Пётр Вайль мудро подметил, что люди не ошибаются в оценке писателей, безошибочно отличают интересных от скучных, прежде всего — по языку. На язык врождённое чутье у каждого. Мудро, но только это вовсе не означает, что плохие писатели не бывают успешнее хороших.
Проблема в том, что «интересность» очень сложное понятие. Происходит от латинского «быть», «esse», но ведь представления о том, что такое бытие, жизнь — они разные.
Человек рождается со способностью не только слышать интересное, но и определять, что ему интересно, а что нет. Это и есть источник творчества — и пошлости, свободы — и рабовладения. Вы не поверите, но есть люди, которые спокойно относятся к тому, что во время еды у них за спиной стоит официант, который меняет им тарелки и т.п. Как английская королева, не к ночи будь помянута с её бренди. Живой человек — наливает тебе минералку в бокал! У него жена, дети, свои интересы в жизни (хочется надеяться), а он делает то, что ты вполне можешь сделать сам, благо руки двигаются.
Ну что интересного — сидеть, словно кочергу проглотил, за парадным столом, разговаривать с людьми, которых не ты выбираешь в качестве собеседников? Когда можно взять луковицу, кусок чёрного хлеба, соль, сахар, макать луковицу в соль, заедать хлебом и сахаром, и читать новую фантастику? Так я и делал после школы, деньги-то на обед — 30 копеек 1969 года — я тратил на книжки.
«Вера от слышания» — в синодальном переводе дальше странная неточность: на греческом — «слышание от слова Христа», а на русском — «слышание от слова Божия». Впрочем, неважно, а важно — Христос интересно говорил? Да уж не скучно! За это и распяли! Скучные распинают интересных.
Скучность бывает разная, как и интересность. Далеко не всегда писатель, если его обвиняют в скучности, должен срочно менять стиль. Надо ещё посмотреть, кто обвиняет.
Тысячелетия насильственной религиозности сделали скучным слово «Бог», к примеру. Ну бывают слова-маркёры, сигнализирующие о том, что пора засыпать, что дальше пойдёт занудство. Так что ж, теперь и о Боге не говорить? А верные коммунисты-ленинцы сделали скучным слово «коммунизм», а пособия по сексу сделали скучным слово «секс»... Но ведь как-то, однако, справляются люди, преодолевают скуку, заставляют себя.
Апостол Павел дальше пишет прямо как Маяковский: слова Христа наполнили вселенную. Он имеет в виду Средиземноморскую лужу, но ведь всё равно — преувеличение. Мол, мы уже всюду отпроповедовали, кто не поверил, я не виноват. Виноват или не виноват, неинтересно, интересно, что же это такое — слово Христа, которое звучит повсюду и никому почти неинтересно.
В любой теме всегда существует диапазон слов и интонаций от интересных без подготовки к интересным по-настоящему. В науке есть научно-популярная литература, интересная, не перегруженная специальными терминами. Есть 15 нобелевских страничек Эйнштейна, которые интересны (и понятны) паре десятков гениев. В религии есть стиль «апологетический» — ну вот отец Александр Мень в своё единственное выступление на телевидении вообще ни разу Бога не упомянул. Считается, что ему запретили, но вообще-то это было вполне разумно тактически. А есть стиль — да его же проповеди в храме, где о Христе и глубоко, и мистично.
Это ещё что. Такой диапазон есть — точнее, возникает — именно что в любой теме. Великодержавный шовинизм? Антисемитизм? Сионизм? И там можно найти тексты, которые интересны для случайных посетителей, и тексты, интересные только для посвящённых.
Это не отменяет того факта, что есть тексты, скучные абсолютно — именно об этом мысль Вайля. Интересные тексты интересны не для всех, но скучные тексты скучны для всех, начиная со своих авторов. Однако, пишут, потому что «надо». Надо заработать, надо выслужиться, надо то, надо сё. Это не проблема, проблема в том, что есть читатели скучных текстов. Не «технических», а вполне беллетристических, агитационных, лирических — но скучных, плохих, скверных. Конечно, читателями и писателями скучных текстов не рождаются — никто не рождается скучным человеком. Ими становятся, как становятся любителями репчатого лука с сахаром и званых обедов с ничтожествами. Скучность (и ничтожность) творят, вычитая себя из мироздания, дрессируя, кастрируя, оскопляя.
Мир же гудит и шумит как высоковольтные провода. Издаёт ли падающее дерево шум, если рядом человека, способного услышать этот шум? Это не вопрос! Вопрос, слышит ли человек шум растущего дерева, падающего дерева, дерева, в которое забивают гвозди, чтобы распятый прочно держался. Так ведь нет — «имеете уши слышать и не слышите» сказал ровно Тот, кто наполнил своим криком «прости их!» всю Средиземноморскую лужу.
Это третья сторона той правды, что сказал Вайль. Люди узнают интересное, отличают интересное от неинтересного и — очень часто выбирают неинтересное. Не жизнь, а дохлую маету. По разным причинам, сводящимся к одному: страшно быть человеком, спокойно быть кубическим колобком. Интересный такой покой — тот покой, который ненавидит мир, выделяет из себя войну как фурункул гной, любит ненависть и ненавидит любовь. На что Слово, наполняющее мир, отвечает интересной смертью и ждёт следующего хода вольных и невольных слушателей.