«Царь опечалился, но ради клятвы и возлежавших с ним не захотел отказать ей» (Мк 6:26).
Это евангелист объясняет мотивы Ирода или евангелист пересказывает объяснения Иродом своих мотивов? Ирод вполне мог кому-нибудь из друганов сказал — мне живой Иван интереснее, но я ж поклялся, стыдно было бы перед мужиками!
Бедный Ирод, он же ведь был вроде Кадырова — политический виндсерфер, лавирующий между оккупантами и местными. Тут надо лопнуть, но держать фасон, а то набросятся и сожрут на твоей же днюхе. Беда, что, когда тираны держат фасон, то лопаются подданные…
На самом деле, Ирод больше всего боялся любимой женщины. Так оно обычно и бывает. Он прекрасно понимал, кто говорит устами Саломеи. Девчонки бы он не испугался.
Ирод боялся, а страх убивает — для начала того, кто боится. Боящийся становится частью того, кого боится. Боимся волка — и мы уже во власти волка, даже если не съедены, особенно если не съедены. Мы ходим, живем, разговариваем не так, как если бы не боялись волка. Боимся Бога — соответственно. Боимся жены — аналогично.
Что волчьего в Иродиаде? Любовь, как сказано в одном церковном гимне, к «этому миру», перевесившая любовь к миру «тому». Земное перевешивает небесное. Это неверие в любовь как вечность. Ирод боится Иродиаду, Иродиада боится, как бы муж её не бросил, она не верит в прочность любви Ирода.
Мы так подчас даже Бога любим — любим Небесного Отца земной любви, ограниченной, любим и боимся — нет, не Бога, а того, что люди могут нам помешать быть с Богом. Ой, люди такие секулярные, такие неверные, агрессивные, законы дурные принимают, заповеди не соблюдают! Ой, вот бы им всем головы поотрубать, только надо понять, перед кем станцевать.
Вот что совершает Воскресение. Оно распахивает дверь в небо. Мы, может, и в тюрьме, как Иоанн, а может во дворце, как Ирод, но веруя в то, что Иисус поднялся из мёртвых, мы перестаём бояться стать мёртвыми. Поднимемся! И любимые поднимутся! Мы перед Богом станцуем и попросим всех воскресить — не откажет!
А Ирод таки соврал, обманул, потому что обещал дать не более половины царства, а голова Иоанна — и любого человека — больше целого царства, больше тысячи царств. Он дал то, что не имел права давать. Он отдал страну любви к людям, страну, страну, которую не люди создали и которой не людям распоряжаться.
[По проповеди 11 сентября 2019 года на Усекновение главы Иоанна Предтечи]