«И когда стоите на молитве, прощайте, если что́ имеете на кого, дабы и Отец ваш Небесный простил вам согрешения ваши» (Мк. 11:25).
В евангелии от Марка рассказ о проклятии смоковницы перетекает в призыв к прощению, который у Матфея находится в Нагорной проповеди (Мф. 6: 16).
Многих людей смущает, что Иисус проклял смоковницу, но почему-то никого, что Иисус предлагает уничтожить гору, сам критерий веры – взять и ухнуть гору в море. Понятно, почему – смоковница ближе к человеку по эволюционной лестнице, с нею мы себя отождествляем легче, чем с горой (хотя «гора с горой не сходятся» никто не отменял). Горы не плодоносят, смоковницы же как люди – приносят плоды. Ты Бог, Ты создал вселенную, в которой смоковницы приносят плоды в апреле, так чего привязался? Закон природы – Твой закон, на Себя сердись, Себя проклинай!
Именно так отвечает Адам – не конкретный персонаж, а Адам, сидящий в каждом человеке. Ты Сам виноват! Ты – Бог, Ты вообще не должен ни в чём нуждаться, а если вдруг аппетит прорезался – так какой же Ты Бог? Вот если бы я был Бог, я бы никогда ни в чём и ни в ком не нуждался!
Апостолы ещё стеснительные, нормальный же человек сказал бы: «Если Ты Сын Божий, так не делай чуда с погублением смоковницы, делай чудо с плодоношением смоковницы раньше срока! Воду в вино – смог, пять хлебов в пятьсот – смог, а тут вдруг тормозишь? С чего вдруг?»
Бог под судом. Это всё та же навязшая в зубах «теодицея» - ответственность Бога за зло. Если Бог безответственный, но со всех остальных вообще какой спрос? Учитывая, что смоквы это всего лишь фиги, вопрос ставится просто: а фигли?!
«Оправдание Бога», конечно, это, по простому говоря, прощение Бога. Вот почему органично смотрится о прощении после расправы с горой. Про двигать гору как критерии веры изначально было именно про умение жить в мире, в «шалом». Самая изначальная версия, видимо, у Фомы – если двое в одном доме согласятся молиться в мире друг с другом… Это абсолютно сквозная для Евангелия мысль: главная война – в семье, враги человеку – домашние его, а кесари-шмесари это в последнюю очередь. «Из дома» легко убрать (и убрано), потому что вообще-то все люди братья и сёстры, если критерием родства брать взаимную недоброжелательность. Более того, можно – как у Луки – вообще убрать «другого». Молись один, пожалуйста, только не думай о белой обезьяне, - в смысле, ни на кого не злись. Всех прости. Ну как?
Ни фига не выйдет! Невозможно человеку всех простить! Всегда какой-нибудь гитлер-путлер, соседка по парте или конкурент по бизнесу помешают. Чаще, конечно, брат, сын, дочь, жена, муж, мать, отец… Особенно отец! Чего он такой хмурый? Почему не расцветает, на меня глядя?
Евангельский текст – лишь проекция евангельского события, которое сводится к одному: пришёл к своим, и свои Его не приняли. Иисус не на экскурсии, Иисус на смертном пути. Приговора ещё нет, а осуждение совершилось. Весь смысл этих трёх лет – выявить это осуждение, доказать, что люди не готовы простить Бога. За что? За то, что Бог иначе видит счастье.
Для людей счастье – «спасение», «избавление» - это безопасность, и безопасность коллективная, по цели и по средствам. Для Бога счастье – не Его счастье, наше – это любовь, творчество, свобода, персоналистичные, личные по цели и по средствам.
Просящему у тебя рыбу кто даст змею, спрашивал Иисус, Бог спрашивал. Да любой! Просящему фигу даём фигу с маслом. Но, Господи Боже наш, а просящему у Тебя безопасности и власти кто даст любовь, творчество и свободу? Только Ты на это оказался способен. Ты – смоковница, у которой мы попросили всего, а получили ничего. Тебя оправдывают тем, что, мол, Ты просил подождать, не торопиться, всё бы Адам с Евой получили, если бы смиренно дождались срока, но Ты Сам разве ждал? Дал вызреть?
