и промышленников прибегать к новым усилиям для удержания своих прибылей на прежнем уровне, послужило целиком к выгоде рабочего класса. Действительно, в противовес снижению цен заработная плата как промышленных, так и сельскохозяйственных рабочих продолжала начавшуюся еще в предыдущем периоде тенденцию роста. Судя по недавней анкете Бюро труда, можно считать в общем среднее увеличение номинальной заработной платы рабочих равным приблизительно 40 процентам, а среднее увеличение номинальной заработной платы работниц — 60 процентам за период с 1860—1865 годов до 1891—1893 годов. Увеличение это, конечно, менялось в зависимости от рода профессии и от местности и не всюду шло одинаковыми темпами. Однако чрезвычайно существенно то, что в то время как в предыдущие годы большая часть увеличения заработной платы аннулировалась соответственным ростом цен, увеличению реальной заработной платы за эти последние двадцать лет заметно соответствует рост номинальной заработной платы.

Стоимость жизни изменилась незначительно; она как будто скорее даже снизилась, чем повысилась. [Автор — большой оптимист, когда рассуждает о “снижении” цени “повышении” заработной платы французского рабочего. Не только мясо и молоко, но и сахар, и овощи (в городах), и жиры повысились в цене. А заработная плата для подавляющего большинства рабочего класса не достигла такого уровня, чтобы можно было не только откладывать сбережения на черный день, но и просто вполне безбедно существовать и не доходить до голодовки в случае безработицы. — Прим. ред.] Только два продукта все время повышались в цене — мясо и молочные продукты; повышалась и квартирная плата, и особенно заметно это в больших городах, куда все больше и больше стекается население. Все же другие статьи — питание, одежда, освещение, отопление — снижались в цене. Подсчитано, что цифра издержек на питание, освещение и отопление при одной и той же норме потребления в Париже, составлявшая 1295 франков в период с 1864 до 1873 года, в период с 1884 до 1893 года возросла лишь до 1353 франков, что составляет увеличение на неполных 5 процентов.

Рабочий класс, таким образом, в общем выиграл от реального улучшения своего положения за последнюю четверть века. Но нельзя ограничиваться только учетом расходов, необходимых для удовлетворения самых элементарных потребностей, и притом в две совершенно различные эпохи. Нужно отдать себе также отчет в изменениях, происшедших в самой природе этих чрезвычайно увеличившихся за этот короткий промежуток времени потребностей. Возникли новые потребности: рабочий класс так же, как и другие классы общества, и с таким же правом стремится к более высокому уровню жизни. [Это — типичная фраза для либерального французского экономиста, полагающего, что он достиг вершины исторической справедливости и беспристрастия, признав, что и рабочий класс имеет “такое же право” стремиться “к более высокому уровню жизни”, как и “другие классы” общества. Владелец заводов Крёзо Шнейдер получил прибыли в 1900 году около 5 миллионов франков в год, теперь получает около 200 миллионов и продолжает неустанно стремиться “к более высокому уровню”. Но его рабочий, который в 1900 году получал 12 франков в день, а теперь (считая на те же золотые, а не на нынешние франки) получает 16 франков в день, едва ли согласится с нашим автором, что Шнейдер так же заслуживает сочувствия за свое стремление “к более высокому уровню”, как и рабочий этого самого Шнейдера. — Прим. ред.]

Та же анкета Бюро труда показывает нам, что наряду с ростом заработной платы идет сокращение продолжительности рабочего дня. Средняя продолжительность действительного рабочего дня не бывает больше 10,5 часа, а продолжительность двух третей общего количества рабочих дней колеблется между 10 и 11 часами. Наиболее короткий рабочий день встречается на рудниках, на металлургических и больших стекольных заводах, где нормальный рабочий день равняется 9 часам или бывает еще короче. Наиболее длинный рабочий день встречается еще в текстильной промышленности, откуда поступают сведения о 12-часовом рабочем дне.

Рабочее законодательство.

Эти благоприятные результаты добыты большей частью только ценой иногда весьма тяжелой и всегда болезненной борьбы рабочих с предпринимателями. Оружием первых была стачка — оружие законное, но опасное как для атакующих, так и для атакуемых, которым рабочие пользовались иногда необдуманно. Число стачек особенно увеличилось после кризиса 1882 года. В 1898 году было 368 стачек, в которых участвовало больше 82000 рабочих и которые повлекли за собой 1216306 дней простоя. Более половины стачек закончились удовлетворением требований рабочих или каким-либо соглашением; 60 процентов стачек ставили себе целью увеличение заработной платы или сопротивление в случае объявления о ее снижении.

