Что хорошего в этом дрянном мире

Мир хорош, «обалденно хорош» — так надо переводить на современный русский язык возглас Творца из книги Бытия — «тов меод».

Поверить в Бога — не от меня зависит. Благодать, так-перетак! Но поверить в то, что мир хорош? Дудки! Как написал в раннем детстве один мой друг, «всё отлично, вот только плохо, что мы плохо живём». За печёнкой для беременной тогда приходилось ехать на другой конец Москвы с рецептом врача и, поверьте, это отнюдь не самые скверное, что возможно в этом лучшем из возможных миров.

Самое мерзопакостное и противное — попытки убедить себя и окружающих, что мир хорош. Мол, антропный принцип, Бог тонко так настроил мироздания, что стало возможно с утречка усесться на шезлонге в березовой роще и потягивать коньячок с лимоном, размышляя о вечном.

Был в эпоху декадентства такой князь, театрал и епископ Трифон Туркестанов, сочинил акафист, прославляющий Бога. Надсоновщина в православной упаковке. «Силою Духа Святого обоняет каждый цветок, тихое веяние аромата, нежность окраски». Что чего обоняет? Ладно, не будем придираться. Там всё враньё и неправда. Верно, нет некрасивых цветов — но исключительно потому, что у нас психика так настроена, что все цветы нам кажутся красивыми. А что некрасивое, то нам кажется не цветком.

В Библии такого декадентства нет, как нет в Библии и про антропный принцип. Если нормальный еврей (вроде Иисуса) упоминал красивость цветка, то исключительно затем, чтобы съязвить: к вечеру завянет, и ты не рассчитывай на лучшее! Еврей не доказывал бытие Божие бытие человеческим — мол, мир устроен так, что у тебя есть коньяк, так преклонись же перед Создателем.

Еврей прекрасно понимал — и понимает, если он умный еврей, что не так уж часто встречается, как думают антисемиты — что Бог мог создать совершенно другой мир, в котором жизнь была бы построена на совершенно других постоянных. Бог всесилен не тем, что сумел найти один-единственный вариант, при котором возможна жизнь, а тем, что может организовать жизнь в самых неподходящих условиях.

Этот мир не лучший из возможных, этот мир вообще не лучший, он просто невозможность. Бытие невозможно. Какое там «быть или не быть». Не быть — это норма, и нас никто не спрашивает, нравится нам это или нет. Но вот — бытие стало реальностью, это чудо, внутри которого сотворено чудо второй уровня — есть жизнь.

В Библии ничего не говорится про красоту цветов. Знаменитый 103 псалом, прославляющий Творца за творение, совсем о другом. В мире есть жизнь! Это отнюдь не только человеческая жизнь. Человек трюхает на ослике по пустыне. Кругом никого и ничего — если это не ранняя весна. Сказано же — пустыня! Апофеоз безжизненности. И вдруг человека пробивает, человеку выносит мозг. Он видит, что у этой пустынной мёртвой поверхности есть рот. Да, человек понимает, что это всего-навсего исполинская промоина, но его пробило — это рот, и этим ртом земля — живая земля — кричит «А-и-у-я»... Аллилуйя она кричит! Она Богу кричит этим исполинским ущельем — «Ты молодец! Спасибо Тебе, что я живая!»

Человек вздрагивает, пытается сбросить с себя эту иллюзию, но вместо этого ошарашенно видит на горизонте стадо вяло бредущих овец ростом с гору. Тьфу, да это и есть горы! Не Закопаны и не Альпы, эти пониже, почти холмы, лунный такой ландшафт, которого сотни гектаров вокруг Мёртвого моря. Но что-то стало с глазами — это овцы, овцы, овцы, и они уже не бредут, они подпрыгивают, танцуют они, и это как танец царя Давида перед ковчегом. Да они тоже что-то такое Богу говорят, как умеют!

Этот паршивый мир хорош только тем, что он живой. Не люди только живые, не грибы и фиялочки, а весь мир живой — и эта жизнь в том, что этот мир что-то говорит Богу. Именно на этот шёпот мироздания Бог и ответил: «Хорошо весьма!» Говорит не приятными для человеческого глаза запахами и красками, а говорит и красным смещением, и чёрными дырами, и тёмной материей, и квадратами катетов. Мир живой, потому что суть жизни не в репликации, а в коммуникации, в речи, а не в размножении — сумма материи в мире неизменна, пока ревизор не доказал обратное. Вот почему нельзя доказать бытие Творца, исходя из наличия творения. Мол, если есть часы, должен быть часовщик. Мир это вам не часы, мир не показывает, а рассказывает. Но доказать факт рассказа невозможно — и это дополнительная защита Бога от доказательств бытия Божия. А как доказать человеку, который считает стихи трындежом, а любовь рефлексом, что космос живой?

Слава Богу, мы дожили до времён, когда уже не только бытие Божие защищено от доказательств, но и существование любви, жизни, человечности поставлено под вопрос, отвергнуто и допускается лишь в качестве оборота речи, коммуникативной условности. Нету любви! Нету жизни — не потому, что всё жизнь, а потому что есть лишь колебания и частицы, а может, и колебаний с частицами нет, а если лишь подрагивание математических функций, так что какое там различие человека от обезьяны, когда и галактики от симфонии неотличимы. С точки зрения человека, который не отличает науки от магии и суеверий.

Конечно, заявляя, что творение всё — живо, мы вступаем в пространство, которое, как и творение, в основном заполнено тёмной материей, серостью суеверий и лжерелигиями. Как доказать, что Бог есть, а эфирных демонов нет? Да никак, разумеется! Как доказать, что творение хвалит Творца, а не решает кроссворд? Тоже никак. Впору бросить вёсла и в отчаянии схватиться за голову. Будем есть, пить и ставить эксперименты, а остальное от лукавого? Что ж, каждый делает свой выбор, а всё-таки возможность ошибки, иллюзий, самообмана не повод отказываться от бесконечного пути познания и общения с творением и Творцом. Слава Богу, что мы можем ошибаться, можем умирать, можем грешить — а значит, можем и находить истину, можем жить вечно, можем любить, и делать всё это, вслушиваясь и откликаясь. Мир хорош не тем, что он хорош, а тем, что и в этом плохом мире — загаженном, между прочим, нами же — есть жизнь, и жизнь вечная.