Грязь предательства
«Ибо знал Он предателя Своего, потому и сказал: не все вы чисты» (Ио. 13, 11).
Это ведь своего рода революция в нравственности. «Революция» в самым простом — и в самом непонимаемом в России после ленинского переворота — смысле, революция как шаг вперёд, как рывок. (Ленин совершил анти-революцию, заморозил Россию, как об этом мечтали многие поколения самодержавных чиновников). Традиционная нравственность не рассматривала предательство как нечто безнравственное. Был друг, стал враг — нормально.
Предательство подразумевает равенство, а равенства в патриархальном обществе очень мало. Давид не убивает Саула, потому что испытывает к нему благодарность, но не потому, что не хочет быть предателем. Это отношения патрона и клиента. То же относится и к отношениям родителей с детьми, включая Давида и Авессалома. О предательстве никто даже не заикается — всё нормально, ребёнок самоутверждается. Раб, нижестоящий, подчинённый не может предать. Пришёл не зван, уходи не гнан — пришёл к ближнему как рабовладелец, будь готов к удару ножом в спину.
Враги человеку домашние его — враги, но не предатели. К притче о блудном сыне это тоже относится. Принято подчёркивать, что требование своей доли при живом отце воспринималось как отцеубийство, но, во-первых, из текста притчи это совершенно не следует, это лишь гипотеза, распространение данных из одного источника на другой, что всегда несколько рискованно, во-вторых, ну, отцеубийство — тяжёлое преступление, но не предательство. Это и есть война всех против всех — на войне нет места предательству, только военные хитрости.
В древнем мире потому так ценили дружбу, что она была отношением равенства, явлением исключительно редким в мире, пронизанным иерархизмом. Отношения Иисуса с учениками — отношения дружбы, равенства, вот «революция Христова». Вот — спасение от той гибели, которой является прозябание в пирамиде иерархии.
Сравнение предательства с нечистотой — это именно сравнение, поэзия, а не этика в строгом смысле слова. Это можно назвать упразднением этики, можно назвать превращением всего в этику, не принципиально. Принципиально, что равенство и дружба вовсе не исключают возможность зла. Наоборот, они многократно повышают значение добра — и греха. Супружеская измена — не предательство, а всего лишь кормёжка на стороне; позарился человек на чужой кусок… ну, своровал… Вот манипуляция любовью — предательство, и преподлейшее, хотя никак не верифицируемое со стороны, оно лишь изнутри чувствуется, как «внутренняя нечистота» только изнутри ощущается, как «второе рождение» акушерками не подтверждается.
Причины предательства второстепенны. У предательства нет причин, у предательства есть лишь поводы. Хочется оправдать предателя, чтобы зарезервировать оправдание своему возможному предательству. Иуда мог предать Иисуса из высоких соображений (патриотизм), мог — из них (корыстолюбие, евангелист говорит об этом в лоб и нет причин ему не доверять). Так в том-то и предательство, что равенство уничтожается и человек перебегает в иерархию: благо родины или свой карман важнее равенства с вот этим человеком.
Может, и важнее. Наверное, важнее — человек вообще не подлежит оценке в координатах «важности», как человек не подлежит продаже или порабощению. Человек есть человек есть человек. Предательство есть предательство есть предательство. Грязь это мир, который попробовали выстроить иерархически — и он рухнул ниже того уровня, в котором пребывал. Но миру-то что — он существует помимо предателя, он грязь лишь в его воображении. Грязи нет у Бога, вся грязь — это предатель со своим предательством.
Доминиканская церковь в Страсбурге. Поцелуй Иуды.