Инкапсулированное, «сектантское» сознание — не идентично «правому», «консервативному», хотя часто выдаёт себя за таковое. Вообще у консерватизма и либерализма есть несколько базовых общих свойств, например, антимонархизм (они зародились внутри автократических структур в борьбе за свободу), уважение к праву (к праву, как к тому, из чего вытекает закон, в отличие от законов, вытекающих из воли самодержца).
Ещё одна общая черта — стремление к правде. Не к высшей истине, стремление к которой и вера в возможность которой оставляется на усмотрение личности. Просто к правде. Это стремление — из противостояния средневековой лживости. Постоянная, пронзительная как писк комара, лживость Средних веков. Лживость во спасение.
Конечно, в Средние века было много неосознанной лжи, как и в любые времена. Изготовители фальшивых реликвий часто сами верили в подлинность своих подделок — увы, человеческая психика способна прежде всего на самообман. Вот снисходительность к фальшивым реликвиям — это был обман вполне осознанный. Уступка «слабости человеческой», которую не излечить якобы иначе, как ложью.
Ложь во спасение есть прежде всего ложь о спасении другого. Ложь во спасение себя — это настолько эгоистично, что непристойно. Поэтому ложь во спасение всегда делает вид, что она заботится о другом. Ах, я укрыл еврея, а ко мне пришли нацисты и спрашивают, где еврей!
Никто никого не укрыл, никого ни о чём не спрашивают. Ложь во спасение другого случается с такой же частотой как попадание молнии в бокал с шампанским. В абсолютном большинстве случаев это ложь во спасение себя либо тех, кого человек рассматривает как часть себя — членов своего кружка, своей общины, своего клана.
Конечно, лгут не все, кто принадлежит к определённому коллективу. Не всякий коллектив болеет коллективизмом. Утверждать иное означает болеть цинизмом, который ещё опаснее, потому что видит ложь во спасение даже там, где просто спасение безо всякой лжи. Циник и спасательный круг, утопая, оттолкнёт, не поверит, что брошен ради него. Ложь во спасение всегда оправдывает себя конкуренцией ради спасательного круга.
Не всякий русский лжёт ради России, не всякий еврей лжёт ради Израиля, не всякий верующий лжёт ради своей религии и т.п. Триггером для лжи является корыстолюбие или властолюбие, а также другие виды самоутверждения. Не всегда явные даже для своих носителей. Причём, виноваты считают не себя. Когда в 1970-е годы многие российские интеллектуалы использовали единственную возможность для эмиграции — объявить себя диссидентами, преследуемыми за демократические взгляды, за принадлежность к секс-меньшинствам или к евреям, — они же не считали себя виноватыми. Это была ложь во спасение — от кого? От чекистов, которые не выпускали никого из России? Или от американцев, которые впускали в Америку только очень-очень гонимых людей?
Ложь во спасение нарастает по мере того, как люди сбиваются в стада или в структуры, где больше власти, чем контроля над властью. Это могут быть и подпольные структуры — так лгать во спасение, как лгал Ленин, мало кто умел. Лгущие во спасение оправдывают себя тем, что им не оставляют выбора. Но это ведь суженное сознание, просто они видят лишь тех, кто, действительно, не оставляет выбора. Человек, который пишет фальшивый отчёт в Ватикан о расходе пожертвований, не так виноват, как те ватиканские чиновники, которым нужна показуха и фальшивые отчёты, реальная жизнь им не нужна, потому что там свобода, непредсказуемость, возможность не угодить начальству. Но человек, пишущий фальшивый отчёт, всё же виноват тем, что сориентировался именно на эту чиновничью структуру.
Заповедь «не лжесвидетельствуй», так же исключающая ложь во спасение как «не прелюбодействуй» исключает всякое б...ство, требует иногда держаться подальше от структур, поощряющих лживость, даже если эти структуры — во имя соблюдения заповедей. И уж во всяком случае не совершать самого страшного — с точки зрения Фомы Аквината — греха: не оправдывать ложь во спасение. Почему оправдывать ложь во спасение хуже, чем лгать во спасение? Потому что лжец и циник не утверждает, что правды нет, он даже имитирует правду и пытается имитировать спасение. Заявляющий же, что спасение невозможно без лжи, отвергает, фальсифицирует и спасение, и правду.
Мир спасён правдой. Спаситель и есть Правда. Это означает, что иногда, чтобы не лгать во спасение, надо стать Спасителем. Надо совершить невозможное, стать кем, кем ты по определению не можешь быть. Такое случается, и не только с Богом. Обезьяна становится человеком, эгоист становится альтруистом, чиновник становится творцом, циник — верующим. Чего и себе пожелаем.
Ложь во спасение иногда возможна, даже неизбежна. Шит случается. За одним-единственным и очень важным исключением: не в СМИ. Не вовлекать других. Долг журналиста — фильтровать базар, включая и ложь во спасение. Вот почему история с петербургской гражданской активисткой, пацифисткой, правозащитницей, о которой пошли заголовки «убита ЛГБТ-активистка» — нехорошая история. И вот ЛГБТ-журналисты себе такое позволяют — приписки — а пацифисты и правозащитники значительно лучше и здоровее по этой части.
Когда я умру — обо мне не будут писать «упокоился известный еврейский литератор», «дал дуба ЛГБТ-активист», «отдал концы православный», «помер пацифист», «переселился в вечные обители католик». Я принял некоторые меры... напишут «откинулся Яков Кротов, слава Богу!».