В 1884 году закон, допустив профессиональные союзы, дал наконец рабочим право ассоциаций, которого они так давно добивались в качестве необходимого дополнения к своему праву коалиции. Рабочие широко использовали эту новую свободу. В 1897 году уже насчитывалось 2316 рабочих союзов, объединявших 431000 членов. Предпринимательских союзов было 1823 с числом членов до 159000. Кроме того, насчитывалось 170 смешанных союзов, объединявших 32000 предпринимателей и рабочих. Этот закон, позволявший рабочим объединяться в постоянные союзы, дал им возможность лучше понять сущность своих профессиональных интересов и действовать с большей энергией в направлении отстаивания своих прав.

Желая уменьшить число промышленных конфликтов, палаты вотировали в 1892 году закон о соглашении и арбитраже, указывавший способы действия для урегулирования разногласий, не дожидаясь обострения конфликта. Но не дело законодателя предписывать обращение к этому мирному методу и приказывать, особенно рабочим, повиноваться принятому решению; такого рода улучшений можно ожидать только от перемены в самом состоянии нравов. [Настоящего улучшения положения пролетариата можно ожидать только после социалистической революции, так как при существовании капиталистического строя думать о “примирении” между буржуазией и пролетариями нелепо. — Прим. ред.]

Перед нами длинный список законодательных мероприятий, принятых за пятнадцать лет во имя соблюдения интересов рабочего класса; ограничимся перечислением главных из них. В числе наиболее удачных мероприятий, несмотря на некоторые преувеличения, фигурирует ноябрьский закон 1892 года, регламентирующий труд детей, несовершеннолетних девушек и женщин в промышленности; он заменил майский закон 1874 года, повысив предельный возраст детей при приеме их на работу и сократив продолжительность их рабочего дня. Мартовский закон 1900 года в свою очередь изменил в ограничительном смысле закон 1892 года. Сохраняя временно одиннадцатичасовой рабочий день для детей, несовершеннолетних девушек и женщин, он предписывает постепенное сокращение его до 10,5 часа по прошествии двух лет и до 10 часов еще через два года. Некоторые из главных инициаторов этого закона видят в нем косвенное средство для урегулирования рабочего дня мужчин в тех отраслях промышленности, где работают сообща оба пола, а также этап к общей законодательной регламентации рабочего дня.

Апрельский закон 1898 года об ответственности за несчастные случаи, жертвами которых становятся рабочие во время работы, ввел в законодательство, по примеру некоторых иностранных государств, новый принцип профессионального страхования. В 1893 году закон, провозгласил право на бесплатную медицинскую помощь для неимущих. В следующем году парламент принял целый ряд специальных мероприятий, имевших целью облегчить постройку дешевых домов для рабочих, дело, давно уже предпринятое частной инициативой и успешно развившееся за последние годы.

Таким образом, мы видим, что законодательство в пользу рабочего класса было за последние годы довольно значительным. Все это новое законодательство возникло под влиянием развития крупной промышленности, породившей наряду с некоторыми преимуществами и неизвестные до той поры бедствия, а также под влиянием нового настроения в молодом поколении. Но стремления этого порядка еще очень далеки от удовлетворения. Многие из этих мер, как страхование инвалидов труда, страхование от безработицы и т. п., находятся еще в стадии рассмотрения. Важность этого движения привела несколько лет назад, в 1891 году, к созданию Бюро труда — нового органа, в котором сосредоточены все данные, имеющие отношение к рабочему вопросу и способные содействовать выработке тех сложных мероприятий, которые должны его разрешить.

IX. Финансы

Начиная с 1870 года ни одна фундаментальная реформа не изменила фискального режима. Несмотря на многочисленные нападки, которым подвергается уже в течение нескольких лет все тот же унаследованный от революции режим, он тем не менее обеспечивает правительству необходимые ему ресурсы; и если он, может быть, заслуживает немалой критики, если он наверняка требует некоторых реформ, то все-таки режим этот за последние 25 лет проявил одно замечательное качество, а именно эластичность, позволившую удовлетворить все финансовые потребности, тяжесть которых возрастает с каждым годом.

Сразу после войны Франция столкнулась с непосредственным увеличением своих расходов на несколько сот миллионов. Нужно было уплатить проценты по новому долгу, сделанному для оплаты контрибуции и военных расходов, нужно было позаботиться о переустройстве военного снаряжения и экономического оборудования, уничтоженного или испорченного во время неприятельских действий. Эта тяжелая задача восстановления финансов была предпринята Национальным собранием под умелым руководством Тьера. Благодаря энергии страны, сумевшей подчиниться суровым требованиям, предъявленным таким исключительным положением, задача эта была разрешена удачно.

