Стоматология Божия

«Не говорите ли вы, что ещё четыре месяца, и наступит жатва? А Я говорю вам: возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве» (Ио. 4, 35).

Ключевое слово «возведите». Сейчас говорят «вглядитесь» - образ глаза поднимающегося сменился образом глаза выкатывающегося. В мультфильмах прямо так и рисуют глаза на каких-то плодоножках, которые выскакивают из орбит.

Ну, подняли мы веки, выкатили зеницы, вперили буркалы… Виноваты, ошибились. Какие, к лешему, четыре месяца?! Минимум четыре тысячелетия должно пройти, чтобы из этих колоссов цинизма образовались колосья веры.

В 1980-е тогда один дьякон написал книжку «Побелевшие нивы» - мол, о, Россия побелела и поспела к жатве. Ну да, бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют. Россия поспела, как мы видим, к огебешлению, к очередному витку злобности, имперскости, животного эгоизма. Ну, правда, вместо красного знамени напялила на себя белые крещальные одежды и радуется. Тьфу, гадость!

К человечеству это тоже относится. Две тысячи лет прошло, а ничего оно к жатве не готово, как и не было готово! Устроило цирк со средневековой религиозностью, самого Христа второй раз распяли на принудительном христианстве.

Нет, ну мы понимаем, читали – у Бога тысяча лет как один день… Но даже при таком курсе если не четыре, то хотя бы три месяца. Быдло, суки, распутники, эгоисты… А в Америке ещё и негров травят!

Всё так, всё так… А всё же вглядеться стоит. Поле пшеницы тоже ведь не вдруг всё сразу созревает, и для крестьянина самое трудно определить, когда жать – часть зерён, и большая часть, всё равно ещё не зрелые, придётся ими пожертвовать, а то большинство зёрен перезреет и вообще ни на что уже будут негодны.

Бог ни единым зерном жертвовать не может. Он хочет всех. Абсолютно безумная задача, но безумная не означает нерешаемая. Чтобы спасти всех, надо пожертвовать Собой, Спасителем. Вглядимся – само неверие, сам цинизм, материализм, скотство – они от того, что человек созрел для веры, созрел для любви, но не видит веры, не видит любви. Страстно хочет услышать Бога, но – не слышит. Ну и, не дождавшись, с отчаяния и от скуки, заполняет пустоту чем придётся. А придётся – чудище не обло, не озорно, не лаяй, но зараза невероятная.

Нет человека, который был бы жив и не согрешил, говорит Откровение Божие. Впрочем, и обычная житейская наблюдательность говорит то же. А из этого следует, что нет человека, который бы грешил, но имел бы в себе жизни.

Возведи очи и вглядись в себя. Гниль, чернота, труха. Но если действительно впериться – созрел! Клиент готов! Есть там жажда любви, как заключённый в карцере, как игла в яйце, как журавль в зоопарке. Конечно, тут жатва – это не комбайн запустить, не «русь крестить».

Поле готово для жатвы вовсе не потому, что человечество единое равномерно зрелое поле. Наоборот! Готов человек не потому, что кричит радостно «отрекаюсь от сатаны», а потому что даже внутри гипер-верующего человека есть всё-таки готовность дать и Богу слово сказать.

Жатва это вам не комбайн по полю запустить, а ювелирная работа с каждым отдельным зерном. Так ведь весь смысл и содержание жизни и смерти Иисуса в этом же. Один-единственный раз Он позволяет себе над всеми людьми, сверху – когда возносится. А так – рядом с каждым. Вглядывается, вслушивается, вчитывается… Что-то говорит, кого-то куда-то посылает – не меня, других, в общем, жнёт. Безумно сложная, долгая и непонятная процедура. Я даже ничего и не чувствую – как в кресле у действительно хорошего стоматолога. Но «не чувствую» не означает «а ничего и нет». Тут и начинается вера – вера от того, что я наконец-то попаду в такт, в ногу благодати, наконец-то всмотрюсь в Того, Кто всматривается в меня, и увижу – да, не надо улучшать мир. Он – созрел. Дело исключительно за мной.