Самое интересное в 9 главе послания римлянам таится, к сожалению, в отсылках за пределы текста, в аллюзиях на то, что современники Павла понимали сходу, а нам нужно копаться.
Во-первых, Павел обыгрывает имя «Яков». Имя странное, такое древнее, что оно не было понятно уже авторам легенд о праотцах. Корень «каб» мог означать «пятка», а мог означать «преследующий», «хватающий», «мешающий». Объяснение умудрилось соединить оба значения: якобы Яков, «младший» из близнецов, родился вслед за Исавом, вцепившись тому в пятку.
Повезло пятке: у греков она — Ахиллова, у евреев — Исавова.
Рассказ об Исаве и Иакове — классический сюжет о непредсказуемости жизни, точнее — о предсказуемой несправедливости. Закон и порядок лопаются, выворачиваются наизнанку. Мы живём в перевёрнутом мире, стараемся в нём обустроиться, пишем правила и законы, но в какой-то важнейший момент — бум! Всё лопается и осыпается. Старший отстаёт младшего. Иаков опережает Исава.
Конечно, это с точки зрения потомков Иакова. Израильтяне считали себя потомками Иакова, а потомками Исава считали идумеев (эдомитян). Понятно, что идумеи совершенно не считали себя ниже иудеев, обсевками в поле, историческими лузерами. Между прочим, знаменитая Петра, которая в сто раз красивее любого израильской древности, это идумеи, это Исав. Идумеи брали Иерусалим — ну, вместе с вавилонянами, но брали же. В конце концов, Ирод — идумей, пусть и исповедующий иудаизм.
Национальное самосознание всё это напрочь игнорировало и считало, что Яков обогнал Исава в соревновании народов. Беседер! Вот к этому непреложному «факту» и обращается Павел, когда сравнивает евреев, которые предпочли Закон — Иисусу, со спортсменом, который проиграл в беге, потому что споткнулся о «камень преткновения». А язычники, которые вообще не участвовали в соревновании, даже и на стадион не пришли, а жили себе и жили, стали победителями забега!
Абсурд? Ага! Но ведь так и бывает, почти всегда только так и бывает. Пресловутый вопрос о теодицее, о смысле зла, это не вопрос о том, почему Иов разорился и овдовел, а почему Иов разорился и овдовел, а какой-то Вася Пупкин, лодырь, безбожник и распутник, живёт себе припеваючи и даже стал царём Иродом.
Все люди не просто братья, все люди близнецы-братья. Ну, по большому счёту. С высоты птичьего полёта — то есть, с престола Божия — или, напротив, с точки зрения зависти, из подвала, из второго круга ада.
Означает ли это, что Божья воля — произвол? Прихоть, ни на чём не основанная? Нет. Это означает, что кроме справедливости, кроме закона, норм, сетки координат есть ещё что-то, и сетка координат — ради этого чего-то, а не наоборот.
Это очень женская, если угодно, точка зрения. Вопрос о справедливости Павел вновь и вновь переформулирует в вопрос любви. Мужской вопрос становится вопросом женским — в понятиях патриархального общества, где женщина всегда лузер, который довольствуется объедками, которые не нужны мужам доблестным, типа любви и милосердия.
Павел сперва даёт пример, который нам кажется не очень удачным: Исаак. Не очень удачный, потому что Исаак и Измаил от разных жён. Для древнего еврея это было неважно, но Павел уже не очень древний евреев, умеренно древний еврей, и он быстро предлагает пример, в котором оба сына от одной женщины, да и вообще близнецы. Почему Бог больше любил Якова?
«Зачем кружится ветр в овраге…»
Любовь не просто избирательна, любовь избирательна
иррационально, непредсказуемо, беззаконно и противозаконно. Любовь несправедлива. Теоретически козла к чертям, барашка к Богу, практически сплошь и рядом наоборот. Измаил барашек, Исаак козёл. Исав барашек, Иаков козёл.
Под этим кроется ещё один интересный факт. Несправедливая любовь в патриархальном обществе — спорт мужчин. Отец любит одного ребёнка больше, другого меньше. А вот мать… Библия не утверждает, что мать любит справедливее, равномернее, разнообразнее, авторов Библии женщины вообще интересовали лишь как секс-куклы и инкубаторы, но люди-то были людьми и знали, что мать справедливее отца уже потому, что умеет любить детей не то чтобы равномернее, но как-то умнее. Стереоскопичнее. Любовь мужчины — любовь кривая, любовь кривого, любовь судящая. Вот этот лучше добивается целей, этот деловитее, этот лучше меня понимает и исполняет мои приказы, этого и люблю больше, а того меньше, а третий вообще дурак. Одноглазая любовь, а для одного глаза весь мир плоский.
