10 сентября 1917 года. Астраханские епархиальные ведомости перепечатывают статью из епархиальных ведомостей Херсона «В защиту интел. труда».
Даётся определение интеллигенции: «учителя, духовенство, ученые и различные специалисты».
Автор живо рисует картину получения зарплаты на фабрике и поэтому предпочитает говорить не о годовом, а о ежемесячном доходе.
Считать доход «в год» логично, если доход от сельского хозяйства. В аграрной стране, естественно, и преобладает счёт «в год», но рабочие считают по неделям, автор же фельетона пересчитывает помесячно.
«Чернорабочий на фабрике получает сейчас 150 руб., а квалифицированные (слесаря, токаря) — от 255 до 300 р. и выше при 8-час. рабоч. дне. … Мальчишки-посыльные (10-13 лет) на этой фабрике получают от 25 до 36 руб. Малограмотные счетоводы, которым все их «образование» на бухгалтерских курсах стоит 75 р., отхватывают от 200 до 300 руб.».
Заметим детский труд — 10-летний ребёнок получает 300 рублей в год — и небольшой разброс зарплат, от 2 000 до 3 500 рублей в год.
Это примерно такой же доход, что у «интеллигенции»:
«Специалист», к примеру, это «старший специалист» в министерстве земледелия. Оклад от 3000 до 3800 рублей. «Обещаны по случаю дороговизны прибавки, но их пока нет».
«Нарушена самая элементарная справедливость» — чем? Тем, что «специалист» «чтобы преодолеть тернии гимназической и институтской науки, ухлопывает тысячи … и теперь, в военное время, получает всего на всего 180 руб. в месяц, занимая ответственный пост, делающий его в глазах рабочих «буржуем».
300 рублей в месяц получает и некий «невежественный пекарь, не затративший ни гроша на свое «просвещение».
«Чтобы стать врачом больницы, нужно окончить университет (6-7 лет), проработать год-другой пропедевтически, тогда лишь добьешься жалованья в 125 руб. в месяц».
При этом в языке налицо противопоставление интеллигенции и рабочих. Интеллигент — это «работник», рабочий — «пролетарий-рабочий». Рабочий — это «товарищ», причём слово автором закавычено. За четверть века до этого у Чехова «товарищ» — синоним сегодняшнего «коллега», но словоупотребление уже изменилось. Появилось и оскорбительное «буржуй».
Интеллигент напоминает, что работает «не меньше 10-12 часов в сутки», а рабочий — 8 часов.
«Оттого-то и среди нашей интеллигенции, ученых так много больных нервами, глазами, желудком; оттого у них жалкий, несчастный вид. Посетите какое-нибудь ученое заседание, и вы увидите, какое это поразительное собрание скрюченных, сутулых, уродливых фигур в очках, плешивых и лысых».
Автор, правда, оговаривается: «Я не говорю здесь о профессорах-медиках, им живется гораздо лучше». Не все Преображенские, да и богачей на всех преображенских не наберётся!
Почему же интеллигенция не возвращается в рабочие? Да потому, что интеллигенция — не из рабочих, она — из крестьян. В том числе, из духовенства, из детей духовенства.
Статья — в епархиальных ведомостях, где дана сводка вакансий. Самая выгодная — священник в поселке Баскунчак. Тут по штату положен один священник и один пономарь (пономарь заменял целый хор). Особо оговорено расстояние «от уездного города» — 290 верст. Это не рекорд, есть и 700 верст от Черноярска. Прихожан обоего полу — 888 человек. Дом — казённый, жалованье только от государства, 500 рублей в год. Кое-где в сводке в дополнение к казенному жаованью есть от «общества», например, казённое 150 руб., от прихожан 42 рубля.
Основной же доход от церковной земли. В Баскунчаке её 288 десятин и 10 десятин покоса. Это сравнительно много — в селе Приютном, которое за 700 вёрст и в котором 2762 православных обоего пола, 170 десятин. Что лучше — 900 прихожан и 300 десятин или 2700 прихожан и 170 десятин?
«Оба хуже». Поэтому вакансии и вакантны. Завоевать завоевали — и всё.
