Как следует отвечать на борьбу с кощунствами, борьбу, которую ведут неискренне, из страха перед начальством, из карьеризма, из конформизма? (Если борются искренне, тут и вопроса нет, тут лишь молиться, чтобы и тебе не досталось). Что я проповедую? Необходимость прощения, общения, любви? Нет. У меня у самого ничего этого нет, а что не имеешь, не можешь передать, так чего проповедовать?
Я проповедую, что надо признавать принципиальную возможность, теоретическую необходимость прощения, общения, любви. Не более того!
Как же часто я сталкиваюсь с прямым, чётко сформулированным отрицанием!
Чаще, конечно, с извращением всех этих понятий: наказание есть прощение, манипуляция есть общение, власть есть любовь. Но это простительно. «Нет человека, который бы жил и не грешил» означает именно «Нет человека, который бы прощал, общался и любил без примеси эгоизма».
А вот что не перестаёт удивлять меня, так это люди, которые открыто говорят, что прощение — вредно, общение — невозможно, любовь — иллюзия. Чаще всего отвергают прощение, потому что оно — та грань общения и любви, которая ежедневно востребована.
Можно называть человека подлецом, подонком и дураком, можно обвинять его во всех смертных греха. Всё можно, однако — прости. Не отрицай возможности и необходимости прощения. Назвал зло, но — не держи зла на зло.
Да, патриарх, который оправдывал всевозможные мерзости власти — живой труп. Его пресс-секретарь, который публично призывал сажать в тюрьму за кощунство — подонок в самом точном смысле слова. Ничего страшного, это не повод их ненавидеть. Ну, живой труп. Ну, подонок. Что тут такого ужасного?
Отчасти обоих извиняет то, что они говорят и делают то, что говорят и делают, за деньги, причём за очень большие по российским меркам деньги. Продажность — смягчающее обстоятельство, потому что сам про себя не знаешь, устоял бы перед тридцатью триллионами серебреников или нет, особенно если они предлагаются постепенно и не сразу требуют предать Христа, а сперва таракана раздавить, потом Муму утопить. До предательства Христа — Пути, Истины, Жизни — дойдёт лет через десять, а может даже и не дойти. Это, собственно, и подбадривает иуд.
Слова «живой труп», «подонок», «сволочь» — не пустые. Они обозначают очень конкретные явления. Но сказав «живой труп», «подонок» — простить. Не идти к ним на службу, конечно, не присоединяться к их людоедским призывам, но сказать: и они дети Божии, и они будут в раю, я надеюсь вечно жить и с ними, мне без них и тут плохо, а в вечности будет ещё хуже. И если они ко мне придут — милости просим.
Только, конечно, после того, как они освободят тех, кого отправили в тюрьмы, возместят ущерб тем, кого притесняли и обкрадывали. Грешили публично, не может быть и примирения без публичного возмещения урона. Если только пострадавшие не простят. Вот почему лучше не грешить в современном-то мире, где от греха часто страдают совершенно неизвестные грешнику люди. Либо уж так покаяться, так покаяться, чтобы прямо по всей планете отдалось… Сложить с себя сан, раздать пенсионные и прочие накопления свои нищим… Но зачем же так грешить, чтобы нужно было так каяться?!
Вот прощать надо так, чтобы по всей планете неслось и в каждом уголочке звенело. Прощать всегда, прощать везде, до дней последних донца. Прощать, чтобы не было времени и навыка самому грешить. Прощать и просить прощения, потому что нет ничего страшнее, чем увидеть человека, искренне простившего своих мучителей, и видеть мучетелей, которые продолжают мучать. Страшно не за простившего, страшно за мучителей. Каково им будет переходить из мира своего в мир Божий.