Что мы вспоминаем, когда вспоминаем убийство отца Александра Меня? Гибель хорошего человека? Да, и не только. Мы вспоминаем, что всякий человек — хорош. Всякий! И те, кто убили отца Александра — тоже. Образы и подобия Бога. Невероятное — биофания, явление жизни в мире безжизненности.
Что невероятнее: смерть или жизнь? Мы живём внутри жизни, иногда сталкиваясь со смертью, и смерть кажется нам явлением более редким, но ведь на самом деле жизнь — это редкость, это чудо, это нарушение законов и правил.
Вот почему убивать — величайшее зло и преступление, которое не может получить равного воздаяния, потому что убить в ответ на убийство означает не предотвратить следующее убийство, не означает восстановить справедливость, а означает всего лишь умножить смерть, уменьшить жизнь.
В каждом человеке есть сознание своей абсолютной ценности, уникальности, высшести. Старость или цинизм часто побуждают отрицать это даже в себе, говорить стоически: э, и до нас люди жили и воображали о себе, что без них мир не стоит, и вот их нет, и меня не будет, так что нечего пузыриться. Это псевдо-смирение, это ложная мудрость. Правда же в том, что и люди до нас, и люди вокруг до нас велики, как и мы. Бесценны, уникальны, центр вселенной, без которого и без которой всё бессмысленно.
Когда апостол Павел сказал, что христиане распинают плоть с её страстями, — он ведь это сказал именно о цинизме и отрицании божественного достоинства человека. Тело, конечно, тут ни при чём, тело наше о таких вещах не задумывается, но оно символ нашего эгоизма и страха перед людьми. Про крест Павел помянул не случайно, конечно, ведь и Христа убили, чтобы не выпендривался, не самозванничал, не обманывал народ, вольно или невольно, неважно. Так вместо Бога, ставшего человеком, на крест отправить человека, смеющего быть богом для других. Себя. Пустоту внутри себя.
Когда расследовали убийство отца Александра, одна женщина рассказала, что проходила мимо него, лежащего в крови, и спросила, кто это его так. Он ответил: «Я сам». Это иногда приводят как свидетельство того, что он не хотел обличать убийц. Но тут недоразумение. Понятно, что Мень вовсе не собирался говорить, что сам себя ударил топором. Он просто не понял, о чём его спрашивают. Он решил, что задают нормальный вопрос: «Вам помочь?» А женщина задала ненормальный вопрос. Ну какая разница, кто ранил? Разница в том, кто поможет раненому. «Я сам», — сказал отец Александр, надеясь, что сам сможет подняться и нажать на звонок у калитки. Обычный русский интеллигент, не хочет доставлять другим неудобства. Так и Бог — Сам, Сам стал человеком, Сам стал сказал правду, Сам за эту правду погиб, а других не погубил никого, Сам воскрес, явив биофанию — восстановление жизни — и это единственное доказательство того, что я сам могу стать, сказать, простить, а всё остальное — как Он решит.