А есть ещё Ханская Ставка, теперь Хан Ордасы, село на западе Казахстана, в 2009 году 1967 человек, а в 1917-м в два раза больше, из них 651 православных (большинство были казахи, с четверть населения татары).
Тут священнику обещано 300 рублей в год, пополам от государства и от прихожан. А земли-то нет вообще! Это ж на краю пустыни.
Через год, в сентября 1918, тут установится «советская власть».
Теперь тут церкви нет, но есть мечеть, которая выглядит совершенно как провинциальный вариант петербургской церкви.
При этом в том же журнале объявление о том, что плата за содержание учеников в Астраханском духовном училище 188 рублей в год. Это для сына священника, а для ребёнка из мусульманской семьи (да-да, принимали, а значит, и отдавали) — 480 рублей в год. «Смен носильного белья у каждого ученика должно быть не менее трех». Деньги в основном, видимо, плата за жильё в частном секторе, общежития у семинарии не было.
480 рублей в год — это примерно плата подростка-курьера на фабрике.
Понятно, почему духовенство так дорожило «законоучительством» — за уроки Закона Божьего в школе платили реальные деньги. В журнале протест (перепечатка из Пензенский епархиальных ведомостей) против решения Всероссийского учительского съезда прекратить преподавать религию в школе. Точнее, фельетонист допускает, что учитель будет воспитывать учеников в христианском духе, но — «не будет ли это узурпацией чужих прав и обязанностей и не будет ли фарсом изгнание священника из школы?»
При этом автор восклицает: «Было бы еще понятно, если бы из школы изгонялась какая либо изуверная религия». Вроде ислама.
Когда ж учить детей православию? В праздник ребёнок должен отдохнуть.
Заметим, что речь шла не вовсе о запрете преподавания религии в школе, а о том, чтобы преподавание шло факультативно, если будут желающие из учеников.
А почему, кстати, интеллигенция всё-таки остаётся интеллигенцией? «Гражданская совесть»! «Государственное благоразумие требует от нее самопожертвования … и она калечится на своем славном идейном посту, но не покидает его».
В итоге автор умудряется поставить интеллигента в систему координат, где на одной оси рабочие, на другой священники (крестьянство отсутствует напрочь). По отношению к рабочим интеллигент «свой», он — «интеллигентный пролетарий», но он свой и духовенству, интеллигент — это человек, добровольно избравший «удел евангельской Марии».
Вывод, увы, простой: пусть государство повысит зарплату интеллигенции — «вспомнит о вечном пасынке и поможет ему».
Государство! А что делать, если «общества» не существует, если государство решительно преобладает во всех сферах и местах? Автор статьи о религии в школе описывает США, где проблема религии в школе решена созданием сети частных школ, но мысль о том, что в России может быть нечто подобное, ему в голову не приходит. Денег-то «внизу» нет, не Америка. Государство как спрут, все деньги высосаны наверх, так что ситуация совершенно как в современной России, где несвобода гарантирована прежде всего экономической невозможностью жить без государственных денег. Хоть либертариане, хоть коммунисты, хоть верующие, — все госслужащие и получают примерно одинаково мало. Было 300 рублей в месяц, стало 30 тысяч рублей в месяц, два нуля отбросить и всё как сто лет назад. В общем, как гениально говорила Евросиния Керсновская, «жить не дадут, но и помереть не позволят». Все страшно боятся свободы, страшно бояться не то «как в Америке», а и «как в Финляндии», «как в Норвегии», «как во Франции».
Верующие и неверующие, клирики и антиклерикалы, анархисты и черносотенцы, — все холодеют при одной мысли о том, что вдруг придётся перестать быть госслужащим. А оправдание государственной монополии на жизнь — чисто российское — то есть, милитарное. Воевать надо! Этим Россия отличается и от Казахстана, и от Нигерии, и от Украины, как отличалась она от них и в 1917-м году. Правда, тогда была мировая война, но, как говорится, паршивому поросёнку и в Петровки мороз, а военной душе и квакеры с меннонитами кажутся завоевателями-агрессорами.
P.S. Ах да — вопрос в заголовке. Ответ, полагаю, ясен: программист в сентябре 1917 года мало получал бы. Рублей 300 в месяц и меньше. А уехать бы не мог — война! Всё как и в России 2017 года.