Манассия: царь на верёвочке

«Езекия родил Манассию; Манассия родил Амона; Амон родил Иосию;» (Мф. 1, 10)

Манассия заслужил репутацию худшего из царей — что довольно трудно, учитывая пристрастность клерикальных летописцев, которые редко кого из своих земных господ удостаивали доброго слова. Возможно, стать худшим ему удалось, потому что он был на престоле дольше всех, 55 лет. Если сравнивать еврейскую историю с русской, то Манассия правил в XIII  столетии, он «современник» московского князя Даниила. Как русские жили под монгольским игом, так евреи жили под игом ассирийским, хотя формально завоёваны ещё не были. Манассия царь на верёвочке, когда он попал в тюрьму —  это как марионетку бросили в коробку. В течение многих веков история Иудеи была единственным источником по истории Ассирии — все равно, как если бы по истории Литвы судили бы о русской истории в отсутствие русских документов. Но с XIX века археологи нашли столько документов в развалинах ассирийских городов, что теперь желающие могут больше узнать именно об Ассирии. Желающих почему-то немного. Маленькая страна, у которой есть преемники сегодня, интереснее огромной страны, у которой преемников нет.

Между тем, традиционные обвинения Манассии в вероотступничестве не так уж весомы — во всяком случае, он действовал отнюдь не по своей воле. Асархаддон в 672 г. до р.Х. (аналог 1338 года после р.Х.) обязывал своих вассалов поддерживать культ Ашшура. Более того, Манассия явно был смелым человеком и пытался бороться, за что и был арестован и отправлен в Вавилон. Возможно, он участвовал в заговоре против Ашшурбанипала — правда, для ассирийцев иудейский царь был настолько ничтожным персонажем, что они его даже не упомянули в рассказе об этом заговоре. Летописец с местечковым удовлетворением отмечает, что после освобождения Манассия взялся за ум, понял, «что Господь есть Бог». За этим религиозным пафосом не скрывается ли, как это часто бывает, удовлетворения человека, который не смеет открыто выступить даже против собаки дворника, и с тем большим энтузиазмом задним числом, оказавшись в безопасности, обличает зло на бумаге.

Манассия и после освобождения не истребил несчастные «высоты», на которых приносили жертвы Богу. Богословски говоря, борьба за то, чтобы жертвы приносились только в одном месте — замечательная вещь, предвосхищающая христианское представление о литургии как повторении одной-единственной жертвы, которая совершилась не только в одном-единственном месте, но и в одно-единственное время, так что все остальное — лишь возвращение в то место и в то время. Бороться за истину, однако, лучше так, чтобы не противоречить истине. Если истина в том, что Господь есть Бог любви, то ничто так ей не противоречит, как непрестанное выискивание недостатков. А ведь Манассия покаялся — следовательно, он не менее великий и праведный царь, нежели Давид или Соломон.

Упреки в адрес Манассии, видимо, потому такие гневные, что это вытеснение из сознания своей вины: «Манассия довел Иудею и жителей Иерусалима до того, что они поступали хуже тех народов, которых истребил Господь от лица сынов Израилевых» (2 Пар. 33, 9). Ага, сейчас! Еврея, как и любого человека, ещё можно с Божьей помощью вывести из Египта и довести до земли обетованной, но вывести человека из себя и довести человека до греха не может ни Бог, ни царь и ни герой. Тут каждый сам себе Манассия.

Царь Манассия попал в вавилонскую тюрьму из-за любви к риску. Если бы придворная интрига, в которой он принял участие, удалась, он мог бы добиться уменьшения дани, к примеру. Евреям стало бы полегче. Набожные евреи, однако, и в ХХ веке к налогам, службе в армии и прочим земным заботам относятся свысока, превыше всего ставя изучение Писания. Две тысячи лет назад было не лучше: Манассия был религиозникам интересен постольку, поскольку его пребывание в тюрьме можно было истолковать как причину последующего отказа от языческих культов.

Есть такое уродливое благочестие, которое больше надеется не на Бога, а на тюрьму, не на свободу, а на несвободу. Тюрьмопоклонники вьются вокруг тюрем как мухи. Со свободными людьми они разговаривать не умеют, а с заключенными можно и не умея разговаривать. Толчение воды в ступе — процесс, результативность которого проверке не поддается. История Манассия таким людям кажется подтверждением того, что результат все-таки возможен. И вот спустя полтысячелетия после смерти царя сочинили от его имени молитву, которую не все традиции в Библию включают. Во 2 Пар. 3, 18 её можно найти. Манассия кротко вопит: «Я согбен многими железными узами», согрешил бесчисленно, и тем жалостливее молится о покаянии.

Красивая молитва, душеспасительная — если не воспринимать ее буквально. Буквализмом было бы ждать, пока тебя посадят в тюрьму, чтобы прослезиться — и пытаться засадить в тюрьму того, кого ты хотел бы довести до слез, то есть, до покаяния. Буквализмом было бы считать свои грехи «бесчисленными» как песок морской. Грехи похожи на песок на столько количественно, сколько качественно: если надеть туфли на ноги, к которым прилип мокрый песок, то идти будет неудобно. Буквализмом было бы читать молитву Манассии именно как молитву Манассии, а не как свою. А вот если читать ее как свою, если в себе (и лучше уж только в себе) видеть идиота, который в погоне за сомнительным выигрышем ввязался в несомненно провальную авантюру, в игру с властью и обманом, — тогда, пожалуй, становится яснее, почему Спаситель — это Тот, Кто принес освобождение находящимся в темницах, а не тем, кто считает себя сильно просветленными.