«А женщине той говорили: уже не по твоим речам веруем, ибо сами слышали и узнали, что Он истинно Спаситель мира, Христос» (Ио 4:42)
Беседа с самарянкой начинается с просьба Иисуса попить. Понятно, жажда мучает. Но вдруг жажда исчезает. Вечер трудного трудового дня, котлета, диван, пиво, дивайс… Но вдруг звонок. Кто-то что-то говорит. «Умер в Нью-Йорке ваш троюродный дед и оставил вам миллион наследства». Взовьёмся с дивана, взовьёмся!
Так и Спаситель. Ему хочется есть и пить, но человек — самарянка, в данном случае — для Него стократ интереснее еды и питья. Он как-то сказал иронически: «Можете ли есть то, что Я ему, выпить то, что Я выпью».
Он имел в вид боль от гвоздей, жуткое сокращение лёгких от подвешения на кресте, когда губы хватают воздух, словно воду.
Этого мы не можем и не должны. Наша боль — общение с другим. «Другой это ад» — для эгоизма, для страха. Но для нас как образа Божьего другой — это родник, источник жизни, окно в безграничность.
Самарянка откликается, и это не тривиально. Не с каждым же пускаться в задушевные беседы, но тут отклик! Надо учиться и откликаться, и слушать отклики, одно без другого не бывает.
В XIX веке географы выполняли тяжелейшую работу: нанести на карту великие реки, Амазонку и Нил. Для этого они плыли от устья к истоку, преодолевая множество трудностей.
Так Иисус плывёт против течения человеческой злобы и глухоты — так и люди плывут против течения к Богу, от слов верующих к Слову Того, в Кого веруем.
Так и в нерелигиозной жизни. Человек сперва учится говорить от родителей, без них останется маугли, но потом всю жизнь он совершает путь к своей, особенной, личной речи. Иногда такой, что лучше бы молчал, потому что можно словом и Амазонку отравить, и Сына Божьего на смерть послать.
Огромная река и её дельта, устье начинается с крохотного, незаметного родника. Человек начинается с Бога и всё человеческое — любовь, разум, сострадание — это от Бога, Божие подобие. В начале было Слово, Слово Божие, и жизнь человека есть слово — слово, которым можно отравить, а можно и напоить. Мы плывём к устью нашей жизни, и в конце её не пустыня, а водопад, но водопад вверх, к Богу, и слово — то, что держит нас на поверхности, не даёт утонуть, созидает человечество, жизнь и Царство Божие.