Юрий Глазов вспоминает, как в начале 1970-х годов отец Александр Мень крестил очень многих (включая дочь Юрия) и прибавляет: «он часто говорил, что число крещений в стране носит катастрофический для правительства характер».
Увы, огромное число крещений носило катастрофический для Церкви характер. Большинство людей крестились не по вере, а от желания «жить не по лжи», символически обозначить своё неприятие тоталитаризма. Символически, но не реально. Так начиналась кривая дорога в 1991 год, когда Меня зарубили, а на его место пришли десятки тысяч «православных» идолопоклонников, которые чисто символически обозначали свою веру в Бога, а реально реализовывали свою веру в орднунг, ответственность, безопасность, стабильность, единство, душевность и бездушие.
Большое количество крещёных в 1970-е годы оказалось малопродуктивным. Это не означает «вообще не продуктивным». Точно так же малое количество диссидентов и демократов не означает, что их дело было не продуктивным. Безнадёжным, но отнюдь не безрезультатным.
Всё лучшее, что есть сейчас в Церкви в России, восходит именно к религиозному возрождению 1960-1970-х годов. Как и всё худшее.
Об этом полезно помнить, потому что уже много десятилетий идёт травля диссидентов, инакомыслящих, просто нормально мыслящих людей. Был краткий период в 1991 году, после путча, когда религиозные лидеры растерялись. Это тогда митр. Кирилл Гундяев дал мне интервью, в котором изображал себя очень демократичным, лучшим другом отца Александра Меня, чуть ли не книгу с ним задумали писать (чего совершенно не было; из больших иерархов отец Александр дружил только со своим детским другом митр. Филаретом Вахрамеевым).
Когда же стала восстанавливаться вертикаль власти, да еще Церковь поставили на место марксизма-ленинизма, вернулась гебешная риторика с её обличениями инакомыслящих.
Начало положил А.Кураев, который писал послание патр. Алексия Ридигера к похоронам Меня и вложил в уста патриарха заявление, будто какие-то взгляды о.Александра не принимались Церковью. Бездоказательное, лживое и неуместное заявление. Потом уже от себя Кураев выпустил отдельную книжку, обличавшую Меня как «униата». Взглядов своих он не изменил.
Затем поношения демократов, западников, нормальных людей стали нарастать. Типично заявление Сергея Чапнина, будто люди 1970-х годов не воцерковились должным образом, не поняли и не приняли православных традиций. Сам Чапнин крестился в начале 1990-х и сразу начал делать большую карьеру, и остаётся на службе у патр. Кирилла, только вместо «Журнала Московской Патриархии» возглавляет фонд, который участвует в пропаганде «русского мира» на Западе.
Казённое, окологосударственное, державническое православие ничего породить не в силах. Издаются сотни книг, сотни богословов что-то исследуют, конференции проводятся, а содержание нулевое.
Повторяется на православном материале история «марксистов-ленинистов» 1920-1980-х годов. Это была огромная корпорация, человек электриком не мог стать, не сдав экзамен по «диамату», десятки тысяч книг миллионами тиражами. Потом государство отняло свою поддержку — и всё кануло в Лету. Всё! Ни странички не уцелело.
Та же участь была у средневековых схоластов: тонны их текстах покоятся в архивах и никому не интересны. Та же участь будет и у трудов Чапнина, Кураева и прочих.
Кое-что живое есть и в современном православии России. Так это кое-что растёт именно из 1960-1970-х годов, прежде всего, из просветительской деятельности отца Александра Меня. (Не его прихожан, заметим, а именно лично его.) Православие грамотное, диалогичное, открытое, стремящееся к глубине, к знаниям, к критическому мышлению, — это то православие, которое культивировал отец Александр Мень, а отнюдь не те, кто его обличал. Да, взошло лишь одно зёрнышко из ста, из тысячи. Так это и в притче о Сеятеле описано. Это так и должно быть, чтобы свобода была не пустым звуком, а крестом и заданием.