Иисус — не просто Сын Божий. Он — Сын всего человечества, но Мария умудрилась родить сразу того третьего сына, который дурак. Первых двух остальные рожали, нормальные. Иисус — тот самый нелюбимый младший сын, которого, несмотря на все Его дурацкие похождения и влипания в истории вплоть до всемирной, можно полюбить больше любого старшего удачника, а к тому же, Он ещё и сам любит. Старшим-то некогда, они людей в рабство продают, экспортно-импортные операции, так сказать.
Второе совершенно неявное в этом тексте Павла — это сравнение Иисуса с Киром. Кир сегодня герой анекдотов у Геродота, но вообще-то и Александр Македонский, и Юлий Цезарь всего лишь подражатели Кира. Кир — это ого-го! Имя Цезаря стало обозначать любого кесаря, но имя Кира стало греческим «кириос», «господин». Всякий, кто достоин называться «господином», сравнивается с Киром. И ничего зазорного в этом нет — Кир ведь освободил, спас евреев, отпустил их на родину. А мог бы и бритвой по глазам.
(Связь персидского «куруш», как на самом деле произносили имя Кира, с греческим «кириос» не так несомненна, как связь Цезаря и кесарей, но Кир и жил в эпоху, когда письменность только начиналась.)
Но где же в тексте Кир? Имени нет, зато есть образ из пророка Исайи: горшок с гончаром не спорит!
«Горе тому, кто препирается с Создателем своим, черепок из черепков земных! Скажет ли глина горшечнику: «что ты делаешь?» и твое дело скажет ли о тебе: »у него нет рук?» (Ис 45:9).
У Павла тут появляется ещё юмористическое измерение, потому что образ горшка идёт перед образом бега. Бежит горшок изо всех сил, да спотыкается о камень и — в черепки! И побеждает горшок, который тихо стоял на полке и никуда не бежал и бежать не собирается.
Несправедливо!
Да, но это несправедливость Бога или несправедливость Закона?
А разве можно разделить Бога и Закон?
А вы на крест посмотрите: Иисуса видите? Это справедливо, что Иисус на кресте?
Не Бог расцепил закон и Бога. Люди, убив Иисуса, убили Бога-Закон. Воскрес Бог-Любовь. Бог-Милосердие. А Бог-Закон воскреснуть не мог. Закон умеет убивать, не более и не менее.
Павел обыгрывает не только тему «старше/младше», но и «больше/меньше», точнее — «крупнее/мельче». Количество/качество. Обетование Бога Аврааму это ведь обетование количественное. Потомство твоё будет количеством больше не только любого народа, но даже песка и звёзд. Велика Федура! Многодетность наше всё! Кролики, размножайтесь с опережением!! Догоним и перегоним удавов!!!
Количество — это стартовая точка духовной жизни, а финиш — это у Исайи: да пусть израильтян будет много как песка и звёзд, как обещал Бог, важнее качество — Бог это правда, справедливость, праведность, и качество больше количества, так что большинство будет уничтожено, спасётся крошечная часть — «остаток», шехав.
Справедливость — не голосованием определяется. Кому жить вечно не присяжные решают. Это несправедливо?
Это как раз очень справедливо. Любовь несправедлива с точки зрения количества, но человек не есть количество. Человек есть особое качество обезьяны, и это качество именно то, что называется «образ и подобие Божие», «дух Божий». Любящий человека любит не обезьяну, а что-то, что делает обезьяну человека. Кто любит человека за то, что он старший, альфа-самец, быстрее бегает и дальше бросает ядерную бомбу, тот любит не человека и любит не по-человечески.
Так что справедливость всё-таки есть, но это справедливость — Божия, а не обезьянья. Закон — Божий? Ну как сказать… Закон, конечно, Божий, но для обезьян. А эволюция продолжается, и спасение не в том, чтобы быть хорошей обезьяной, исполняющей все заповеди, а в том, чтобы стать, наконец, человеком.
Родила царица в ночь не то сына, не то дочь… Представим себе, что люди начнут рожать обезьян… Матери будут их любить? Наверное, будут, своя же кровь… Отцы будут их любить? Ну, если обезьяны будут успешно делать карьеру, добиваться, свершаться…
Спасение — не в награде за то, кем ты был, а в том, чтобы стать тем, кем ты бывал от случая к случаю, когда любил.
Закон — это когда мы рожаем, воспитываем, любим. Спасение — когда Бог нас рожает, воспитывает, любит. Одно с другим совпадает лишь в профиль, да и то не вполне. А глядеть надо в лицо. Для этого нужно прежде всего остановиться в беге, очутиться на бреге, чешуёй как жар горя, и продолжить эволюцию на берегу той земли, которая Небо человеческое и Царство Божие.