Последний бюджет империи достиг цифры в 2 миллиарда франков; цифра бюджета 1874 года близко подошла к 3 миллиардам. После горячих и многочисленных дебатов, во время которых безуспешно предлагались радикальные мероприятия для реформы фискальной системы, Национальное собрание решило добиться необходимых средств путем увеличения существующих и введения ряда временных налогов: налога на бумагу, на минеральные масла, мыло и т. д., которые предполагалось отменить, как только это окажется возможным. За пять лет — с 1871 по 1875 год, — таким образом, потребовалось около 750 миллионов налогов на имущество и на потребление. Начиная с 1876 года рост поступления налогов позволил произвести некоторое их снижение и освободиться от многих косвенных налогов, созданных в момент острой необходимости, но стеснявших торговлю и промышленность.

К несчастью, несмотря на 30 лет непрерывного мира, несмотря также на конверсии, которые облегчили тяжесть уплаты процентов по долгу, бюджетные расходы, вместо того чтобы уменьшиться, продолжали расти в поистине тревожной пропорции. Бюджет на 1900 год превышал 3,6 миллиарда франков, из которых 3 миллиарда франков падало на налоговое обложение. По растущему замедлению в поступлении некоторых налогов можно заметить, что это фискальное бремя начинает тяжело давить на плательщиков. 43 процента этой колоссальной суммы получились от обложения имуществ, 42 процента — от обложения потребления и налогов на транспорт, 15 процентов — от монополий.

По расходам же мы имеем следующее: одна уплата государственного долга поглощала более 1,4 миллиарда, причем немного более половины этой суммы шло на покрытие консолидированного долга, сведенного теперь только к двум видам: к ренте в 3 и в 3,6 процента. Военное и морское министерства поглощали вместе 1 миллиард; если с общей суммы скинуть расходы по взиманию налогов, то едва ли останется 1 миллиард, которым можно было бы располагать на действительно продуктивные расходы.

И в эту общую сумму расходов не включен еще кредит на погашение долга, сумма которого превышает 30 миллиардов. Все операции по погашению долга сводились лишь к ежегодному погашению трехпроцентной ренты, выпущенной в 1878 году.

Это положение финансов тем более достойно сожаления, что XX век принес с собой новое увеличение государственных расходов. Нельзя надеяться на уменьшение бремени военных расходов в момент, когда наблюдается новый расцвет национальной гордости, а в особенности к началу XX века, когда Франция, перестроив свою колониальную империю, видела себя вынужденной заботиться одновременно и о своей безопасности на материке, и о том, чтобы обеспечить себе значительные морские силы. С другой стороны, развитие демократических идей привело, конечно, ко все большему увеличению расходов на улучшение положения трудящихся классов. Эта идея является основой некоторого количества фискальных реформ, которые с недавних пор встречают горячих защитников и которые превозносятся их авторами, ссылающимися на часто неправильно истолкованный пример иностранных законодательств.

На разрешение ставится, таким образом, двойная проблема: необходимость в целях усиления бюджетных источников вернуть эластичность финансам и обязанность облегчить, насколько возможно, стоимость жизни для бедноты. Удастся ли достигнуть этого результата введением новых налогов, как, например, общего подоходного налога, и изменением старых налогов путем большего обложения имущих классов? Эти реформы имели уже в конце XIX века защитников, многие из которых давали себя, по-видимому, увлечь одной видимостью и словами.

Изменение таможенной системы в либеральном смысле позволит рабочему классу пользоваться всеми выгодами снижения цен, являющегося результатом нововведений; “завтрак, свободный от налогов” был бы для них наиболее значительным снижением налогов, которое только можно им предоставить. Протекционизм, царящий во Франции почти десять лет, не дал тех результатов, каких от него ожидали те, кто его так горячо рекламировал; французскую промышленность опередили соперники Франции, вышедшие на старт позже нее. Только расцвет промышленности и развитие производительных сил страны смогут вернуть Франции утраченное ею за последние двадцать лет положение и позволят ей приобрести средства, необходимые для того, чтобы противостоять тем трудностям, которые готовит ей будущее.

Развитие профессионального образования вместе с широким и разумным использованием ассоциаций является также объектом, который должен привлечь к себе самое большое внимание. Благодаря методически проводимому образованию и широкому применению профессиональных ассоциаций в их различных формах Германии в конце XIX века удалось завоевать за короткое время то выдающееся положение, которое она стала занимать в экономическом мире в первые годы XX века.