Апостол Павел противопоставляет не тело — духу, а смерть — бессмертию. Воскресение — псевдоним бессмертия. Он говорит о «теле греха», даже употребляет шокирующее «Бог послал Сына Своего в подобии тела греха» (Рим 8:3) — но спор-то он о чём ведёт? Это легко забыть, а спор о том, должны ли верующие в Христа, соблюдающие кашрут и обрезанные, вспоминать слова Иисуса «это есть Тело Моё» вместе с верующими в Христа, которые едят «нечистое» по закону.
Тело Христа — подобно телу греха. Под микроскопом различия не увидеть, но это всего лишь подобие. Так ведь и человек — подобие Бога. Бог — подобие греха. Человек не выдержал подобия Богу, променял на право судить, распинать, повелевать. Бог — выдержал подобие человеку, не ссучился, не спалачился, за это и повис на кресте.
Закон — средство правды. Он помогает хромому не хромать, глухому слышать, слепому видеть — и жить соответственно. Закон — протез. Только есть одна тонкость: куда хромаем? В смерть или в бессмертие, в тело или в дух? Закон помогает хромать в крематорий.
Павел не отвергает закон, наоборот, он чувствует (и говорит), что свобода во Христе оправдывает закон (8:4). Так разрешается древняя шуточная апория: кто стрижёт единственного в городке парикмахера. Кто сожжёт крематорий, похоронит могильщика? Христос пришёл «исполнить закон» — но исполнение закона не в законничестве, а в бессмертии. Закон — лекарство, но смысл лекарства не в том, чтобы его принимали вечно, а в том, чтобы человек стал здоровым и не принимал лекарства. Закон — лекарство, которое не даёт умереть, но и не вылечивает, а лишь позволяет вести «полноценную жизнь». До самой смерти.
Христос лечит сам закон, Он даёт бессмертие — Свой Дух, Царство Божие, названий может быть сотня, но пусть сейчас будет «бессмертие» — и закон становится вполне законом, из больницы появляется выход или, лучше сказать, больной превращается во врача. Он пока в больнице, но он уже не лечится, а лечит.
«Дух Божий живёт в вас» (Рим 8:9) это «бессмертие живёт в смертных». Все больны, и врачи больны, все лечат друг друга, но от чего? Бессмертие лечит не от насморка, не от рака, бессмертие лечит от рабства и страха.
Это довольно неожиданно у Павла — противопоставление «духа рабства», который заставляет «жить в страхе» и «Духа усыновления, Которым взываем: «Авва, Отче!» (Рим 8:15). Неожиданно, потому что мы плохо представляем себе рабство. Мы широко используем метафору рабства, когда требуем повысить себе зарплату, увеличить отпуск, расширить полномочия. Но рабское рабство ничего не требует, оно немо.
Изумительно это описал Томас Манн в «Иосифе и его братьях»: Иосиф стоит как статуя рядом с хозяином, держит опахало. Как почётные стражи у бесчисленных дворцов и монументов. Жуткая цивилизация, в которой людей заставляют изображать из себя статуи. Это же бесчеловечное рабство, пусть и за хорошие деньги. Нам кажется, что если за деньги, по своей воле, так уже и не рабство — так мы и брак по расчёту не считаем проституцией.
Раб не говорит, раб молчит. Не потому, что ему нечего сказать, а потому что боится. О, закон как бы защищает свободу слова. Первая поправка, как же… А мелким шрифтом: о недопустимости диффамации, клеветы и охраны общественного порядка и безопасности. И вот уже Иисус на кресте, вот уже тысячи людей сидят пожизненно в наидемократичнейших странах, потому что сказали или написали что-то «экстремистское», а значит, завтра могут стать террористами — а «террор» это и есть «страх». Закон оформляет страхи человеческие в систему, заканчивающуюся убийством Слова. Потому что в мире тела главное — дожить до смерти покомфортнее, а страх это некомфортно, портит всё удовольствие от сладкой жизни.
Вот откуда ещё одно «странное» умозаключение Павла, перескок: «нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении» с бессмертием. Откуда страдания взялись? Почему? Что за паранойя?
А Сын Божий на кресте — тоже паранойя?
Больные врачи лечат таблетками, здоровые, бессмертные врачи лечат собой. И это лечение страданием — своим страданием, не чужим. Операция на себе, чтобы выздоровел другой.
Что за операция? Иссечение немоты. Жизнь по закону учит придерживать язык. Язык раскачивает лодку. «Молчи, дурак, за умного сойдёшь». Цивилизация есть умение плодить псевдо-слова, чтобы скучно не было.
Дух оживляет человека, который молчит как раб. Молчит и, конечно, слушает. Дисциплина — в переводе с античного «послушание». Слушай, что тебе говорят! Взамен на ответственность — то есть, на умение выполнять нормы — ты получаешь право командовать другим. Ты встраиваешься в иерархию слушания. Будешь слушать папу — тебя будут слушать дети. Будешь слушать начальника — тебя будут слушать твои подчинённые. Мир закона. Космос послушания и ответственности. Царство Смерти. Потому слушать — это даже не полжизни. Это вообще не жизнь. Кома.
Бессмертие — это речь. «Авва, Отче!» Предсмертный крик Иисуса, развязывающий голосовые связки верующему в Иисуса. Не приказывай людям, миру, себе — Бога зови! Знать, что Бог есть — это всего лишь теология. Слушать Бога и исполнять Его волю — это всего лишь законничество, причём хромое на обе ноги. Потому что Бог не мегафон, который рявкает. Бог прежде всего Ухо. Огромное, исполинское Ухо, доброе, улыбающееся, жаждущее слышать. «Приклони ухо Твое мне»? Да оно уже миллион миллиардов лет наклонено, а толку? Мы ж не говорим Богу, мы закон изучаем, приговоры выносим, нам Богу нечего сказать… Нас надо лишить здоровья, денег, друзей, семьи, картины, корзинки, картонки, — тогда мы вдруг возопим: «За что? Ты оборзел? Верни всё взад!» И мы считаем это молитвой… А это смерть, смерть в разных видах, страх, эгоизм и всё та же немота с глухотой пополам.
Царство закона — царство полуслов. Царство Христа — царство Слова. Царство полуслов обрекает Слово на уничтожение. Царство Слова не уничтожает царство полуслов, а излечивает его. Цена известна — Крест. Мы принимаем за крест грабли — наступили, получили по лбу, больно же! Э нет, это по закону Ньютона больно, это не крест. Но Дух не наступает на грабли, Дух вносит бессмертие в земную жизнь, и последствия иногда шишки, но совсем другого рода, совсем, — шишки, из которых разлетаются семена, шишки, от которых не проклятия, а благословения, и не желание послать весь мир к чёрту, а дар принять весь мир как Божий.