«Подойдя, Он поднял ее, взяв ее за руку; и горячка тотчас оставила ее, и она стала служить им» (Мк 1:31).
Матфей вычёркивает «подойдя» и заменяет «поднял её, взяв за руку» на «коснулся руки её». Лука — «Он запретил горячке».
У Марка осязаемо, ярко: Иисус подходит и рывком подымает больную.
У Матфея почти бесплотно — «коснулся».
У Луки совсем бестелесно, даже прикосновения, Иисус просто говорит. Ну как же прикасаться к женщине, да ещё к больной!
К вопросу о том, что Лука якобы врач. Уж врач точно не побрезгует и прикоснётся.
В синодальном переводе пропала разница между Марком и Лукой, у обоих «тотчас». Но у Марка нет этого «тотчас» вообще, а у Луки стоит не обычное для Марка «эвтюс», а «парахрисма» — слово, которое Марк вообще никогда не употребляет.
Кстати, тёща стала «диаконствовать», глагол ровно того же корня. Обслуживать. В одном из английских переводов забавно «ministered» — она стала министром для них. Ну да, как диакон это вовсе не надутый индюк, а официант, так и министр изначально означает именно слугу.
Патриархальное общество во всей красе. Совершить чудо исцеления женщины Бог может, но даже Бог не в силах сделать её равной мужчине. Место женщины на кухне. Но превозношение над женщиной это такая лихорадка, которая вдруг не лечится, у которой нет руки, чтобы за неё дёрнуть. Не физическая болезнь, не психическая, а духовная. Тут и слово, и жест не помогут. Тут надо умереть и воскреснуть, чтобы мужики отложили молоток, гвозди, меч и немножечко задумались. Две тысячи лет прошло, а ешё не додумали до конца. Вот поэтому и Бог медлит подымать занавес. Да-да, подымать, а вы думали, то, что сейчас, это театр?
Шекспир — да, сказал, что весь мир театр, все люди актёры, но мы актёры не играющие, а дерущиеся друг с другом и с вечностью, кривляющиеся, пьющие, обкуренные, ленивые, наглые… В общем, помочь нам подняться на сцену можно, но аплодировать пока не за что.