Долой силовиков! Да здравствуют слабаки!

Десятки лет жителям России вдалбливали в голову, что историю движет борьба классов, а классы определяются по отношению к средствам производства.

С 1988 года начали вдалбливать, что историю движет вера, а вера определяется по отношению к Московской Патриархии.

Жизнь, однако, говорит о другом. Современная Россия разделена на силовиков и…

Собственно, достаточно знать про силовиков. Это грандиозное открытие, потому что силовики чрезвычайно любят фигурировать как целое.

Во-первых, они искренне ненавидят не только весь мир, но и себя. Ненависть есть их внешнее и внутреннее дело. Ненавидят друг друга отдельные «силовые ведомства» и внутри каждого ведомства отдельные силовики.

Во-вторых, силовики полагают разумным камуфлировать своё существование, чтобы на них не нападали и чтобы им было удобнее нападать словно из ниоткуда.

Силовики определяются, конечно, по отношению к насилию. Силовик считает насилие (и агрессивность как психологическое измерение насилия) единственным правильным образом жизни.

Логика языка подсказывает, что классу силовиков должен противостоять класс слабаков. Тонкость в том, что не иметь отношения к насилию можно двумя разными и даже противоположными способами.

Можно быть несиловиком, то есть, не иметь возможности насильничать, однако, считать насилие единственно правильным и т. п.

Точно так же в феодальном обществе люди делились не на феодалов и крепостных. Феодалов и крепостных объединяла вера в то, что распоряжаться другим человеком как вещью достойно и праведно. Конфликты между ними были вызваны исключительно тем, что каждый считал вещью другого, а не себя.

Точно так же капиталистическое общество делится не на эксплуататоров и эксплуатируемых, а на тех, кто предпочитает жить на проценты, и тех, кто предпочитает творить.

Несиловики в России составляют второе сословие, подобное феодальным сервам, и подобно сервам исправно служат силовикам. Силовики и берутся из несиловиков. Ведь сами силовики неспособны к продолжению своего рода, они ведь специализируются на уничтожении жизни, а не на поддержании её. В этом отношении несиловики и силовики соотносятся друг с другом как гусеницы и бабочки, пролетарии и буржуи, стукачи и палачи.

Надеждой и будущим России является, как и во Франции во время оно, третье сословие, находящееся по отношению к насилию в положении антагонистичном силовикам. Называется это сословие… Собственно, это сословие пока лишено сословного самоосознания, никак себя не называет, но силовики-то его называют простым русским словом:

— Слабаки!

Каковое слово третьему сословию подобает носить так же гордо, как христианам имя Христа. Или, точнее, так же смиренно.

Силовики любят цитировать Столыпина (который, что любопытно, всё-таки не был силовиком, а был просто сторонником просвещённой монархии — как говаривал Наше Всё, «дьявольская разница»). Слабакам-де нужны сильные потрясения, а силовикам нужна сильная Россия.

Слабакам подобает отвечать: сильные потрясения нужны как раз тем, кому нужна сильная Россия, а нормальному русскому человеку нужна слабая Россия. Настолько слабая, что её никто не захочет завоёвывать. Ну никто ведь не завоёвывает индейцев Амазонки. Их разве что закатывают в асфальт, вырубая их леса, но ведь точно то же самое делают силовики с жителями России.

Слабакам, конечно, слабо организоваться в политическую партию, но если бы да кабы, то партия слабаков, разумеется, называлась бы «Слабая Россия». Печатным органом партии была бы газета «Российские слабости». При встрече друг с другом эсеры (ведь СР-же) или слабороссы приподымают правую бровь и тихо произносят: «Слабо России…»

Слабо России не насильничать? Слабо России не откусывать куски от соседей? Слабо России не шантажировать мир своими газами?

Эмблемой партии будет медведь, валяющийся на диване. Дума будет переименована в Верховный Диван. Юные слабаки будут носить звёздочку Ильича и заучивать цитаты из Ильи Ильича Обломова. Девиз партии «Слабаки всех стран, объединяйтесь!» Цель партии — росслабление, то есть полная демилитаризация России и ликвидация всех её силовых ведомств. Самих силовиков, разумеется, слабаки ликвидировать не будут — нам слабо ликвидировать людей! Да силовики сами поспешат вступить в ряды слабаков, ибо в душе каждого насильника сидит испуганный ребёнок, который только и мечтает выбраться из тупика, куда он себя загнал от испуга. А слабаков пугаться не надо по определению.

Когда слабороссы придут к власти, им, конечно, будет слабо загонять религиозных силовиков на их место, которое у алтаря. Но те сами заползут в свои раковины — силовики ведь ужасно трусливы, потому и насильничают — и будут оттуда подхалимски проповедовать, что «слабо» — это вроде «спасибо». Там сокращение от «спаси Боже», тут от «слава Богу».

В Евангелие будет внесена соответствующая правка — заповедь о блаженстве коммунистов (а кто ещё имеется в виду под жаждущими «Правды»?!) заменяется на «блаженны слабые, ибо им будет послабление».

Послабление от Бога — что ещё нужно православному человеку!

Всё остальное можно не редактировать, наоборот — всё станет понятно, и про «подставь щёку», и про «сила Божия в немощи совершается». Понеже немощь — это лишь древнерусское название слабости.

Слабаки к власти придут непременно. Чтобы насильничать, применять силу, лупить, давить, душить, зачищать, проверять паспортный режим, восстанавливать конституционный порядок, спасать мир, — для всего этого нужна не только сила и не столько сила, сколько совместные усилия. Силовиком невозможно быть в одиночку, сразу окажешься в одиночке. Слабаком же можно и даже нужно быть в одиночку. Проявить слабость на грех, зло и насилие можно и без поддержки со стороны, но если всё же нужна поддержка, то вот она — смелее! Рождённый быть человеком не должен быть силовиком! Слабо быть слабаком? Не слабо! Быть или не быть слабаком? Быть!! Победа будет за слабаками? Ну… как сказать… Послушайте, это ведь зависит от того, куда повернуться лицом. Слабак поворачивается к победе задом, и в этом смысле, победа за ним — а лицом, натурально, к людям. В конце концов, и наука давно уже доказала, что нет ничего сильнее слабых взаимодействий — так что вперёд, к взаимодействиям слабым, но обильным и, главное, двусторонним!