Три цинизма

Плохое образование, милитаризм, силовикианство, — важные составляющие всякого деспотизма, но стоит он всё-таки на другом. Как известно, на штыках можно прийти к власти, но трон из них не построишь.

Первая опора кремлёвского деспотизма — недолётчики. Это те жители России, которые жадно поглощают все дурные известия, тщательно отслеживают — в том числе, с помощью новейших технологий — все преступления деспотизма, ведут мониторинг нарушениям закона, обманам, издевательствам над здравым смыслом.

Каждую новую гадость недолётчики сопровождают комментарием: «Что ж удивляться! Этого надо было ожидать!! И всегда так будет!!!»

Формально «всегда так будет» звучит как несогласие, неодобрение. Но в реальности это приговор: «Да будет так всегда». Это пожелание. Недолётчики растерялись бы, если бы что-то изменилось к лучшему. В этом смысле, Салтыков-Щедрин, впервые описавший недолётчиков в виде премудрых пескарей («уши выше лба не растут», «плетью обуха не перешибёшь») здорово ошибся. Но он не видел премудрых пескарей в действии. Оранжевая революция на Украине, революция роз в Грузии закончились именно благодаря недолётчикам. Стало все меняться к лучшему — и они с огоньком, творчески, деятельно стали сопротивляться. Им нехорошо жить в мире, где нет препятствий, где не на что ворчать, где работай — пожалуйста! Никто не мешает. Собственно, и большевисткую революцию сделали недолётчики — без них большевики не продержались бы и суток. Это недолётчики твердили под руку князю Львову, который надеялся на русских: «Ничего не выйдет! Они такие!!» «Они» были не такие — но недолётчики задавили, не числом задавили — силой. Вышло самооправдывающееся пророчество-проклятие. Кассандра, которая предсказывает пожар, сама разливает бензин и поджигает.

Формально недолётчики — расисты. «Рабство у русских в крови». Это говорится не извне русскости, изнутри. Можно назвать это ауторуссофобией или самоедством. Но вернее всего — аутотренинг, самоуспокоение, самооскопление.

Другая противоположность — перелётчики. Тоже не новый тип, изображён — буквально — на лубке «Мыши кота хоронят». На известие об очередном беззаконии перелётчик откликается возгласом: «Ну, это самоубийство режима!»

Хотя тип известен со Средневековья, в полной мере он явил себя во всём безобразии с 2011 года. Возможно, как раз потому, что после Средневековья перелётчики на какое-то время затаились, их появление выглядело радикальной новизной. Главное, они сами себя подавали как нечто абсолютно новое. «Мы пришли — теперь им хана». Я вышел на площадь — значит, все тараканы попрячутся, миллионы обнимутся и сметут в праведном гневе…

Миллионы пожимают плечами — миллионы работают в КГБ, в МВД, в военном министерстве. Молчаливое большинство не выступает насчёт «мочить в сортире», но мочит-сортирует именно оно. Молчаливое большинство знает, что если камень падает на дно, то странно ждать, что, достигнув дна, камень оттолкнётся и начнёт всплывать. Молчаливое большинство больше того знает: никакого дна у этого сортира нет, и принимает все меры, чтобы никто это дно не восстановил.

Недолётчики блокируют нормальную политическую активность унынием, перелётчики — бодрячеством. Основной массив, однако, составляют налётчики.

Речь идёт вовсе не о желающих кавалерийской атаки на деспотизм. Никакого басмачества! Этот политический налёт подобен налёту на зубах. Если зубы не чистить (а людоед — не чистит), то на них образуется такая корка из зубного камня, что корни у зубов могут сгнить, а зубы будут держаться этой самой коркой.

На самом, налёт этот не политический, а анти-политический. Даже аполитичные мещане в сравнении с ним — Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Аполитичности наплевать на политику, налётчики на политику глядят и дивятся как на небо. У Ильфа и Петрова одесские налётчики заклеймены прозванием «пикейные жилеты». Разговаривают исключительно о политике, но бесконечные эти разговоры заведомо бесцельны, как разговоры евнухов о сексе.

Аполитичный мещанин, если припрёт, восстанет и будет Сравная Английская революция или, напротив, революция Американская. У пикейного налётчика, как ни припирай, будут лишь трёп и трындение. Налётчики никому не верят, никому не кладут пальцы в рот, но именно поэтому они верят любой чепухе и обречены жевать и слушать самую беспросветную нудятину. Они боятся признать, что иногда случается не только шит, но и деспотизм, ложь, лицемерие, когда нужно мысленно перечеркнуть всё, что говорят и пишут те, кто претендует быть политиком.

Простейший пример — 1938 год. Это ведь год не только расстрелов. Выпускались книги, произносились речи, писались статьи в газетах, и всё это — до единой строчки — не стоило выеденного яйца. В наши дни, к счастью, расстрелов сильно меньше (формально их нет, но мы же не формалисты — люди гибнут), но книги выпускаются, речи произносятся, теледебаты теледебатируются, — и всё не стоит того же выеденного яйца. Всё — имитация. Когда человек всерьез рассуждает о «правом перевороте» в Кремле в 2009 году или в 2012 году, или о том, что выросло «новое поколение», безыдейное и беспощадное, а вот было поколение «идеологов» вроде Трынденкова или Великоболтовского, — это налёт на псевдожизни, а не жизнь. И новое поколение имеет своих идеологов, и предыдущие идеологи были такие же безыдейные, вздорные и нелепые, как любой уличный подонок.

Принципиально не то, что налётчик всё время ошибается, а то, что неважно — и ему самому неважно — ошибается он или нет. Сотрясение воздуха ему важно, а жизнь — неважна.

Недолётчики, перелётчики, налётчики, — это вовсе не обязательно гуманитарии и вообще люди из интеллектуальной обслуги силовиков (а российское образованное сословие всё более превращается именно в такую обслугу). Это могут быть и сами силовики. Все три «направления» (точнее, три тупика) — это три измерения одного цинизма. Цинизм пессимистический, цинизм оптимистический и цинизм плохо информированного пессимиста. Цинизм породил большевистскую революцию, революция возвела цинизм в куб, додекаэдр и гугольную степень, сделала цинизм общей идеей управителей и управляемых, ядущих и поедаемых. И с революцией будет покончено — и поканчивается всякий раз — когда человек не трындит, а формулирует идеи, не прыгает от восторга, а объединяется с единомышленниками, не унывает, а использует каждую минуту, чтобы вырастить из неё будущее своё и общее.