Эгоист оправдывает Бога: в хижине Уильяма Янга

Роман Уильяма Янга «Хижина», опубликованный в 2007 году, — явление количественное, а не качественное. Главное в нём — тираж в 10 миллионов, соответствующий гонорар автора и восторг публики. Успех!

Только иногда успех — признак великого произведения, а иногда — признак китча. Янг — это религиозный китч. Это развернутая притча, мидраш о теодицее. Главный герой — типичный американский верующий, то есть, неверующий человек, воспитанный в религиозной традиции (баптистской), окончивший семинарию, вполне индоктринированный, но при этом не имеющий никакого религиозного опыта и не подозревающий, к примеру, о существовании проблемы зла и теодицеи. Это идеальный американец: тяжёлое детство — тяжелое по Фрейду, отец ханжа и алкоголик, от которого сын сбежал в 13 лет — исполнение американской мечты: дом, хорошая работа, трое детей, жена работает медсестрой, ухаживающей за раковыми больными. Маленькую дочку насилует и убивает серийный маньяк, герой в отчаянии. Он оказывается в «хижине», где ему является Троица: Бог Отец — негритянка, Иисус — мужчина «ближневосточного» типа (то есть, вроде бы еврей, но как-то не вполне еврей) и Дух Святой в виде азиатки. Они объясняют ему азы катехизиса на пальцах, он успокаивается. После чего чудесным образом он находит место, где убийца похоронил останки его дочки и исполняется ещё одна главная американская баптистская мечта: отомстить. Убийцу ловят. Роман не описывает, как герой присутствует на казни мерзавца, но читатель верует, что — поприсутствует!

Формально книга Янга — классический роман-мидраш, наподобие «Пути паломника», «Властелина Колец», «Расторжения брака» Льюиса и его же космической трилогии и сказок. Однако, при чтении возникает ассоциация скорее с проповедником мескалиновой мистики Кастанедой. Очень уж примитивно, очень уж прямолинеен и неудачен главный приём – непосредственная беседа с Творцом, и при этом беседа страшно слащавая,богословская сахарная вата. Ближайший российский аналог – популярная книга Юлии Вознесенской «Мои посмертные приключения». На фоне Янга «Хижина дяди Тома» — просто «Анна Каренина» и немножко Фома Аквинат.

Художественный уровень романа близок к нулю. Для русского читателя всё осложняется скверным переводом: «Машина была начисто лишена отпечатков» (имеется в виду, что преступник стёр отпечатки своих пальцев). Лакмусовая бумажка скверного перевода — «sorry» передано как «Мне так жаль, что тебе… что Иисусу пришлось умереть». В ответ на эту фразу Бог Отец благодарит, но в русском языке «мне жаль» не подразумевает «я вам сочувствую» и не требует ответной благодарности.

Кстати, в названии нет переклички с «Хижиной дяди Тома». Ведь хижина Стоу — это «кабина», это «домик», что и явствует из книги, небольшой в сравнении с барским домом, но не хуже российских изб и дач. У Янга это «шэк» — тоже не сооружение из ветвей и листьев, тоже домик, хотя «охотничий», не рассчитанный на постоянное проживание большой семьи.

Издательская реклама подчёркивает, что Янг долго не мог издать роман — зазывала создаёт контраст между низким стартом и высоким денежным результатом. В реальности Янг долго не мог написать роман. Роман писался как рождественский рассказ для шестерых детей Янга (канадца), потом долго дорабатывался в соавторстве с двумя бывшими пасторами. Когда пошли деньги (8 миллионов), в 2010 году, соавторы подали в суд на Янга, был скандал, но стороны заключили мировое соглашение.

Роман вызвал критику со стороны таких столпов фундаменталистского баптизма как Чак Колсон (покаявшийся сотрудник Никсона, отсидевший за Уотергейт), было опубликовано и две книги в защиту Янга (Рэндала Раузера и Роджера Олсона, последняя появилась и на русском языке).

Ничего еретического Янг, конечно, не написал, любые претензии к нему — как претензии большевистских литературных критиков к детским сказкам, проявление полного непонимания того, что такое литература вообще и притча в частности. Если каким-то верующим эта книга позволяет справиться с пережитым шоком, жизненной потерей, с непроработанными проблемами в отношениях с Богом, — замечательно. Конечно, очень хочется отрезать пролог и эпилог — отца-алкоголика и поимку преступника, потому что это предельная пошлость, упрощение проблематики и даже — поскольку речь идёт о жажде отмщения — немножечко безнравственно. Да, это не жажда избавить общество от маньяка, это жажда убить того, кто убил мою дочь. Абсолютно не христианское чувство, но зато очень американский культурный стереотип. При таком стереотипе, конечно, какие уж теодицеи — Бог оказывается чем-то вроде успокоительных таблеток, никакого реального примирения и покаяния не происходит, ценности прежние: разыскать и убить. Зло остаётся чем-то поверхностным, с чем могут и должны справляться органы правопорядка, психологи, психотерапевты или, если зло очень уж большое вроде 11 сентября — доблестные военные США.

Но, конечно, если тяжело читать Бердяева «О назначении человека», если человек привык к бульварным романам и текстам в социальных сетях, то и Янг сойдёт.

Заметим, что в современной американской баптистской традиции есть такой замечательный автор как Филип Янси, своего рода «американский Льюис», автор популярной комментированной Библии для воскресных школ, но главное – автор многих книг эссеистики, в основном именно о теодицее, страданиях, болезни (есть на русском). Успех и Янга, и Янси (хотя успех Янси меньше) – результат того, что они подымают табуированную тему. Табуированную для американских баптистов в силу их американскости. Американец – стоик, он предпочитает загонять вопрос о смысле зла вглубь, а потом долго и дорого лечит последствия.

Главный же изъян Янга – отличающий его от того же Енси или от «Хижины дяди Тома» - абсолютный эгоизм. Его заботит зло лишь то, которое коснулось лично его. Нетрудно представить, что у него есть не только дом, жена и дети, но и парочка рабов, к которым он хорошо относится, что он голосует за Трампа и предпочёл бы отгородиться стеной от «латиносов», как он пытается отгородиться полицией от «ненормальных» соотечественников. А это, как ни крути, всё-таки далековато от христианской нормы. Может, этим Янг и привлекает своих читателей.