Вопрос несколько странный, поскольку евангелисты вообще не говорят, что гибель Иисуса была жертвой. Но у апостола Павла такой образ есть. Правда, у Павла есть много и других метафор. Именно метафор! У Павла огромный мистический опыт встречи с Иисусом, этот опыт он пытается передать на тысячу ладов, безо особой системы. Только там, где Церковь обрастает аппаратом власти, включая власть образовательную, власть платить за размышления о Боге («теологию»), этот вихрь образов превращают в набор мёртвых силлогизмов.
У Павла Иисус в разных ситуациях сравнивается и с жертвой, и со священником, который жертву приносит. «Иерей по чину Мелхиседекову». Кому принёс? Сатане, чтобы отпустил, Богу, чтобы простил? Но и сатана не отпускал, а был попран, и Бог не прощал, потому что не за что.
Ответ на поверхности. «Жертва» — то, что «жрётся», съедается. Священник кормит божество. Жри, божество, жертву!
Кого кормит Иисус? Вот Он сказал про «это Моё Тело, это Моя Кровь» — и что? сжёг на костре, как в Храме сжигали мясо и хлеб?
Ученикам дал. Учеников покормил. Ученики жрали.
И сказал: «Так и делайте, чтобы не забыть Меня».
Так и жрём даже до сего дня. И правильно делаем.
Чтобы не забыть: это к нам Иисус как к божествам — с жертвой. Это нас Он задабривает Своей смертью. Кто убил, кто убил... Да мы и убили-с... Кто спрашивает, как говорят преферансисты.
Если Иисус — жертва нам, не умаляет ли это Отца? По логике мира как объекта нетворческого, где то, что даётся одному, отбирается у другого, да. Но вера знает, что мир — это творение, а не перераспределение.
Принести жертву означает оказать уважение, признать главным того, кому приносишь. Нельзя служить двум господам, нельзя приносить жертву и Богу, и людям. Только одна маленькая деталь: Бог вывернул ситуацию, став человеком. Иисус мыл ноги ученикам, выполнял работу унизительную, служил как раб и нам наказал поступать так же. Кто хочет быть первым, будь всем слугой. У нормальных старшему служат, у верующих наоборот. Это возможно потому, что человек есть любовь Божия.
Служить и Богу, и злу невозможно, это предательство Бога, а служить Богу и людям необходимо из верности Богу. Если даже накормивший голодного хлебом накормил Сына Божия, а не отобрал у Сына Божия, не потеснил Отца, а расширил место, где пребывает Бог, то Иисус, давая верующим Себя в таинстве Евхаристии, ничего у Бога не отобрал и Отца не потеснил, напротив.
Принесение Господом жертвы продолжается. Как продолжается мой эгоизм, моя лень, моё раздолбайство. Он кормит меня Собой...
Вспоминается анекдот про свадьбу: мать невесты ходит и обращается к гостям: «Вы кушайте, дорогие гости, кушайте! — «Спасибо, матушка, мы кушаем!» — «Вы не кушаете, вы жрёте!»
Мы жрём и ещё и рассуждение рассуждаем: кому это стол накрыли, кому приносится жертва Христова! Сатане или Богу... Уй, сложный вопрос, сколько грантов нужно получить на написание монографий... Наверное, Богу — мы же молимся Богу: «Да будет этот хлеб Телом Сына Твоего»...
Молимся Богу, «да будет» это по Его части с момента «да будет свет». Но жрём-то мы. Для нас и мир сотворён, на который мы ноги положили и лузгой заплёвываем... Но как бы ни при чём, и периодически вскрикиваем: «Ой, Бог же это всё сотворил, откуда же столько грязи?» Ноги со стола убери, богослов недомытый…
Сами по себе споры о том, можно ли называть Иисуса «жертвой», и если да, то кому эта жертва, вполне безобидная мозговая чесотка. Правда, за этими спорами забывают, что Господь — Свет, Истина, Жизнь, Путь, Агнец, Жених и т.п. Но что мы всё о Нём! Можем, поговорим о самом интересном: о себе? Вот в литургии есть такая молитва:
«Благодарим Тя, Господи Боже Сил, сподобившаго нас предстати и ныне святому Твоему жертвеннику, и припасти ко щедротам Твоим о наших гресех и о людских неведениих. Приими, Боже, моление наше, сотвори ны достойны быти, еже приносити Тебе моления и мольбы, и жертвы безкровныя о всех людех Твоих. И удовли нас, ихже положил еси в службу Твою сию, силою Духа Твоего Святаго, неосужденно и непреткновенно в чистем свидетельстве совести нашея, призывати Тя на всякое время и место. Да послушая нас, милостив нам будеши, во множестве Твоея благости».
Тут развёрнута метафора, которая в свёрнутом виде в 50 псалме: «Жертва Богу дух сокрушен». Сломай своё сердце, полное гнева и жестокости, и сожги — это будет лучшая жертва Богу. Именно Богу. Понятно, что это метафора? Автор псалма вовсе не считает, что Богу нужно сердце палача и душа садиста? Речь ведь идёт не о том, что нужно разрушить доброе сердце и душу праведную. Я убийца, моё сердце и моя душа — сердце и душа убийцы.
На литургии мы молимся: «Тебе припадаем, Тебе молимся, Благий и Человеколюбче, яко да призрев на моление наше, очистиши наша души и телеса от всякия скверны плоти и духа». То есть, жертва тут — я сам. Не Христос, а я. Но жертва не совсем без пятна и порока...
Ещё одна молитва литургии:
«Господи Боже Вседержителю, Едине святе, приемляй жертву хваления от призывающих Тя всем сердцем. Приими и нас, грешных, моления и принеси ко святому Твоему жертвеннику, и удовли нас приносити Тебе дары же и жертвы духовныя о наших гресех и о людских неведениих, и сподоби нас обрести благодать пред Тобою, еже быти Тебе благоприятней жертве нашей, и вселитися Духу благодати Твоея благому в нас, и на предлежащих Дарех сих, и на всех людех Твоих».
«Жертва хваления» это кто? Иисус? Нет, это мы, Мы хвалим и прославляем. Наша «жертва» это наша благодарность. Наша жертва так же похожа на жертву Христа как хлеб на человека. Не похожа совсем. Но как же нам трудно эту «жертву» принести. Легче вырастить белую корову. В нашей благодарности всегда привкус желчи и отчаяния. Угощайся, Боже, моим унынием и тоской!
Вот об этой жертве забывают часто, а иногда и намеренно маскируют это рассуждениями о Христе. Так и начинается шаманство в христианстве: жертва Христова такая важная, такая важная, ой-ёй-ёй... Давайте на ней сосредоточимся! Что, как можно было терпеть Жана Ванье? Ну что мы всё о мелочах... Жертва Христова — аллилуйя! Воры кричат «держи вора!», а любящие распутство и не любящие покаяние кричат «возлюбим Христа, остальное неважно».