Одно из радикальных различий между о.Александром Менем и многими его почитателями, между страной, где он жил, и им — это персонализм. Мень не мыслил в категориях «спасения России», превращения порося в карася. Он был очень «открыт» именно поэтому — он не считал свойства глобальных структур сколько-нибудь значимыми. Значение имеют люди в этих структурах.
Человек первичен, структура вторична. Поэтому Дух Божий успешно действует во всех религиях, вопреки традиционному взгляду. Именно тут Мень реализовал концепцию Вл. Соловьёва о том, что религиозное развитие человечества, как и биологическая эволюция, есть единый процесс, а не состязание государств, из которого должно остаться только одно, всемирная империя Божия.
Если бы Мень жил на Западе, он писал бы точно так же толерантно и позитивно. Большой популярностью у единоверцев — и особенно у церковной иерархии — он бы не пользовался, как не пользовался ею и в России. Римо-католик еп. Тадеуш Пикус, викарий Варшавского диоцеза, отвечавший за катехизацию, защитил о Мене диссертацию, в которой критиковал именно его толерантный взгляд на развитие религий. Ещё критичнее рассматривали и рассматривают Меня протестанты, не могущие принять его библейского критицизма, пусть даже вполне умеренного по меркам секулярных историков. У «рядовых верующих» и в России, и в США спрос сейчас прежде всего на более консервативный дух, менее толерантный.
Перед Менем было ведь две задачи: сказать неверующим о вере на языке свободы и современности, науки, но была и вторая: сказать верующим о свободе и современности. Проповедовать Бога атеистам и свободу — верующим. Обратить атеиста к Богу, однако, легче, чем обратить верующего к свободе и знанию.
Мень писал «позитивно» не потому, что хотел инфицировать психику русских людей незаметным образом, вкрадчиво ввинтиться в души «совков», «ваты» и их преобразить. Он так писал, потому что это было ему органично, это было ему приятно, потому что в таком взгляде он видел истину. У тех, кто восторгается Менем, этой позитивности и толерантности нет напрочь — то есть, к древнему индуизму и они готовы отнестись с уважением, но к реальным кришнаитам — нет, зачем! Почитать по Эхнатона и одобрительно покивать главою — пожалуйста, к тому же Эхнатон фараон, то есть, начальство. Но толерантно отнестись к диссиденту? Ну уж нет! Толерантность берегут для стукачей, для палачей.
Особняком стоят в наследии Меня его покаянные проповеди — жанр, связанный с распространением практики коллективных, общих исповедей. В условиях гонений и традиции обязательной исповеди перед причастием, поневоле приходилось вместо нормальной исповеди ограничиваться накидыванием епитрахили с чтением ритуальной формулы и произнесением такой вот проповеди. Именно «поневоле». Если бы «от сердца», Мень, конечно, предпочёл бы разорвать связь исповеди с причащением. Покаяние не должно быть механическим.
Вот эти его проповеди популярностью не пользуются, а они гениальны. Они и беспощадны, и позитивны одновременно. Но беспощадность не замечают, позитивность выколупывают и схрумкивают с большим удовольствием. Результат налицо: свинья Россия счавкала очередного человека и устроила его посмертный культ. Отношение к Меню — как у героя «Операции Ы», хулигана, осуждённого на 15 суток принудработ, который поощрительно кивал прорабу: «Давай, перевоспитывай меня, трынди про корабли, бороздящие простор Большого театра».
Были в современной истории России и мягкие увещеватели, были и жёсткие. Это не имеет значения — и тех, и тех убьют, сжуют и переварят. Ну что делать, случаются такие вот вонючие гнойники на карте! Тем-то и гнусно самодержавие и тоталитаризм, что превращают общество в преступное сообщество. Покаяние в том, чтобы трезво себе сказать, что это гнойник, что ты часть этого гнойника. А как жить дальше — это уж единого рецепта нет, именно об этом весь Мень. Те, кто делает из него эталон, похожи на хулиганов, которые напали на прохожего, избили его до полусмерти, и вот человек лежит, хрипит, а хулиганы учат окружающих — смотрите, вот как надо с нами разговаривать, кричать на нас не надо, мы нуждаемся в добром слове и ласке, и вычеркните-как из своего Евангелия про «порождения ехиднины».