«Он сказал им: неужели и вы так непонятливы? Неужели не разумеете, что ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его?» (Мк. 7, 18).
Основным видом информации для человека являются впечатления. Наука не делит впечатления на добрые и злые, приятные и неприятные — а напрасно, потому что именно так делят их люди. Если бы жили в безвоздушном и безлюдном пространстве, у нас не было бы проблем в духовной жизни: мы просто регистрировали бы впечатления и продолжали бы любить Бога. Проблемы начинаются, когда со всех сторон, во все поры в нас вливаются недобрые впечатления, когда нам кажется, что люди сговорились поливать нас дерьмом. А часто нам это вовсе и не кажется!
Все это — древняя проблема, и важная, поэтому в Евангелии (Мк 7.18) Господь решил её, заложив основы христианской аскетики. Высоких слов Иисус произносить не стал — высокие слова с течением веков обламываются и понижаются, как и высокие горные пики. Он сравнил духовную жизнь человека с едой: еда — тема не пошлеющая, не стареющая, вечно живая и новая.
Можно быть чистым, воздерживаясь от нечистой еды. Предписания о чистой и нечистой еде — древнейшая форма человеческого самоочищения, но эта древнейшая форма превращается в древнейшую помеху для настоящего самоочищения, для самоочищения от духовного зла, которое всё сводится к жестокости, непрощению, надменной гордыне — другие нечистые, а я в чистой белой сорочке.
Еда не оскверняет человека благодаря печени: она отфильтровывает всякую дрянь из того, что мы поглощаем, прессует их в дерьмо и выводит этот шлак из организма. В такой физиологии есть Божественное остроумие: скверна становится скверной лишь в то мгновение, когда покидает организм. Дерьмо не пачкает, вопреки всякой логике, того, кто его производит.
Сатана пытается внушить нам, что наши дела — то же дерьмо. Или, как выразился Уайльд, «лучший способ избавится от искушения — поддаться ему». Сплюнь — и в жизни больше у тебя во рту не будет слюны. И оплёванным будешь не ты — другой.
Иисус говорит: «Исходящее из уст оскверняет человека». Так закладываются основы духовной физиологии. Эта физиология совершенно подобна телесной. Проблема лишь в том, чтобы понять, что в духовной жизни — еда, а что — печень. Наши дела — не отходы наши, а пища для других. Это именно то, что оскверняет других людей — или ублажает их. Ответственность несём мы — мы производители продукта, а не посредники. То, что мы говорим другим, не есть простая переработка того, что мы от других услышали. Это есть нечто новое, творчески созданное, небывшее в мире. И если мы сказали грязное слово — мы придумали, изобрели его, и не можем оправдаться тем, что сами услышали или съели нечто нечистое.
А когда мы на месте «других» — как это, спрашиваем мы с естественнейшим недоумением, «ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его»? Мы тут ловим Христа, понимая простые, до физиологичности простые слова Его очень уж духовно. Но даже и при духовном понимании, слова эти вполне справедливы. Просто у человека вполне может быть духовная печень, она разрабатывается, она может быть создана и увеличена. То есть, мы можем видеть и слышать любые гадости, любые искушения — но отравляют они нас лишь в том случае, если мы не защищены любовью, терпением, готовностью разделить в том, что люди говорят и делают нам, на реальность — то есть, на добро и любовь — и на шлак, грех.
Вот в чем загадка прощения: оно строится на понимании того, что не бывает в мире ничего абсолютно злого, что всегда есть нечто положительное и светлое, пускай извращённое. Не «понять — значит простить»; когда так говорят, имеют в виду манихейское: «понять, что зло и добро всегда были, есть и будут перемешаны, и кушать эту смесь». Наоборот: «простить — значит понять», что зло никогда не смешивается с добром, как жир никогда не смешивается с водой, что зло всегда пытается смешаться, цепляется за добро крючочками софизмов, но всегда можно усилием прощения разделить зло от добра в совершенной против нас ненависти, и, усвоив добро, пропустить зло сквозь себя в клозет. И когда нас кормят ненавистью и грехом, мы можем переработать эту еду прощением: пусть ненависть и грех спрессуются и извергнутся из нас, минуя наше сердце, и та ничтожная частица света, которая не может не содержаться ни в одном собеседнике, пусть очистится нашим прощением, любовным пониманием и состраданием, и войдёт в наш организм, питая и поддерживая его.