«Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный,» (Мф. 6:14).
[По проповеди в Прощёное воскресенье 10 марта 2019 г.]
В Нагорной проповеди сразу после «Отче наш» говорится о прощении, а потом почему-то «не собирайте сокровищ на земле». Да и в самом «Отче наш» тоже ведь «долги» — двусмысленность, и нарочитая, сознательная двусмысленность: я-то, может, другому должен прощать долги буквальные, денежные, но уж Бог точно мне ничего не одалживал, если я Ему что и должен, то сугубо в моральном смысле.
В чём связь прощения и денег?
В юности мы смотрим на жизнь как на огромный дирижабль, который нужно наполнить горячим воздухом, поднять в небо, взяв в гондолу всех любимых и близких людей. Годы идут, и уже о дирижабле как-то разговора нет, но воздушный-то шар — как не покататься с любимой? И ещё годы идут, и вот уже итоги некоторые, и что-то эти итоги, конечно, шар, и воздушный, но какой-то он такой шар… Висит под потолком, но явно спускается вниз, медленно, но верно.
Не хватает у нас души, чтобы воспарить, не хватает у каждого — себя, и нехватку эту мы восполняем деньгами, карьерой, успехами. Мы дуем в свой дирижабль, ревниво поглядывая на других. Мы откладываем на будущее, чтобы, когда ослабеем, купить себе немножко воздуха, но вот наступает слабость — а воздух-то и не продаётся! Он, оказывается, бесплатный и общий. Мы глядели на окружающий мир и, что важнее, на окружающих людей с недоверием, мы обижались, когда нас задевали, когда нам мешали, когда нас обворовывали — бывает такое, бывает, и не только кошельки крадут, но и веру в людей, и веру в Бога. Потому что жизнь — конечный ресурс, и если кто-то у меня украдёт, то мне достанется меньше, а другому больше.
На самом же деле, жизнь — бесконечный ресурс. Это мы превращаем жизнь в конечный ресурс, когда раздуваем своё существование напоказ всем другим и отдельно от всех других. Парадокс в том, чем больше мы надуваем нашу жизнь, тем дальше мы от других людей и от самих себя. Таковы законы топологии: чем больше окружность воздушного шара (тем более, дирижабля), тем дальше друг от друга точки, составляющие поверхность этого шара. А если проткнуть шар — лопнувший, он валяется на земле, съёжился, зато все частицы этого шара стали близки друг ко другу.
Вот почему «не судите, да не судимы будете». Не потому, что Бог ревниво отстаивает Свою монополию на суд, а потому что, когда мы судим — мы раздуваемся от своей важности, от своего ума, от своей уверенности в возможности и необходимости распоряжаться другими людьми, и само это раздувание автоматически делает нас теми, кого Бог должен судить. Потому что мы не должны воспарять над другими! Воспаряешь — и другие начинают казаться маленькими, если они остались на земле, а если они летят рядом, то не маленькими, зато опасными. Вдруг они на нас налетят, проткнут, повредят? Ну и кричишь им всякие слова… Вслух кричишь или мысленно.
А жизнь — настоящая, то есть вечная — не соревнование воздушных шаров, не полёты во сне и наяву, а просто жизнь на земле среди себе подобных. Не надо подыматься в небо — небо спускается к нам само, надо только принять его в себя, и ещё и другим останется с избытком. Если мы что и задолжали Богу — так это то, что отвернулись от Него, не принимаем Его, стремимся воспарить над Ним. Если что и прощать другим — так это то, что они другие, что они не мы, но без них наша жизнь неполна, потому что мы не на воздушном шаре над землёй, а мы на общей земле под небом, и небом Божьим. Это не означает, что суда не будет, что зло останется безнаказанным, будет продолжаться — о нет, прямо наоборот, будет наказано, будет зачищено судом — и судом Божьим — но именно поэтому нужно не о других злорадствовать, а за себя трепетать, как бы не вышло так, что мы со злом слиплись до степени неразъединения. Ведь когда злимся, мы же едины со злостью и слиянно, и нераздельно.
Старинная глупость гласит, что «понять значит простить». Бог прощает не потому, что понимает. Бог не может понять зла и греха, не может понять нашего эгоизма, подвирания, подворовывания, подвывания. Он прощает не потому, что мы хоть немного достойны прощения, а потому что Бог есть Любовь. Изобретательная, творческая Любовь, способная простить, разделив меня от моего греха, способная уничтожить зло, не уничтожив меня, перемешанного со злом в ядовитый коктейль. Так ведь и в нас — подобие Божие, и в нас — способность любить даже лопнувший воздушный шарик, потому что не так важно, высоко ли взлетел человек, как важно, что Бог опустился до каждого человека и вынул из груды мусора. Не мы взлетаем на небо — небо слетает к нам, и надо лишь не вспугнуть его нотациями устными и мысленными, а наоборот, подманить к себе, рассыпая прощение словно крошки.