Россия с 25 октября — жутковатая пародия на государство всеобщего благосостояния, на демократический социализм, теперь стала ещё и пародией на христианскую демократию. Православный тоталитаризм. Наиболее остро ощущается, что это страна лжи, всегда искарёженной коммуникации. Но это вторично. То, что говорят жители тоталитарной страны, даже не ложь, потому что ложь это патологическая коммуникация, больное общение, а тоталитарность уничтожает коммуникацию вообще. Остаются имитации.
Сутью же этого кащеева царства является всеобщее равенство в безжизненности. «Жить не дадут, но и умирать не позволят», — гениальная формула св. Евфросинии Керсновской. Могут убить, если человек вдруг переступит невидимую границу, но неохотно, без большой радости. Это концлагерная жизнь: пайку получишь всегда. Не зли начальство, можешь и в блатные попасть, и в повара-раздатчики. Соответствующая и психология фатализма, впрочем, фатализма завистливого и ворчливого: а вот у того пайка больше, не по чину, ишь, вилла на Мадере! Положена дача на Николиной горе, а он зарвался.
Безумный эксперимент над человеком, лишающий воли ради его блага, показал, что нет никакого «инстинкта самосохранения», нет никакой по умолчанию «воли к жизни». Четвёртое поколение уже растёт без них. Фатализм и обречённость, причём очень активные, агрессивно отталкивающие всякую мысль о выживании. Нежить власти породила выжить: существо, которое старается выжить, но не будет ради этого рисковать жизнью, не будет пересекать невидимой черты, установленной нежитью.
Формально все признаки нормы есть: люди делают карьеры, напрягаются, зарабатывают, но всё это внутри стеклянной банки. Каждый знает невидимую границу. Можно уехать, но что значит «можно», не все же сто сорок миллионов уедут. Значит, кроме конкуренции за пайку идёт конкуренция за право сбежать в нормальный мир.
Вот почему и оппозиционное движение такое бездвижное. Чтобы объединяться, нужно иметь волю к жизни — к настоящей жизни, с риском, с возможностью провала, но и с возможностью победы. А ради пайки, тем более, ради того, чтобы у другого пайку поубавить, чего бухтеть. Ну, покричать на улице, но не более того. Не объединяться же с другим — объединяются живые, а мы мёртвые. Самое большее, каждый попрячется в свою могилу — у кого яма, у кого роскошный склеп. Но пока даже и не прячемся. Потому что все интуитивно поняли: не та ситуация. Имитация не проканает. Момент истины. Никто никто спасать и лечить не будет. Будут имитировать спасение и лечение. Ну, что делать, кто-то всё-таки выживет!