Трещинка власти

«Трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит, доколе не доставит суду победы» (Мф. 12, 20)

В рассказе о царе Езекии, который повторен в Библии дважды (как 18 глава в 4 Цар. и как 36 в Ис.) ассирийский посол стращает царя: мол, не стоило заключать союз с Египтом, надеяться на эту «трость надломленную, которая, если кто опрется на нее, войдет ему в руку и проколет ее. Таков фараон, царь египетский, для всех уповающих на него» (4 Цар. 18, 21).

Речь хитренькая: никто не отрицает, что фараон могуч, но подчеркивается, что он коварен. Он недостаточно силен, чтобы вполне проявить свою агрессивность — и этим, видите ли, хуже ассирийского царя, который прямо говорит: «Иду на вы!», а не заманивает к себе. Фараон отождествляется здесь с тростью, очевидно, не прогулочной, а со знаком царской власти, которая с веками усохла до скипетра. Только глупец решится манипулировать волшебной палочкой всевластья: она сама вдруг переломится и начнет манипулировать глупцом.

Исайя (а за ним и евангелист в Мф. 12, 20) описывает Спасителя как слугу Божьего, который «трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит; будет производить суд по истине; не ослабеет и не изнеможет, доколе на земле не утвердит суд» (Ис. 42, 3).

Это толкуют как заботливость Судии о людях униженных, «надломленных». Но — для евангелиста, во всяком случае — речь идет о другом: Иисус таится, избегает славы, от исцеленных требует держать язык за зубами, потому что еще не пришло его время — в том числе, не пришло время суда, время сломать «надломленную трость». Тогда «надломленность» — признак не того, кто пострадал, а того, кто причиняет страдания, символ коварства и лицемерия земной власти. Одна-единственная держава была без трещины — именно та палка, которую через семьсот лет после Езекии сунули его отдаленному потомку Иисусу в руки издевавшиеся над ним солдаты, наряжая его царем (Мф. 27, 29).