Колумб колумбария

«Иисус, придя, нашёл, что он уже четыре дня в гробе» (Ио. 11, 17 ).

Лазарь — упокоился. Успокоился. Родственники и друзья — успокаиваются, процесс идёт, даже из Иерусалима приходят утешить — то есть, успокоить, упокоить — сестёр. Представления о загробном в мире в любую эпоху и в любой культуре чрезвычайно разнообразны, но все они имеют успокоительную функцию. Жизнь продолжается. Ему там лучше. Отмучался. Переход совершился. Исход. Ныне отпущаеши. Может, уже на лоне Авраамове — то есть, в сущности, воскрес и имеет большое еврейское счастье. Может, в стране теней, но вряд ли мучается — ничего вроде бы в жизни особо плохого не сделал. Отпусти покойника, отпусти и себя. Поплачь, поплачь, да и перестань.

Четыре дня уже! Для взрослого человека это вполне достаточный срок, чтобы успокоиться — если, конечно, не расчёсывать рану. В конце концов, сказал Екклесиаст, что мы знаем, что ничего не знаем — может, душа пошла вверх, может, вниз… Факт остаётся фактом: вот он был — вот его нету. В жизни дыра, но она затягивается и затянется. Аксиома «все люди смертны» — парная к аксиоме «любая скорбь об умершем конечна».

Все успокаиваются — кроме Бога. Все рано или поздно забывают, кто, когда, где похоронен. Бог не забывает. Бог — находит. В греческом оригинале слово, обозначающее и открытие, и находку, и изобретение, и приобретение. Люди открывают Америки, Бог открывает людей. Ищет днём с огнём — а они в полном мраке. Не там Диоген искал людей — на рынок пошёл. Он бы ещё на Уолл-стрит или на Лубянку отправился! На кладбище надо искать человека — человека в полном смысле слова, законченного, целостного. Ну да, немного смердит… Но кто сказал, что человек должен пахнуть хорошо? Мы ищем человека или запах? Мы сами-то люди или собаки? Принюхиваемся или готовы идти на смерть — в том числе, на чужую? Найти человека — поздно, слишком поздно, найти его на кладбище и принять это открытие и этого человека как самого себя.