Гитлер был расист, но расистом был ведь и его предшественник Вильгельм. Германия и Россия одинаково исповедовали веру в «жёлтую опасность». Вильгельм подзуживал Николая на войну с Японией для защиты «белой расы» от «жёлтой», а когда Николай колебался, заявил приближённым, что Романов роняет звание «белого царя». В этом контексте термин «белый» (пришедший как раз от «жёлтой расы», из Монголии) приобрёл неожиданный смысл.
Вильгельм зря бранил Николая — тот был и расистом, и милитаристом. Николай был милитаристом намного более, нежели его военные. Что интереснее, однако, что милитаристами-империалистами было и население обоих империй. Без этого не понять ни нацизма, ни большевизма, да и Муссолини с Франко эксплуатировали тему завоеваний в Африке по полной программе — менее чем за сто лет до того, как европейцы стали думать о прямо противоположном, не как прорваться в Африку, а как не дать Африке прорваться к себе.
Русская революция стала возможна не потому, что страна была «ослаблена» войнами, а потому что воля к насилию у революционеров была продолжением воли к насилию у всех. Революционные настроения 1904 года питались не столько жаждой свободы, сколько жаждой побед и одолений. Гапон опирался на поддержку не вообще рабочих, а рабочих огромных военных заводов, прежде всего Путиловского, и в 1917 году ситуация повторилась. В одном из вариантом петиции 9 января забавно воспроизводился топос лесковского Левши — «передайте государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят»:
«События на Дальнем Востоке вызвали усиленную деятельность казенных и частных заводов. Капиталисты получают значительный доход от этих заказов. Строители судов и заводская администрация получают официально большие премии и награды, а неофициально — с каждого построенного судна имеют незаконный доход. Постройка судов, являющихся, по мнению правительства, мощной морской силой, происходит на глазах рабочих, и они ясно видят, как целая шайка, от начальников заводов казенных и директоров заводов частных вплоть до подмастерьев и низших служащих, грабит народные деньги и заставляет рабочих строить суда, явно негодные для дальнего плавания, с свинцовыми заклепками и шпаклевками швов вместо чеканки. Заработок рабочих от обильных казенных заказов нисколько не увеличился, и гнусная эксплуатация бесправной массы производится самым возмутительным образом».
Заклёпки, а не чеканка! Писал это, видимо, рабочий-гапоновец Сергей Стечькин, чей внук вполне продолжил дело деда: Игорь Стечкин изготовил не только пистолет Стечкина, но и чисто гебешное изделие — стреляющий портсигар.
Это не требование мира, это требование своей доли в военной добыче. Ровно та же психология во всей красе проявилась после 1991 года, когда военные успехи или неуспехи стали главным критерием оценки деятельности правительства, а оппозиция щеголяла кавказофобией, да и страхом «жёлтой опасности» (хинофобией) тоже, словно и не была ста лет.