Иисуса хотят убить за Его учение. А что в этом учении такого особенного? Да вот только это – что оно учение, а не власть, не сила, не государство. То есть, и это не преступление – учить любви, но не за счёт же власти! Учи, как все учат, ути-пуси, будьте так добры и сяк добры, не сердитесь ни на кого, всех прощайте... Никто за это не распнёт! Этому все великие учителя учили! Но у Иисуса как заноза – экстремизм проклятый, радикализм непристойный. Не надейся на власть! Сам – не властвуй! Прощай!
Это – перпендикуляр тому, что называется «мессианские ожидания». Ожидают поезда, приезжает машинист и объясняет, что поезда не будет и быть не должно. Идём пешком! Ты объясняй, как себя вести в поезде, но – в поезде, или в ожидании поезда. А сказать, что поезда не будет – это предательство обещаний и обман чаяний. Сам же говорил!..
Правда, по ближайшем рассмотрении выясняется, что вообще-то Бог ничего такого не говорил. Про вечную жизнь – говорил, про вечное государство, общество, Израиль – не говорил. Испорченный телефон вышел. И вот мы ждём от Бога государства, а получаем Бога. Мы согласны на антихриста, а получаем анархиста.
Бесплодный Он, этот Бог! Народу не нужен Бог, которому не нужен народ!
Вот – бесплодная смоковница. Народ, нация, родина – вот смоковницы бесплодные. Они вечно сказываются нехваткой времени. Слишком рано! К тому же наши предшественники так всё испоганили, таких дров наломали, что нужно ещё лет сто на поправку, так что заходите позже! Прокрастинация, превращающаяся в прекрестинацию. Не приставай, распнём! И распнули.
Хочешь молиться – прости. Всех прости, начиная с Богом и заканчивая Богом. Прости Бога, что Он – Бог, прости человека, что он – человек. Прости, что они разные, что ты – не Бог, а Бог – не ты. Не простишь – и Бог тебя не простит, потому что не получается погладить по щеке того, кто напялил на голову стальной шлем.
В конце концов, проблема не в том, что человек всё делает слишком медленно, а в том, что человек слишком торопится. Поэтому в центре текста - в смысловом центре - оказывается возмущение Иисуса торговцами, менялами и теми, кто проносит что-то через Храмовую гору. Спрямляет путь. Сейчас это совсем непонятно, потому что ворота, ведущие на восток города с Храмовой горы, уже много веков замурованы. Но представим себе, что в алтаре храма Христа Спасителя есть калитка, и какой-нибудь староста со свечками через эту калитку шмыгает. О, сколько будет шума - и правильно! Все церковные безобразия могут быть приведены к общему знаменителю: поспеши! сэкономь на Боге! Точно так же все секулярные безобразия могут быть описаны как экономия на человеке - на другом, конечно, не на себе, экономят именно для себя. А Евангелие - благая весть - к призыву не экономить вообще. Ни на себе, ни на другом, ни на Другом. Человек говорит себе: «Нельзя не экономить», а Бог возражает: «Можно! Не экономь любви, прощения, внимания, человечности».
Вопрос о зле иногда ставится в неявном виде как вопрос о всемогуществе Бога. Если Бог не всемогущ, но и вопрос о Его отвественности не стоит. Итак, может ли Бог создать камень, который не сможет подняться? Ответ сформулирован полтысячелетия назад: да, может, да, уже создал, и этот камень - сердце человека.
Эволюция развивается витками, и на каком-то витке человек ближе не к растению, а к минералу, скале, камню. Не только Бог, но и человек не может заставить себя сделать то, чего не хочет, даже и того, что хочет, не заставит себя сделать. Потому что злится - на людей, на мир, на Бога, на себя. Не может чего-то простить. Проще распять Бога, убить ближнего и самому утопиться, чем простить и начать жить.
Мир, люди, Бог стоят перед человеком как Иисус перед смоковницей. Стоят голодные, замёрзшие, соскучившиеся и ждут. Они ничего не могут без человека, человек ничего не может без них. Патовая ситуация. Разрешается она Голгофой. Иисус машет рукой и идёт на крест. Сердце, дрогнув, решает не ждать назначенного времени, а плюнуть и сбросить в море камень, который на этом сердце пристроился и разрастается. Так начинается вечность.