Весной 2005 года Андрей Кураев на одной из лекций прекрасно сформулировал миф о «зомбировании»:
«В этом мире промывки мозгов, зомбирования и так далее всё, что учит не шагать в строй, в ряд, плыть по течению, а воспитывает культуру мысли, это, в конце концов, союзник Церкви. Потому что Церковь тоже плывёт против течения».
Это ведь миф — что мы живём в «мире промывки мозгов». Мир лежит во зле, но зло не в том, что люди лишены самостоятельности мышления, а в том, что люди самостоятельно мыслят то, что и подумать-то грех, не то, что помыслить.
Миф о зомбировании опасен, потому что питает гордыню. Ведь о себе никто не скажет, что он жертва промывки мозгов. Себя каждый считает плывущим против течения.
В случае с Кураевым особенно чётко видно, как миф о зомбировании используется для зомбирования. Зомбирования, заранее надо сказать, неудачного. Кто пришёл его слушать, пришёл найти подтверждение своим взглядам. Такие лекции — как проповедь трезвенничества трезвенникам. Это взаимоподдержка единомышленников. Идей-шэринг.
За похвалой слушателям (которые, если слушают речь против зомбирования, оказываются очень мудрыми и свободолюбивыми людьми) последовал такой текст:
«Если вы внимательно посмотрите на комментарии по поводу избрания нового папы вы это поймёте. Обратите внимание: сегодняшний номер газеты «Коммерсант», на первой полосе — три четверти дело ЮКОСа, новые подробности, а в подвальчике — новый папа. Причём название заметки — заметки, не статьи — «Его номер шестнадцатый». Вот я сказал сегодня в одной из телепередач, посмотрим, покажут или нет, но я сказал — вот так делают антисемитом. Именно так делают антисемитом. Однозначно еврейская газета — ну, судя по тому, что на первой полосе, главное для неё, дело Ходорковского — и при этом столь откровенное презрение к христианским символам, такая стёбность в подаче материала. Какую реакцию вы хотите от христиан, которым попадётся в руки номер этой вашей газеты? Конечно, я должен уточнить, что мы не антисемиты, мы антихамиты. Ребята, не хамите стране, в которой живете. Не хамите христианской культуре, и всё будет нормально. Мы даже простим вам ограбление — приватизацию нашей нефти. Но вы просто хотя бы не хамите. Тихо украли и ушли. Но мозги нам не положите. Оставьте нас бедными, но с нашими мозгами и головой. В телепузиков не превращайте».
Это было сказано в 2005 году, когда Михаил Ходорковский уже был на каторге, в концентрационном лагере, в Сибири. «Юкос» у него был отобран Путиным в собственность своего клана, не в «народную». Кураев выступил в поддержку Путина, который начал с травли именно предпринимателей-евреев (Ходорковского, Гусинского, Березовского), показывая на них с криком «Держи вора!» И под этот шумок и войну начал, и перераспределение награбленного произвёл в свою пользу.
В этом тексте любопытен не антисемитизм Кураева, не его путинизм (ведь травля Ходорковского и прочих «воров», причём по странной случайности только евреев — Гусинского, Березовского — это генеральная линия первой путинской пятилетки), а замечание о «мире промывки мозгов».
Коммуникационная эпоха страдает своими фобиями и неврозами, один из которых — боязнь «зомбирования». Это ведь боязнь коммуникации вообще. Своего рода луддизм. Никакого «зомбирования» не существует. «Зомбирование», «промывка мозгов» — это коммуникация, которая мне не нравится. Если коммуникация мне нравится, то все приёмы, которые обычно квалифицируют как «промывку мозгов», называют уже не на языке ненависти и невроза, а на языке нежности.
Если мне кто-то что-то повторяет, что мне не нравится, используя силу государства или другие способы ограничить мою свободу, так что я не могу возразить, то это «промывка мозгов».
Если я использую силу государства и кому-то что-то повторяю, не давая ему возразить — например, как Кураев, используя учителей для внедрения в мозги учеников своего учебника по православию — это не зомбирование, не промывка мозгов, это «надо знать родную культуру».
Поскольку зомбирования вообще нет, то и Кураев никого не зомбировал, никого и в Церковь не приводил. В Церковь Дух Божий приводит, и кто пришёл в Церковь из духа антисемитизма, антизападничества, ксенофобии, агрессивности, тот вовсе не в Церковь пришёл, а во что-то другое. Если кто не стыдится того, что увлекался Кураевым, если кто-то полагает, что Кураев не антисемит или что такой антисемитизм простителен, — то это целиком на совести такого человека. Никто его не зомбировал. По моим наблюдениям, интерес к Кураеву и предоставление ему возможности высказаться всегда не слишком благоприятные симптомы. Конечно, не ужас-ужас-ужас, но — не слишком благоприятные. Ни разу этот критерий меня не подвёл. К огромному сожалению.
В этом тексте Кураева, как и в других, хорошо виден классический приём авто-виктимизации: представить себя жертвой клеветы и насилия. Мир меня зомбирует, но я чудом сопротивлялся и не зазомбировался. Я не антисемит, но евреи ведут себя так, что делают меня антисемитом. Евреи сильные, я слабые.
Церковь тут, конечно, ни при чём. Спустя дюжину лет Кураев уже стал поносить Церковь как завзятый атеист — Церковь как реальный институт, в котором он сделал карьеру. Плывёт ли Церковь против течения? Нет, конечно. Свет не плывёт против течения. Свет светит во тьме. Свет рад свету, где бы тот ни светил. Критерием является не сила — правда бывает и на стороне силы, и на стороне слабости, да и определить, кто «сила» далеко не просто. Ходорковский, которого Кураев призывал тихо уйти, не мог этого выполнить по той простой причине, что сидел в концентрационном лагере. Не был «силой» и «Коммерсант», ему оставалось жить как свободной газете совсем недолго. Да газета и не делает «телепузиков», их делает телевидение — и одной газете «Коммерсант» противостояли все телеканалы, вновь ставшие исключительно правительственной пропагандой, как и в советской России. На этом телевидении Кураев всегда был и остаётся одним из излюбленных ораторов.