Русские в России (и не только) породили в своём антиамериканизме и антизападничестве страшный миф о политкорректности. Мол, в стране жёлтого дьявола докатились до того, что предпочитают отдавать рабочие места и руководящие должности непрофессионалам, плохим работникам, да просто балбесам, если те чернокожие или женщины, инвалиды или представители сексуальных меньшинств. В своём расизме новые русские ксенофобы договорились до того, что идеал американского работодателя — одноногая чернокожая лесбиянка.
Политкорректность, действительно, существует, но она вовсе не индульгенция. Простой пример: фирма, её владелец белый, но он оформил фирму на жену-афроамериканку, потому что фирма имела дело с космическим агентством НАСА, учреждением государственным, которое и давало некоторые преференции его бизнесу в память о хижине дяди Тома. Потом муж умер, жена стала реально руководить бизнесом и — фирма разорилась. Никто не стал поддерживать её на плаву только за то, что хозяйка афроамериканка.
Политкорректность нельзя сравнивать с политикой советского деспотизма 1920-х годов, когда выходцам из крестьян и рабочих были преференции при поступлении в вузы, когда им помогали становиться журналистами и профессорами, прощая ошибки и т.п.
Во-первых и в главных, политика 1920-х годов ставила своей целью не помощь людям в получении образования, а создание послушной и управляемой массы. Поэтому первым компонентом этой политики были репрессии, до расстрелов включительно. Репрессии сперва уничтожили дореволюционное образованное сословие — эта процедура началась сразу после путча и закончилась уже к середине 1930-х. Репрессии вынуждено обходили инженеров, которые были нужны армии, но уж в гуманитарной сфере свирепствовали беспощадно.
Затем репрессии обрушились на тех самых бывших крестьян и рабочих, которые получили образование, но получили и критическое мышление, обрели свободу и использовали её. Они были «зачищены», выбракованы, и была искусственно выведена особая порода людей — с образованием, но без критического мышления. С образованием, но без критического мышления — это как змея без хвоста. Эта порода людей и по сей день составляет большинство образованных людей России.
Главным признаком профессионализма у таких людей стало оцеживание комаров. Профессора гордились тем, что ставят двойки или даже отчисляют плохих студентов, но сами профессора, безукоризненно грамотно писавшие, писали ахинею — может быть, эталонным примером может служить Алексей Лосев. Подличали, да просто были скверными учёными — трудно быть хорошим учёным за железным занавесом. Разве что в точных науках, без которых военная техника пострадала бы, разрешали быть настоящими учёными, а гуманитариев «опустили» всех. Опущенным и оставалось утешаться хорошим почерком, аккуратно выверенными ссылками и т.п.
Во-вторых и в главных, политкорректность не означает создания антисистемы, где успех прямо пропорционален подлости и социопатии. Политкорректность такое же упражнение в доброте как посылка гуманитарной помощи голодающим России в 1922 году, как предоставление политического убежища жертвам деспотизма и т.п.
Насколько важна политическая корректность, видно из того, чем чревата антиполитическая корректность. Она ведь первична. Антиполитическая корректность выступает против политики — против умения жить в полисе, против необходимости учитывать несправедливость, вкоренённую в природе, в природе неодушевлённой, но и в природе одушевлённой, человеческой. Антиполитическая корректность закрывает глаза на многое, начиная с географии. Антиполитическая корректность есть торжество готтентотской морали. Свои привилегии она считает хорошими, чужие — плохими. Свои — естественные, чужие — противоестественные. Я родился в богатой семье — это нормально, кто родился бедняком, не должен получать никакой помощи, чтобы со мной соревноваться. Всё должно быть по-честному! А что «по-честному» обрекает систему на крушение — человек не понимает или делает вид, что не понимает. Он полагает, что, если его прапрадед составил состояние в честной конкуренции, то его преимущества в воспитании и образовании — честные, и пусть другие пройдут тот же путь конкуренции.
Понятно, что «честная конкуренция» есть лишь в учебниках. Начнёшь анализировать — и где-то в начале не то, что «нечестность», а просто Каин, который взял и прибил Авеля.
Существует прямая пропорциональность между тем, насколько человек отвергает помощь слабым и всем, кто по каким-то причинам оказался подвергнут дискриминации, и тем, насколько этот самый человек попользовался разнообразными преференциями от того самого государства, чьё вымя от тщательно защищает от других.
Был анекдот про учёного, который вызвал на соревнование Бога. Бог согласился, а когда учёный протянул руку за пробиркой, вежливо, но твёрдо его остановил: «Каждый пользуется только тем, что сам и создал».
Особенно ярко это в деспотической России. После путча 1991 года появилось несколько независимых — реально независимых — газет, появились независимые от государства религиозные течения, появились свободные предприниматели, начиная от бабушек, которые на улицах продавали вязаные носочки. На них обрушились со всей тяжестью государственного аппарата номенклатура — прежде всего, гебистская — и её прихлебатели, её верные наёмники и зиц-председатели, райкомовские молчалины вроде Ходорковского или чекистские митрополиты вроде Ридигера и Гундяева. К концу десятилетия все нормальные, действительно свободные инициативы были запрещены и ликвидированы. Кто под предлогом гигиены (бабушки на улицах), кто под предлогом защиты Родины от иностранцев («иностранные миссионеры») и «террористов» («Армия Спасения» — она же армия). Путин довершил разгром свободной конкуренции — даже иностранные радиостанции были лишены доступа в эфир, а к 2019 году уже стали гоняться и за публикациями за пределами России, цензура охватила интернет, стали готовиться к полной изоляции рунета.
Вот в этой среде, абсолютно искусственной, цензурированной, люди гордятся своими достижениями! Они не понимают, что получили преференции изначально, ещё до своего рождения. Это разновидность туннельного зрения. Точно так же в мачистском обществе женщина в принципе не получает образования, не участвует в политике (и в этом смысле это — общество антиполитическое), но мужчины гордятся своими достижениями. Особенно гордятся тем, что соревнуются с мужчинами, а не с «бабами», с «сильнейшими», не со «слабейшими».
Люди действительно сильные и способные, добившиеся успеха не благодаря искусственной среде, в которой пространство конкуренции сужено и искажено до борьбы кое-какеров с халтурщиками за благоволение начальства, — такие люди отнюдь не враги политкорректности. Такие люди и сами помогают талантам — уж они-то знают, что недостаточно быть сильным и способным, чтобы добиться успеха. Самые же сильные и самые умные создают систему, где помощь слабейшим зависит не от личной воли того или иного «победителя», а от права — и это и есть путь к «политической корректности». При всех издержках, политическая корректность — лишь слабая корректива к той лжи, лукавство, вороватости любого человеческого общества, которые периодически выкидывают на вершины власти всякую гнусь, способную лишь разорять, порабощать, завоёвывать, уничтожать.