Филантропия в Стране Номенклатуры: истории Чулпан Хаматовой и Елизаветы Глинки

Лев Толстой критиковал филантропию как бездушие и высокомерие. Кормление объедками.

Сам Толстой, однако, филантропией занимался, занимался, занимался.

Знал бы Лев Толстой, что вскоре после его смерти появится вдвойне извращённая филантропия Ленина и его преемников, филантропия лживая, демагогическая, манипулятивная. Филантропия как средство воевать и маскировать войну: такой стала филантропия Елизаветы Глинки, погибшей вместе с военным оркестром в военном же самолёте, летевшем вдохновлять российских солдат в Сирии в 2016 году. Ещё до начала вторжения России в Украину в 2014 году Глинка ездила в Украину готовить место для детей, которые пострадают от снарядов. Получила премию «за спасение детей на востоке Украины». Намерения были и остались до смерти самые лучшие. Хороший пример филантропии, доведённой до абсурда.

В филантропии нужно, оказывается, уметь останавливаться. Как сказал тот же Лев Толстой, война с Наполеоном перестала быть справедливой, как только армия Кутузова перешла границу России.

Иногда же нужно уметь не останавливаться. Так сумела не остановиться Чулпан Хаматова, которую упрекали в том, что она ради помощи больным детям записалась в сторонники Кремля.

Хаматова была оправдана не тем, что помогала детям, не выходя за границы России. Попытки оправдать Хаматову тем, что она якобы «лицемерит ради спасения детей» — хуже нападок. Это традиционная для викторианского XIX века патерналистская концепция: слабые — старики, женщины, дети — и сами рассматриваются как недочеловеки, и являются целью, которая оправдывает дурные средства. Конечно, такой патернализм лучше варварского топтания и уничтожения слабых, а именно этим варварством переполнена человеческая история даже до сего дня. Однако, человечность — и не в патернализме. К тому же патернализм очень быстро приводит к тому же затаптыванию, что прямое людоедство — ради «слезинки ребёнка» начинают бомбить целые страны.

Это не означает, что надо предъявлять к слабым те же требования, что к сильным, взрослым, совершеннолетнием. Нельзя и к совершеннолетним предъявлять требования. Нельзя предавать ни ради детей, ни ради взрослых. Если бы Иуда предал Христа ради каких-нибудь детей, он бы остался Иудой.

Хаматова была оправдана больше всего тем, что нападавшие требовали героизма, к тому же героизма за чужой (детский) счёт, а сами героизм не проявляли нима. Нападки были классической проекцией, компенсацией за собственную слабость. Эти нападки не исходили от Новодворской или Ковалёва, как и Сахаров не бранил врачей, принудительно его лечивших, за аполитичность, а только за неисполнение врачебного долга.

Героизма требуют те, кто сам не блещет героизмом. Это классические «придворные интеллектуалы», на своём рабочем месте — не только трусливые, но и плохо работающие. Хорошо работающий человек никогда не бросит камень в другого хорошо работающего человека — а Хаматова как руководитель благотворительной организации работает хорошо. Камнями бросают те, кто давно стал халтурщиком, оправдывая себя тяжёлыми политическими обстоятельствами, омерзительностью русской жизни и т.п.

Забастовка — а от Хаматовой требуют забастовки — есть лишь одно из многих средств политической активности, и далеко не лучшее. Во-первых, всегда трудно определить, в каких профессиях забастовка исключена. Врач имеет право бастовать? Если не имеет (хотя почему? тогда врач не имеет права и деньги получать за свою работу?), то имеет ли такое право священник — врач духовный? А учитель? В общем, любой халтурщик от культуры может оправдать своё пресмыкательство перед кровавой деспотией тем, что его монография об особенностях игры на флейте в Южном Китае в последней трети XI столетия так же важна для выживания человечества как бесперебойная работа реанимации. И монография-то обычно слабенькая... Позвоночник надо гнуть над письменным столом, а не перед начальством. И кукиши в кармане, фрондерство на кухнях, в курилках и в анонимных интернет-баталиях ничего компенсировать не могут.

Хаматову бранили, потому что она не просто гениальная актриса (гениальных актрис много), а потому что она реализовала свой гений — а вот таких актрис крайне мало. Бранили те, кто не реализовал свой гений — а какой-то гений есть у всякого. Бранили те, кто хочет дешёвой благодати — чтобы диктатор исправно финансировал то, что в нормальных, демократических странах финансируют совсем другими способами. Бранили те, как правило, кто сам кормится от того же президента и вряд ли выдержит конкуренцию в свободном пространстве — хоть культурном, хоть экономическом. Кто боится свободы, а только хочет несвободы «хорошей» — без коррупции, с милосердием, с умом.... Да не бывает такой несвободы и быть не может, и нужно не жаждать усовершенствования барско-холопских отношений, надо строить отношения нормальные. В этих нормальных отношениях претензий к людям, занимающимся помощью нуждающимся, отнюдь не предъявляют, если только они не дают превратить себя в завесу, прикрывающую людоедство. Глинка, отправившись в Украину и Сирию, переступила эту черту (как и доктор, осматривающий человека, подвергаемого пыткам, чтобы не умер преждевременно), Хаматова не переступила. В одном случае филантропия стала частью военного наступления, в другом не стала. Разница принципиальная.