Человечество едино как биологический вид, но это единство ниже человечества. Поэтому так лукавы и скучны призывы не допустить исчезновения человечества как вида. Ну, вид... Но если мне плохо, если я умираю, то какое мне дело до «вида»? Может, этот вид как раз и заставляет меня страдать, так пусть вид погибнет, туда ему и дорога.
Мы не знаем, способен ли муравей или голый землекоп так рассуждать, но человек именно так рассуждает. Это прекрасно, потому что тут выход не только к эгоизму, но и к святости. Иначе как через личность, свободную от диктата целого, к человечности хода нет. Пробовали — убедились, заплатив десятками миллионов жизней.
Человечество без человечности — эволюция на ветер. Человек же без человечества — суетливое существо, ненужное самому себе. «Спасение», «Царство Божие», «святость», — там, где человек, человечество и человечность воссоединяются.
В «Пастыре Ерма», христианском тексте II столетия, Церковь изображена в виде здания, в котором люди — камни. Этот образ развивает метафору Евангелия: Иисус — краеугольный камень. Из одного камня, пусть даже трижды краеугольного, дом не построишь. Бог «вочеловечивается» не биологически, не тем, что становится двуногим, двуруким, узконосым приматом. Бог вочеловечивается тем, что становится камнем в строящемся здании человечества. Это и спасает человечество, которое та ещё стройка: торчат кое-где отдельные куски стен, но в целом на стройплощадке грязь, склоки между строителями, все гребут под себя, крадут у других и удивляются, почему ничего не получается.
Поэтому у Церкви есть «социальное учение». Церковь есть «социальное явление». Только надо понимать, что «социальное» это не что-то по части государства или общества. «Не убий» — это и социальное, и личное. Убивает-то личность, и убивает она другую личность. Попытки разделить «социальное» от «личного», оправдать убийство во имя «общего блага», убийство на войне, смертную казнь, и в то же время запретить убийство «частное», как раз и привели к убийству Иисуса. Воровство, распутство, лживость — личные или социальные проблемы? Да и то, и то!
Вот почему, даже если на свете будет лишь один-единственный христианин, он будет социальным явлением. Собственно, Христос и есть этот самый единственный Христианин. Всем прочим христианам недурно об этом помнить, чтобы сохранять чувство пропорций, а то ведём себя так, словно Христос не воскрес, Отец Небесный в доме для престарелых, а Дух Святой весь ушёл в свисток, и надо срочно заменить собой Бога. Надавать всем заповедей, а если не будут выполнять, то надавать уже по попе.
Можно выбрать промежуточный вариант: наплевать на человечество и строить Церковь. Только это будет церковь с маленькой буквы. Храмик для хромых сердцем. Пусть мир провалится, а наше малое стадо уцелеет в крепко выстроенном свинарнике. Но евангельский «дом на скале» — не свинарник из кирпича. Бог хочет всех спасти — ни один кирпичик не должен остаться в стороне. Хотя и в Евангелии, и в том же «Пастыре Ерма» постоянно древний образ отбора — естественного для психики падшего человека: вот этого возьмут, этого возьму, а тебя, блудный сын, не возьмут. Но единственный блудный сын — это я сам. Все остальные должны быть спасены любой ценой, и эта цена уже известна. Бога убили. Не «Бог умер», а Бога убили — а Он воскрес и не мстит, а даёт нам Второе Дыхание — каждому лично, но жизнь возвращается к человечеству.