Слово праздное и слово воскресшее
«Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда» (Мф. 12, 36).
«Праздное» — греческое «аргон» — да-да, название газа, совершенно нейтрального, не вступающего ни в какие реакции, бесплодного как фига, всунутая в лицо другому человеку. Знаете, сколько слов праздных в мире? 99 из 100. Большинство праздных слов — весомы до тяжеловесности, внушительны до гипнотичности и бесплодны до скопчества. Причём, 99 из 100 — это у нормальных людей, а у верующих 99,9 из 100. Поэтому неверующие не должны держать Великий пост, а мы — должны. И «держать» не означает молчать, а означает говорить с толком, с чувством, с верой. А то взяли манеру — торжественно объявлять, что Великим постом меньше пишут, меньше говорят...
А что проку? Писали и говорили праздно, теперь молчат праздно. Нет уж, пустота лечится не удвоением пустоты, а наполнением пустоты, а это дело благодатное и не нам Богу указывать, а наше дело слушать Бога. А «слушать Бога» иногда означает не меньше, а больше говорить. Бог такой... сложный в общении, непредсказуемый...
В XIX веке за аргоном, составляющим немалую часть воздуха, гонялись как в наши дни за нейтрино и бозоном. Уже была периодическая система Менделеева, а никак не могли поймать. Именно потому, что аргон — вещество, напоминающее большинство человеческих слов. Нейтральное, не вступающее ни в какие реакции, не оставляющее следов.
Слову-аргону противостоит, естественно, слово-кислород. Животворящее слово. Увы (или всё же «аллилуйя»?!), отличить аргон от кислорода в речи невозможно. Потому-то суд и страшный, что непредсказуемый! Вот «сие есть Тело Мое» — это праздное слово? С точки зрения неверующего, да. А вот христианин-молчальник — он что, гарантированно проскочит на суде, во всяком случае, по этому пункту? Увы (уж точно не «аллилуйя») — нет. Иногда, как точно сказал Галич, «промолчи — попадёшь в палачи». Но иногда, вот в чём засада свободы!
Самое обидное — что наполненность нашего слова очень мало зависит от нас, как результативность нашей работы двуручной пилой мало зависит от нас. То есть, мои намерения, когда я говорю, значат очень много, если они дурные, и очень мало, если они благие. Потому что разрушить, убить, оскорбить — на это согласия ближнего моего врага не требуется, разумеется. А поцеловать, обнять, создать — требуется. Насильно мил не будешь. Так что иногда «пустое слово» — это очень длинная, ласковая, даже искренняя речь, в которой отсутствует одно — желание почувствовать собеседника, адресата речи.
Самое, возможно, аргонное слово — это когда человек берётся оценивать чужие слова на тест Страшного суда. Много их, приговаривающих направо и налево (не всегда вслух): вот это твоё слово — праздное, а это — нет. Даже и о своём слове разумнее не судить. А что же разумно? Дерзать! Вера без слов мертва! Слово молитвы — чтобы жизнь была живой, чтобы нейтралитет был к миру, а не к предательству. В общем, «да не врагам Твоим тайну поведаю, ни лобзания Тебе дам яко Иуда, но яко разбойник окликну Тебя...». Только тот, кто обращается к Богу как разбойник, способен обратиться к человеку как человек.
Далее.